Владимир Спектор - Время предпоследних новостей
Слышу голос счастья: «Позови…»
* * *
Сквозь запотевшее стекло
Неочевидны очертанья
Лиц или улиц, лишь мечтанья
И ощущенье – «повезло»
Конкретны, как осенний дождь,
Как радость встречи, боль потери…
И в то, что рядом ты идёшь,
Я тоже – верю и не верю.
* * *
Рукопожатья тайный знак –
Прикосновенье рук
Даёт понять, кто скрытый враг,
А кто – открытый друг.
А, может быть, наоборот,
Всё исказит кулак.
И, кто сумеет, тот поймёт
Всю жизнь, как тайный знак.
* * *
Давай не думать о плохом,
Страницы дней листая.
Пусть даже, словно птица, в дом
Влетает весть лихая.
И день пройдёт, и ночь пройдёт,
И вместо утешенья
Судьбы продолжится полёт
Сквозь память и прощенье.
* * *
Бездомность, бесприютность, боль пространства,
Небес обетованных постоянство.
И невозможность заглянуть за грань,
Туда, где растворяется свобода,
Где память – отраженье небосвода,
А поле брани – поле, а не брань.
Полёт или паденье по спирали,
В котором одиночество вначале
Рождает ощущенье новизны.
В котором «долго» означает «кратко»,
А каждое мгновение – загадка,
И даже счастье – с привкусом вины.
* * *
Будем говорить ни о чём
И жонглировать судьбой, как мячом.
Распускать и заплетать эту нить,
О которой смысла нет говорить,
От которой не отыщешь следа.
И не разберёшься, куда
И зачем ведёт эта нить,
Чей обрыв - сигнал уходить,
Вдруг собой заполнив простор…
Вот и всё. И весь разговор.
* * *
Предатели и негодяи – в большинстве?
Примета времени? А, может, просто жизнь?
И шапка не горит на голове,
И слышно – не «Держи его!» - «Держись!»
Меняются фасоны и зачёс,
Идут часы, то плача, то смеясь…
Как за вопросом следует вопрос,
Так за дождём – и грязь, и новый князь.
* * *
От старых проблем и до новых идей
Сквозь пыль деревень, суету площадей,
Дорожную быль и слова невпопад
Судьба принимает последний парад.
Сквозь выстрелы, ругань, сквозь тени и свет
Любимых людей, неудач и побед
Проходим, проходим… Куда и зачем,
Теряя себя или жизнь насовсем.
Ничего не изменилось
* * *
И легкомысленный мотив,
И звон залётных колокольчиков-бубенчиков
Летят над миром, воспарив,
Сквозь жизнь, тяжёлую, как проза деревенщиков.-
Вчерашним днём согрета ночь.
Вода, как время, вновь струится из стоп-крана…
Брат Авель, я хочу тебе помочь.
Брат Каин, не в твоём ли сердце эта рана?
* * *
Не по Гринвичу отсчитывая час,
Время истекает, иссекая
Плоти ограниченный запас,
И стучат часы в последний раз
Для кого-то… Память, угасая,
Видит то, что Богом ей дано.
Не по Гринвичу, Москве или Полтаве.
А живым – отнюдь не всё равно,
Как вращается веретено
Времени – налево иль направо.
* * *
Думаю о будущем и прошлом,
Что стало истинным, что – ложным,
О бизнесе и комсомольском марше,
О поколении, что стало старше
На фоне встреч и расставаний,
А также – разочарований.
О том, что сытость – не всегда отрада,
А боль, по-прежнему, за всё награда,
О том, что хорошо – не значит – бедно.
О том, что думать – никогда не вредно.
* * *
Распалась связь. Герои сникли.
И где-то в таинстве степей
Слышны не байки – мотоциклы.
И память, как степной репей,
Цепляющийся за штанину.
А раньше думали – судья…
И с укоризной смотрят в спину
Века и Родина моя.
* * *
Стоят два тополя, как гренадёры,
И рядом – легколистная акация.
До них не долетают разговоры:
«Кто ты такой? Какой ты нации?»
Язык дерев по-человечьи нежен.
