Андрей Дементьев - Все в мире поправимо…

Я подумал: «Стать бы деревом…
Чтобы весь свой долгий срок
Не жалеть о всем содеянном
И о том, чего не смог.

Не страдая, не завидуя,
Позабыв друзей своих,
Молча встану над обидами
И над горестями их.

Не грустя о днях потерянных,
Буду ждать иной судьбы…
Почему не стать мне деревом,
Коль в чести у нас ДУБЫ?»

Вы мне часто снитесь по ночам…
Мама, как всегда при встречах —
Плачет.
Батя неостывшую печаль
Незаметно в разговоре прячет.

…А проснувшись, я грущу опять,
Что при жизни мы общались мало.
Как хотел бы я сейчас обнять
Дорогих навек – отца и маму.

Слон – символ мужества и доброты.
А символы нам так необходимы,
Чтоб рядом с ними были мы чисты
Поступками и мыслями своими.

Слон никогда зазря не нападет.
Хотя с любыми недругами сладит.
И потому так долго слон живет,
Что он себя на мелочи не тратит.

Может быть, я неласковый сын,
Что отчизне посланий не множу.
Но слова, словно шорох осин…
Мне молчание леса дороже.

Ты еще не можешь говорить.
И о жизни ничего не знаешь.
Спит в тебе мальчишеская прыть.
Неизвестно, кем ты в жизни станешь.

Как все дети – ты смешон и мил.
И хотя еще так мало прожил,
Все ты в доме нашем изменил.
Да и нас, поди, изменишь тоже.

Опять коса нашла на камень,
Как ты находишь на меня.
Но бурный гнев в былое канет
До неожиданного дня,
Когда коса решит, что камень
Травой послушной зарастет.

А камень ждет – коса устанет…
Но сталь никак не устает.

О бывших друзьях плохо не говорят.
Так же, как об умерших.
Не стоит оглядываться назад.
Горечи меньше.

Мы с легкостью нежданной иногда
Наносим вдруг обиды близким людям.
И как потом бывает труден
Путь от обиды до стыда.

Если платят за добро неблагодарностью, —
Все потом забудется за давностью.
Но в душе останется оскомина…
И уже не хочется встречаться снова нам.

Пока мои дочери молоды,
Я буду держаться в седле.
А все там досужие доводы
О годах… Оставьте себе.

Пока мои внуки готовятся
Подняться на собственный старт,
Я мудр буду, словно пословица,
И весел, как детский азарт.

И пусть им потом передастся
И опыт мой, и ремесло.
А мне за терпенье воздастся,
Когда они вскочат в седло.

«Закури…
Может, станет полегче.
Или выпей.
Это душу взбодрит…»
Но меня те наивности
Вряд ли излечат
От нежданных мучений
И горьких обид.

Вновь по небу скатилась звезда…
Грустно видеть, как падают звезды.
Провожаю друзей в НИКУДА.
В не пришедшие зимы и весны.
Провожаю друзей в НИКУДА…
Слава богу, что ты молода.

Я молился в Храме Рождества
Рядом с хрупкой колыбелью Бога…
Возносились в небеса слова,
Таяла недавняя тревога.

Милости у Бога я просил,
Чтобы нас в беде Он не оставил.
Чтобы нам с лихвой хватило сил
Защитить права в стране бесправий.

Я ушел из Храма Рождества,
Просветлев душою от молитвы.
И ушли со мной мои слова
Те, что пригодятся мне для битвы.

Нас разлучило с мамой утро.
Ее я обнял у дверей.
Взрослея, все мы почему-то
Стыдимся нежности своей.

Как важно вовремя уйти.
Уйти, пока ревут трибуны
И уступить дорогу юным,
Хотя полжизни впереди.

На это надо много сил:
Уйти —
Под грустный шепот судей,
Уйти, покуда не осудят
Те, кто вчера боготворил.

Зависть белой не бывает.
Зависть свет в нас убивает.
Мы смирились с тем, что зависть
Судит всех без доказательств.
Ей достаточно улик:
Этот – счастлив.
Тот – велик.

Я не старик.
Я – антиквариат.
Так иногда мне внуки говорят.
Метафора достойная вполне.
Ведь антика всегда была в цене.

Живу не так, как бы хотелось.
Заели суета и быт.
И осторожность, а не смелость
Порою мной руководит.

Живу не так, как мне мечталось,
Когда я пылок был и юн.
И только музыка осталась
От тех, не знавших фальши, струн.

Живу не так, но слава богу,
Я различаю свет и мрак.
И не судите слишком строго
Вы все, живущие не так.

Люблю я людей смелых,
Искренних, как гроза.
Если уж накипело, —
То прямо в глаза.
Сказанное услышится,
Если не для красы.
И так легко дышится
После грозы.

Лишь рядом со смертью
Вдруг сердце пронзит
Забытое чувство вины
Перед теми,
С кем делишь привычно
Судьбу или быт.
К кому привыкаешь,
Как к собственной тени.

«Чужому успеху завидовать грех… —
Когда-то мне дед говорил. —
Прекрасная песня – ведь это для всех.
Спасибо тому, кто ее подарил…

Написан роман, установлен рекорд.
Не важно, что автор не ты.
Над залом звучит гениальный аккорд.
Он ждет и твоей доброты…»

Печальней и обиднее всего,
Когда лукавит друг —
Искусно или грубо.
И маленькая выгода его
Ему дороже искренности друга.

Все, все, как есть,
Хранится в сердце:
К реке пробившийся ручей,
Поля – смотреть не насмотреться
С широких батькиных плечей.
И сел мудреные названья —
То Ветролом, то Нелюды́.
И шумное негодованье
С плотины сброшенной воды.

Есть вечные ценности, —
Честь, например…
Порядочность и доброта.
Но ты отрешиться от чести посмел,
Решив для себя – «На черта!»

И стала душа безнадежно пуста.
И дружба твоя мне теперь —
На черта!

Умер друг, но не обычной смертью.
Я ее вовеки не приму,
Потому что очень трудно сердцу
Быть могилой другу моему.

Здесь его похоронила память
Средь обид, неверности и зла…
Как дощечка с датами, меж нами
Горькая минута пролегла.

Когда себя от дружбы отлучаем,
Мы угасаем сердце и умом.
И света изнутри не излучаем,
Как брошенный хозяевами дом.

Я снова за доверчивость наказан.
Не разберешь – где правда, а где ложь.
Давно бы надо с ней покончить разом,
Но век живи, а дураком умрешь.

Я пожалел чужого человека.
В беду его поверил, приютил.
Все с ним делил – от песен до ночлега.
И добротой своею счастлив был.

Но все забыл тот человек неверный.
И в стужу мне не предложил огня.
Как грустно… Ведь он уже не первый.
И, видно, не последний у меня.

Душа моя, как тонущая лодка.
Вычерпываю боль,
А боль не убывает…
Наверное, со всеми так бывает,
Когда в судьбу
Нежданно входит смерть.

Будьте осторожны,
Когда на скорости
Несетесь вы по гололеду.

Будьте осторожны
Рядом с чьей-то горестью,
Чтобы не ранить
Душу мимолетно.

Лицо выдает человека.
Все можно прочесть по нему…

Вот ты, например,
Добр и честен.
Я верю лицу твоему.

А друг твой,
Хотя и коллега,
Но очень завистлив и зол.

Лицо выдает человека.
Поэтому я и прочел.

Как тебе живется,
Дорогой чиновник?
Очень дорогой
За наш российский счет…
Ты уселся в кресло,
Как в горшок шиповник,
Что, как ты, —
До крови иссечет.