М. Ножкин - Точка опоры
ЛОПУЦКОВСКИЙ (утешает). Маменька, успокойтесь, мы будем любить вас вечно. Мы будем утешать вашу безутешную старость…
ТПРУНЬКЕВИЧ (приходит в себя). Чью старость? О какой старости идёт речь?
ЛОПУЦКОВСКИЙ (запинаясь). Я хотел сказать… то есть имел в виду… Когда пройдут годы… и вы… и я постарею… то есть стану стариком…
ТПРУНЬКЕВИЧ. Вот когда вы станете стариком — а вам, я думаю, не так уж долго осталось ждать, — вот тогда и утешайте свою безутешную старость. И любите себя вечно!
Выходит ЭВЖЕНИ.
ЭВЖЕНИ. Маменька, вы меня звали?
ТПРУНЬКЕВИЧ. Дочь моя, к тебе явился твой старый-престарый поклонник и просит твоей руки. Я, конечно, не буду мешать твоему счастью, но всё-таки подумай, не слишком ли он стар для тебя! (Гордо удаляется.)
ЭВЖЕНИ. Тимофей Кондратьевич! Как я рада вас видеть.
ЛОПУЦКОВСКИЙ. А я-то, я-то!
ЭВЖЕНИ. Как же вы оттуда вырвались?
ЛОПУЦКОВСКИЙ. Какой-то капитан помог.
ЭВЖЕНИ. Я его озолочу!
ЛОПУЦКОВСКИЙ (падает на колени). Капитан подождёт, сначала озолотите меня! Я хотел сказать — осчастливьте!
ЭВЖЕНИ. Каким образом?
ЛОПУЦКОВСКИЙ. Люблю вас, брежу вами! Закрываю глаза — вижу вас, вашу маменьку, вашу усадьбу, ваших павлинов. Руки прошу, руки!
ЭВЖЕНИ. Наконец-то! Вот вам рука, вот вам другая. Как говорится, держите в обе руки!
ЛОПУЦКОВСКИЙ (берёт её за руки). Эвжени, милая, это судьба, это счастье. Как мы заживём, как загуляем!
ЭВЖЕНИ. Поедем в Петербург!
ЛОПУЦКОВСКИЙ. Да что Петербург — в Париж!
ЭВЖЕНИ. Перестроим дом.
ЛОПУЦКОВСКИЙ. Зачем перестраивать? Продадим дом, продадим усадьбу, будем жить в столице!
ЭВЖЕНИ. А маменька?
ЛОПУЦКОВСКИЙ. А на что нам маменька?.. Кхм… а маменька всегда с нами, в наших сердцах, в нашей душе. Дом продавать не будем. Пусть маменька остаётся здесь. Мы будем посылать ей письма, она будет посылать нам деньги!
ЭВЖЕНИ. Превосходный план. Ах, почему это не случилось уже давно? Почему мы вынуждены прозябать здесь, в глуши, вдали от Петербурга?
Поют дуэт Эвжени — Лопуцковский № 20
Ах, милый друг, как нам с тобой не повезло,
Вокруг деревня и немытое село,
Вокруг сплошной, непроходимый, непролазный колорит,
Ни по-французски здесь, ни по-немецки здесь,
ни по-турецки здесь никто, совсем никто не говорит.
А в Петербурге всё наоборот,
вот-вот!
Там голубых кровей живёт народ,
вот-вот!
Там говорят на зарубежных языках,
ах-ах!
Там кавалеры носят женщин на руках,
ах-ах!
Там, как в Лондоне, все в колошах и в пальтах,
Там, как в Париже, и пажи, и неглижи,
Там кринолин, там бриолин
И даже более того! —
Там от России не осталось ничего!
во-во!
Спешите жить, мадам,
Короче, время — деньги!
Так у них, на Невском, говорят!..
А здесь деревня, петухи да пастухи,
хи-хи!
А здесь соседи от земли да от сохи,
хи-хи!
Не то едят, не это пьют,
не так живут, не то жуют.
И уж совсем не так,
и уж совсем не так танцуют
И совсем не то поют.
А в Петербурге всё наоборот! (и т.д.)
Танец.
В середине дуэта появляются ШПАК, ШЕЛЬМЕНКО и ПОТАП, слышат голос Лопуцковского за забором. Они подкрадываются к дыре. Шпак ждёт момента. Шельменко пытается помешать, кашляет, за что-то цепляется. Шпак грозит ему. А Лопуцковский на радостях лихо отплясывает с Эвжени, то приближаясь, то удаляясь от рокового места. Наконец он оказался достаточно близко, и Шпак схватил его за шиворот. Лопуцковский сопротивляется. Эвжени держит его за ноги, но силы неравны, и неудачливый жених снова в плену. На него накидывают мешок и волокут в дом.
ЭВЖЕНИ (в истерике). Караул, грабят! Последнего жениха забирают! А-а!
Выбегает ТПРУНЬКЕВИЧ.
ТПРУНЬКЕВИЧ. Опять что-то случилось!
ЭВЖЕНИ. Жениха украли! А-а!
ТПРУНЬКЕВИЧ (не может сказать ни слова, только машет руками, наконец подымает два кулака, кричит за забор). Ну, Шпак, погоди!!!
Шпак выходит к Шельменко.
ШПАК. Теперь не убежит. Я его привязал к Потапу.
ШЕЛЬМЕНКО. Недолго музыка играла.
ШПАК (зовёт). Мотря!
МОТРЯ. Вот она я.
ШПАК. Гостей на вечер пригласили?
МОТРЯ. Всех, кого велели. Окромя этих. (Показывает на забор.)
ШПАК. Этих надо не в гости, а в тюрьму пригласить. И я этого добьюсь! (Уходит.)
