Гомер - Илиада

Свисту внимая летающих стрел и гудению копий.
Знал уже он, что победа на сторону греков склонилась,
Но оставался в сраженьи, спасая товарищей милых.
Точно как туча с Олимпа вступает в пространное небо,
Если Зевес после ясного дня распростер непогоду:

С криками так от судов побежали троянцы в смятеньи
И не в порядке вернулись чрез ров. Приамида в оружьи
Вынесли быстрые кони, а войско троянцев оставил
Перед глубоким он рвом, задержанных там поневоле.
Резвые кони без счета ломали влекущие дышла

И покидали во рву клесницы вождей умерщвленных.
Храбрый Патрокл, взывая к своим, за бегущими гнался,
Горе готовя троянцам, которые криками бегства
Все наполняли дороги, — они врассыпную бежали.
Вихрем вздымалася пыль к облакам, когда в Трою обратно

Цельнокопытные кони неслись от судов и палаток.
Сын же Менойтия правил туда, где видал наибольше
В страхе бегущих врагов. С колесниц под блестящие оси
Мужи попадали в прах и, треща, колесницы валились.
Вскачь пронеслись через ров бессмертные, легкие кони,

Те, что Пелею царю подарили блаженные боги,
И полетели с Патроклом. Он Гектора рвался настигнуть,
Чтобы ударить копьем, но и Гектора кони умчали.
Точно осенней порой потемневшую землю придавит
Туча, в те дни, как Зевес посылает дожди проливные

И ополчается гневом великим на смертнорожденных,
Что, прибегая к насилью, в собраниях судят пристрастно,
Правду священную гонят, о мщеньи богов не заботясь;
Вот отчего через край все реки вода наполняет,
И по откосам холмов, пролагая глубокие русла,

С горных вершин ниспадают и мчатся в лазурное море
С грохотом страшным потоки, работу людей сокрушая:
Так оглушительно ржали бегущие кони троянцев.
Храбрый Патрокл, прорвавши фаланги передних троянцев,
Снова к судам быстроходным обратно погнал их, мешая

В город бежать и спастись, как желали они, но в долине,
Между высокой стеной и рекою и флотом ахейским,
Их убивал без числа, воздавая отмщеньем за многих.
Прежде всего он Проноя копьем поразил заостренным
В грудь, не прикрытую круглым щитом, и сковал ему члены.

Шумно тот грохнулся в прах. А Патрокл пошел на Фестора,
Сына Энопса. Тот в тесаной гладко сидел колеснице,
Сжавшись от страха и вожжи из рук упустивши, безумный.
Близко Патрокл к нему подбежал и копьем заостренным
В правую щеку ударил — оно пролетело чрез зубы.

И, приподняв за копье, он его протащил за перила,
Как рыболов со скалы огромную рыбу из моря
Тащит при помощи нити и ярко сверкающей меди:
Так он троянца, раскрывшего рот, потащил с колесницы
И уронил вниз лицом; тот упал и с душою простился.

После он камнем сразил Эриала, кто в бой порывался,
В голову по середине попал, и под шлемом тяжелым
Вся голова раскололась. На землю он ниц покатился,
И душегубная смерть распростерлась над мужем упавшим.
Тут же он сбил Еримаса, потом Амфотера, Эпалта,

Эхия и Тлеполема, дитя Дамастора, Пириса,
И Полимела, Аргеева сына, Эвиппа, Ифея:
Всех одного за другим он поверг на кормилицу землю.
Но, увидав, что кругом под оружием Менойтиада
Гибнет дружина ликийцев, без пояса панцирь носящих,

Вождь Сарпедон, укоряя, к ликийцам воззвал богоравным:
"Стыд, о, ликийцы! Куда вы бежите? Сражайтесь храбрее.
Вот устремляюсь на встречу герою тому, да увижу,
Кто этот доблестный воин, троянцам беды натворивший,
Ибо колени расслабил у многих мужей он и сильных".

