Марина Цветаева - Полное собрание стихотворений
Никуда не приходил.
В вековое! Незастроенное!
Чтобы ветер бил, бил,
Выбивалкою соломенною
Просвежил бы мозг, мозг
– Всё осевшее и плесенное! —
Чтобы поезд нёс, нёс,
Быстрей лебедя, как в песенке...
Сухопутный шквал, шквал!
Низвержений! Невоздержанностей!
Чтобы поезд мчал, мчал,
Чтобы только не задерживался.
Чтобы только не срастись!
Не поклясться! не насытиться бы!
Чтобы только – свист, свист
Над проклятою действительностью.
Феодальных нив! Глыб
Первозданных! незахватанностей!
Чтобы поезд шиб, шиб,
Чтобы только не засматривался
На родимых мест, мест
Августейшие засушенности!
Всё едино: Пешт, – Брест —
Чтобы только не заслушивался.
Никогда не спать! Спать?!
Грех последний, неоправданнейший...
Птиц, летящих вспять, вспять
По пятам деревьев падающих!
Чтоб не ночь, не две! – две?! —
Еще дальше царства некоего —
Этим поездом к тебе
Все бы ехала и ехала бы.
Конец мая 1925
“Брат по песенной беде…”
Брат по песенной беде —
Я завидую тебе.
Пусть хоть так она исполнится
– Помереть в отдельной комнате! —
Скольких лет моих? лет ста?
Каждодневная мечта.
И не жалость: мало жил,
И не горечь: мало дал.
Много жил – кто в наши жил
Дни: всё дал, – кто песню дал.
Жить (конечно не новей
Смерти!) жилам вопреки.
Для чего-нибудь да есть —
Потолочные крюки.
Начало января 1926
“Тише, хвала…”
Тише, хвала!
Дверью не хлопать,
Слава!
Стола
Угол – и локоть.
Сутолочь, стоп!
Сердце, уймись!
Локоть – и лоб.
Локоть – и мысль.
Юность – любить,
Старость – погреться:
Некогда – быть,
Некуда деться.
Хоть бы закут —
Только без прочих!
Краны – текут,
Стулья – грохочут,
Рты говорят:
Кашей во рту
Благодарят
“За красоту”.
Знали бы вы,
Ближний и дальний,
Как головы
Собственной жаль мне —
Бога в орде!
Степь – каземат —
Рай – это где
Не говорят!
Юбочник – скот —
Лавочник – частность!
Богом мне – тот
Будет, кто даст мне
– Не времени!
Дни сочтены! —
Для тишины —
Четыре стены.
Париж, 26 января 1926
“Кто – мы? Потонул в медведях…”
Кто – мы?Потонул в медведях
Тот край, потонул в полозьях.
Кто – мы?Не из тех, что ездят —
Вот – мы!А из тех, что возят:
Возницы. В раненьях жгучих
В грязь вбитые – за везучесть.
Везло! Через Дон – так голым
Льдом. Хвать – так всегда патроном
Последним. Привар – несолон.
Хлеб – вышел. Уж так везло нам!
Всю Русь в наведенных дулах
Несли на плечах сутулых.
Не вывезли! Пешим дралом —
В ночь, выхаркнуты народом!
Кто мы?да по всем вокзалам!
Кто мы?да по всем заводам!
По всем гнойникам гаремным[45] —
Мы, вставшие за деревню,
За – дерево...
С шестерней, как с бабой, сладившие —
Это мы – белоподкладочники?
С Моховой князья да с Бронной-то —
Мы-то – золотопогонники?
Гробокопы, клополовы —
Подошло! подошло!
Это мы пустили слово:
Хорошо! хорошо!
Судомои, крысотравы,
Дом – верша, гром – глуша,
Это мы пустили славу:
– Хороша! хороша —
Русь!
Маляры-то в поднебесьице —
Это мы-то с жиру бесимся?
Баррикады в Пятом строили —
Мы, ребятами.
– История.
Баррикады, а нынче – троны.
Но все тот же мозольный лоск.
И сейчас уже Шарантоны
Не вмещают российских тоск.
Мрем от них. Под шинелью драной —
Мрем, наган наставляя в бред...
Перестраивайте Бедламы:
Все – малы для российских бед!
Бредит шпорой костыль – острите! —
Пулеметом – пустой обшлаг.
В сердце, явственном после вскрытья —
Ледяного похода знак.
Всеми пытками не исторгли!
И да будет известно – там:
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам.