ШЕЛЬМЕНКО (поёт). Мотречка, душечка, как я соскучился…
МОТРЯ. Хватит уж, голову мне не дури…
ШЕЛЬМЕНКО. Как я страдал без тебя, как я мучился…
МОТРЯ. Что тебе надо ещё? Говори…
ШЕЛЬМЕНКО. Мотря, отступать некуда! Сейчас или никогда! Давай сюда барышню!
МОТРЯ. Ох, денщик, не сносить мне из-за тебя головы! И зачем я с тобой связалась? (Уходит.)
ШЕЛЬМЕНКО. Зачем я к тебе привязался? Мне-то уж совсем это ни к чему. Надо позвать капитана! (Убегает.)
Выходит ПРИСИНЬКА. Сквозь дыру пролезает СКВОРЦОВ. Бросаются друг к другу.
СКВОРЦОВ. Присинька, дорогая!
ПРИСИНЬКА. Иван Сергеич, милый!
СКВОРЦОВ. Как я страдаю!
ПРИСИНЬКА. Как я скучаю!
Дуэт.
СКВОРЦОВ. Я потерял покой и сон,
Я так влюблён, я так влюблён,
Ни есть, ни пить,
Ни пить, ни жить.
Я без тебя не в состоянии!
ПРИСИНЬКА. И я люблю, тебя люблю,
И взгляд твой издали ловлю,
И день и ночь, и день и ночь,
Я жду с тобой свидания!
ОБА. В целом мире только двое,
Мы с тобою, мы с тобою,
Всё вокруг для нас, для нас двоих,
Для меня вся жизнь в глазах твоих.
Наше счастье не измерить,
Я и сам
себе не верю,
Я сама,
Для меня вся жизнь в глазах твоих!
СКВОРЦОВ. Значит, любишь?
ПРИСИНЬКА. Люблю.
СКВОРЦОВ. Значит, бежим?
ПРИСИНЬКА. А бежать не могу.
Пойми же ты, мой папенька
Наш брак не разрешает.
СКВОРЦОВ. Тебя считает маленькой,
А ты уже большая!
ПРИСИНЬКА. Большая…
ШЕЛЬМЕНКО. Голуби, короче!..
СКВОРЦОВ. Дорогая, мы теряем время. Надо бежать. Всё готово. Коляска, священник!..
ПРИСИНЬКА. Не могу. Сил нет. Не знаю, что со мной. Вся дрожу, ноги не держат…
СКВОРЦОВ. Шельменко, барышне плохо. Подай что-нибудь одеться. Живо!
ШЕЛЬМЕНКО. Сей момент! (Бежит за забор.)
СКВОРЦОВ. Потерпи, милая. Сейчас пройдёт. Это всё нервы.
Появляется ШЕЛЬМЕНКО, за ним крадётся ЭВЖЕНИ.
ШЕЛЬМЕНКО. Вот шинель, вот фуражка.
СКВОРЦОВ. Болван. А ещё что-нибудь есть?
ШЕЛЬМЕНКО. Больше у нас с вами ничего нет. Ни здесь, ни дома.
СКВОРЦОВ. Ладно, надевай скорее. Видишь, барышне плохо.
ШЕЛЬМЕНКО (одевает). Это хорошо, что ей плохо. Брыкаться не будет.
ПРИСИНЬКА (приходит в себя). Нет, нет, пустите!.. я ещё не решила…
СКВОРЦОВ. Радость моя, дело начато, назад хода нет.
ШЕЛЬМЕНКО. Мертвого из гроба не вынимают. (Подкрадывается Эвжени.)
ЭВЖЕНИ. Стой, ни с места! Ага, попались! Не бойтесь, это я. Что здесь происходит?
ШЕЛЬМЕНКО. Ничего особенного. Воруем невесту для господина капитана.
ЭВЖЕНИ. Ах, как романтично. Присинька, как тебе идёт военная форма! Как я рада за тебя! Господин капитан, поздравляю!
СКВОРЦОВ. Поздравлять не с чем. Она не хочет бежать.
ПРИСИНЬКА. Не могу против воли родителя, без благословения, без приданого.
ЭВЖЕНИ. Приданое никуда не денется, а благословение — пережиток. Теперь даже модно выходить замуж против воли родителей. В Петербурге все так делают!
ПРИСИНЬКА. Но мы же не в Петербурге. Нам не будет счастья.
СКВОРЦОВ. Что же делать? Уже всё готово!
ЭВЖЕНИ (хитро). Господин капитан, если она так боится, я смело могу её заменить. Крадите меня! Я готова…
ПРИСИНЬКА (оживая). Ну уж нет, милая! Пусть тебя крадёт кто-нибудь другой. А мы с Ваней сами разберёмся.
ЭВЖЕНИ. Прости, дорогая. Я хотела тебя выручить. Мне так жалко твоего капитана.
ПРИСИНЬКА. Я его сама пожалею.
ЭВЖЕНИ. Я хотела помочь…
ШЕЛЬМЕНКО. Помогите, барыня. Ступайте вместо украденной в её горницу и, если её хватятся, наврите им что-нибудь.
ЭВЖЕНИ. Наврать — это сколько угодно. А для вашего счастья с удовольствием. Будь счастлива, Присинька! (Целует.) Смелее, капитан! (Целует.) Ах, как это романтично!
МОТРЯ. Пойдёмте, барыня. Я вас провожу.
ЭВЖЕНИ. Кстати, Мотря, а где мой путешественник? Надеюсь, он живой.
МОТРЯ. Живой, что ему сделается. Рядом будет, за стенкой.
ЭВЖЕНИ. Ну вот, опять за стенкой! Идём ломать стенку!
Уходят.