Так говоря, с колесницы на землю он спрыгнул в оружьи.
Также Патрокл, завидев его, соскочил с колесницы.
Точно два коршуна, с клювом горбатым, с кривыми когтями,
Страшно крича, на вершине горы меж собою дерутся:
Так и они дуг на друга с воинственным ринулись криком.

Кроноса хитрого сын, их увидев, почувствовал жалость.
К Гере, супруге своей и сестре обратился он с речью:
"Гера! Ужель суждено Сарпедону, милейшему в смертных,
Быть укрощенным рукою Патрокла, Менойтия сына?
На двое воля моя разделилась и в мыслях колеблюсь,

Как поступить мне: живым ли похитить из битвы плачевной
И перенесть Сарпедона в отчизну богатых ликийцев,
Или дозволить, чтоб он укрощен был рукою Патрокла?"
И волоокая так отвечала почтенная Гера:
"О, всемогущий Кронид, какое ты слово промолвил!

Мужа, рожденного смертным, давно подчиненного року,
Ныне обратно желаешь похитить у смерти зловещей?
Делай, но мы, остальные все боги, тебя не одобрим.
Только другое скажу, — ты ж в душе мое слово запомни:
Если живым отнесешь Сарпедона на родину, бойся,

Как бы потом кто-нибудь и другой из бессмертных не вздумал
Сына увлечь своего дорогого из битвы жестокой.
Ибо не в малом числе вкруг великой твердыни Приама
Дети воюют богов, — ты возбудишь в них гнев беспредельный.
Если ж он дорог тебе и твое о нем сердце тоскует,

То, не мешая покуда, чтоб в шуме жестокого боя
Он укрощен был рукою Патрокла, Менойтия сына,
После уже, когда жизнь и душа отлетят от героя,
Смерти и сладкому Сну прикажи, чтоб с ним полетели
И отнесли его тело к народу пространной Ликии.

Там погребут его братья с друзьями, почтивши гробницей
И надмогильным столпом: то — последняя почесть умершим".
Молвила так. Подчинился отец и людей и бессмертных.
Капли кровавой росы той порою он пролил на землю,
Сына почтив дорогого, которого должен был вскоре

В Трое убить плодоносной Патрокл, вдали от отчизны.
После того как, идя друг на друг, сошлись они близко,
Первым Патрокл сразил Фразимеда, известного силой,
Храброго сердцем возницу героя царя Сарпедона.
В нижнюю часть живота он попал и сковал ему члены.

Царь Сарпедон вслед за этим копье свое бросил в Патрокла,
Но в самого промахнувшись, коня поразил он Педаса,
В правое ранив плечо. Конь заржал, испуская дыханье,
В прах повалился, храпя, и жизнь от него отлетела.
Двое коней остальных расступились, ярмо заскрипело,

Вожжи их спутались, ибо в пыли пристяжная лежала.
Автомедон копьеносец исход, не замедлив, придумал,
Меч длинноострый извлек, что висел при бедре его тучном,
И, устремившись, обрезал поспешно ремни от Педаса:
Кони воспрянули разом и ровно под упряжью стали.

А полководцы вторично сошлись для смертельного боя.
Снова тогда Сарпедон заостренным копьем промахнулся.
Левого выше плеча над Патроклом копье пролетело
И не задело героя. Тогда устремился с оружьем
Мощный Патрокл, и медь из руки не напрасно помчалась,

Но угодила, где сердце грудной перепонкою сжато.
И повалился он в прах, точно дуб или тополь сребристый,
Или прямая сосна, если брус корабельный готовя,
Плотник ее на горе вновь отточенной срубит секирой:
Так распростертый он пред колесницей лежал и конями,

Тяжко хрипя и хватаясь за землю, облитую кровью.
Точно как лев нападает на стадо коров криворогих,
Где убивает быка темнокрасного, гордого сердцем,
И погибает он, тяжко стеная, под львиною пастью:
Так под рукою Патрокла пал вождь щитоносцев ликийских.