St. Gilles-sur-Vie (Vendеe)
Апрель 1926
Юноше в уста
Юноше в уста
– Богу на алтарь —
Моря и песка
Пену и янтарь
Влагаю.
Солгали,
Что мать и сын!
Младая
Седая
Морская
Синь.
Крив их словоряд.
День их словарю!
Пенка говорят.
Пена говорю —
Знак – по синю бел!
Вопль – по белу бей!
Что перекипел
Сливочник морей.
Бой или “баю”,
Сон или... а всё ж —
Мать, коли пою,
Сын, коли сосешь —
Соси же!
Не хижин
Российских – царь:
Рожок плаксивый.
Руси – янтарь.
Старая любовь —
Море не Руси!
Старую любовь
Заново всоси:
Ту ее – давно!
Ту ее – шатра,
Всю ее – от до
Кия – до Петра.
Пей, не обессудь!
С бездною кутеж!
Больше нежель грудь —
Суть мою сосешь:
Лоно – смену —
Оно – вновь:
Моря пену,
Бора кровь.
Пей, женоупруг!
Пей, моя тоска!
Пенковый мундштук
Женского соска
Стоит.
Сто их,
Игр и мод!
Мать – кто поит
И поет.
29 мая 1928
Медон
Разговор с гением
Глыбами – лбу
Лавры похвал.
“Петь не могу!”
– “Будешь!” – “Пропал,
(На толокно
Переводи!)
Как молоко —
Звук из груди.
Пусто. Суха.
В полную веснь —
Чувство сука”.
– “Старая песнь!
Брось, не морочь!”
“Лучше мне впредь —
Камень толочь!”
– “Тут-то и петь!”
“Что я, снегирь,
Чтоб день-деньской
Петь?”
– “Не моги,
Пташка, а пой!
На зло врагу!”
“Коли двух строк
Свесть не могу?”
– “Кто когда – мог?!” —
“Пытка!” – “Терпи!”
“Скошенный луг —
Глотка!” – “Хрипи:
Тоже ведь – звук!”
“Львов, а не жен
Дело”. – “Детей:
Распотрошен —
Пел же – Орфей!”
“Так и в гробу?”
– “И под доской”.
“Петь не могу!”
– “Это воспой!”
Медон, 4 июня 1928
“Чем – не боги же – поэты…”
Чем – не боги же – поэты!
Отблагодарю за это
– Длящееся с Рождества —
Лето слуха и ответа,
Сплошь из звука и из света,
Без единственного шва
Ткань, наброшенную свыше:
С высоты – не верь, что вышла
Вся – на надобы реклам! —
Всей души твоей мальчишьей —
На плечи – моим грехам
И годам...
Июнь 1928
“Всю меня – с зеленью…”
Всю меня – с зеленью —
Тех – дрём —
Тихо и медленно
Съел – дом.
Ту, что с созвездиями
Росла —
Просто заездили
Как осла.
Ту, что дриадою
Лес – знал.
Июнь 1928
“Лес: сплошная маслобойня…”
Н. П. Г. – в память наших лесов
Лес: сплошная маслобойня
Света: быстрое, рябое,
Бьющееся, как Ваграм.
Погляди, как в час прибоя
Лес играет сам с собою!
Так и ты со мной играл.
1928
Наяда
Проходи стороной,
Тело вольное, рыбье!
Между мной и волной,
Между грудью и зыбью —
Третье, злостная грань
Дружбе гордой и голой:
Стопудовая дань
Пустяковине: полу.
Узнаю тебя, клин,
Как тебя ни зови:
В море – ткань, в поле – тын,
Вечный третий в любви!
Мало – злобе людской
Права каменных камер?
Мало – деве морской
Моря трепетной ткани?
Океана-Отца
Неизбывных достатков —
Пены – чудо-чепца?
Вала – чудо-палатки?
Узнаю тебя, гад,
Как тебя ни зови:
В море – ткань, в горе – взгляд, —
Вечный третий в любви!
Как приму тебя, бой,
Мне даваемый глубью,
Раз меж мной – и волной,
Между грудью – и грудью...
– Нереида! – Волна!
Ничего нам не надо,
Что не я, не она,
Не волна, не наяда!
Узнаю тебя, гроб,
Как тебя ни зови:
В вере – храм, в храме – поп, —
Вечный третий в любви!
Хлебопек, кочегар, —
Брак без третьего между!
Прячут жир (горе бар!)
Чистым – нету одежды!