А мир оглох, как от контузии.
О дружбе вспоминаем мы всё реже.
Всё чаще – об утраченных иллюзиях.
* * *
Вдоль железной дороги сирень
Расцвела, не мечтая о чуде.
Только мимо – проносятся люди,
Провожая лишь взглядами тень
Ароматно – кипуче - пахучую,
И невинный по девичьи цвет,
Что отдаться готов даже случаю,
Куст постылый сменив на букет.
* * *
Отсутствие ветра и плохих новостей-
Такое бывает нечасто.
Хороших и разных – нас много детей.
Бог ведает всю свою паству.
Незримое эхо грядущих тревог
Как пыль вдоль дороги клубится.
Спокоен лишь всё понимающий Бог.
А сердце-бедняжка, стучится.
* * *
Отболев, появляется снова.
Разрывая планету на части,
Вслед за делом бросается слово,
И становится призраком счастье.
Свет распался на части света,
Мир с войной говорит несмело.
Есть вопросы, но нет ответов.
И до них – никому нет дела.
* * *
Ярость разбитых дорог,
Старость забытых путей.
Молча шагает Бог
Среди своих детей.
Музыка громко кричит,
Сад это или ад?
Не поминая обид, -
Только вперёд, не назад.
Только вперёд, туда,
Где среди всех дорог
В сёла и в города
Совесть идёт, как Бог.
* * *
Мне всё ещё как будто невдомёк,
Мне кажется, что я не понимаю…
Стучит будильник,
Но молчит звонок,
Звучит симфония,
Не первая – седьмая.
Какой сумбур!
Какая благодать!
И первый день
Похож на день последний.
О чём там говорить,
О чём молчать,
Когда уже ломают дверь
В передней.
* * *
Идут незримые минуты,
Но внятен их тревожный гул.
Не забирай мою цикуту,
Я всё равно уже хлебнул.
Не забирай, прошу, не трогай,
Ты видишь – нет на мне лица.
Я подышу перед дорогой,
Я это выпью до конца.
Я всё равно уже отравлен,
Но мне отрава эта всласть.
Там, где от центра до окраин
Не слаще выжить, чем пропасть.
И пусть свеча почти задута,
Я и допью, и допою.
Не забирай мою цикуту,
Пускай отраву, но мою!
* * *
Детство пахнет
Цветами-майорами,
Что росли
На соседнем дворе.
И вишнёвым вареньем,
Которое
Розовело в саду
На костре.
Детство пахнет
Листвою осеннею,
Что под ветром
Взлетает, шурша…
Что ж так больно глазам?
На мгновение
Запах детства узнала душа.
* * *
Опять всё мелочно и зыбко,
И все заботы – об одном.
И лишь случайная улыбка,
Перевернув в душе вверх дном
Всё то, что мыслями зовётся,
Отвлечь способна и увлечь,
Чтоб снова Пушкинское солнце
Смогло взрастить прямую речь.
* * *
То ли снежный дождь,
То ли дождливый снег.
Музыка нежных рощ,
Скованных льдом рек
Похожа на дальний блюз,
А блюз на мерцающий свет…
И кажется легче груз
Ещё не прожитых лет.
* * *
Упавшее небо давит на плечи,
И мне оправдаться пред будущим нечем.
Цепляясь за небо, я падаю тоже.
И только земля провалиться не может.
И, превозмогая чужое бессилье,
Я в кровь раздираю не руки,
но крылья.
* * *
Жизнь не похожа на ту, что была.
Она не хуже, не лучше.
Всё так же вершатся судьба и дела,
На солнце находят тучи.
И вновь продолжается круговорот,
Мгновенье сменяет мгновенье.
И в каждом – внезапный уход и приход
В молчанье и в сердцебиенье.
* * *
Над кабинетами, над приёмными,
И над мыслями потаёнными
Дух начальства, пузатый, грозный,
И просителей – слёзно-постный.
Всё меняется – пьесы и роли,
Превращая диезы в бемоли,
Вызывая то плач, то смех.
Но, как прежде, манящий грех
Вновь находит в постели у власти
