Владимир Маяковский - Стихи
Люди! Будет! На солнце! Прямо! Солнце съежится аж! Громче из сжатого горла храма хрипи, похоронный марш! Люди! Когда канонизируете имена погибших, меня известней,помните: еще одного убила война поэта с Большой Пресни! 1000
1915 Владимир Маяковский. Навек любовью ранен. Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
ЭЙ! Мокрая, будто ее облизали, толпа. Прокисший воздух плесенью веет. Эй! Россия, нельзя ли чего поновее?
Блажен, кто хоть раз смог, хотя бы закрыв глаза, забыть вас, ненужных, как насморк, и трезвых, как нарзан.
Вы все такие скучные, точно во всей вселенной нету Капри. А Капри есть. От сияний цветочных весь остров, как женщина в розовом капоре.
Помчим поезда к берегам, а берег забудем, качая тела в пароходах. Наоткрываем десятки Америк. В неведомых полюсах вынежим отдых.
Смотри, какой ты ловкий, а я вон у меня рука груба как. Быть может, в турнирах, быть может, в боях я был бы самый искусный рубака.
Как весело, сделав удачный удар, смотреть, растопырил ноги как. И вот врага, где предки, туда отправила шпаги логика.
А после в огне раззолоченных зал, забыв привычку спанья, всю ночь напролет провести, глаза уткнув в желтоглазый коньяк.
И, наконец, ощетинясь, как еж, с похмелья придя поутру, неверной любимой грозить, что убьешь и в море выбросишь труп.
Сорвем ерунду пиджаков и манжет, крахмальные груди раскрасим под панцирь, загнем рукоять на столовом ноже, и будем все хоть на день, да испанцы.
Чтоб все, забыв свой северный ум, любились, дрались, волновались. Эй! Человек, землю саму зови на вальс!
Возьми и небо заново вышей, новые звезды придумай и выставь, чтоб, исступленно царапая крыши, в небо карабкались души артистов. 1916 Владимир Маяковский. Навек любовью ранен. Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ОТВЕТ Мне надоели ноты много больно пишут что-то. Предлагаю
без лишних фраз универсальный ответ
всем зараз. Если
нас
вояка тот или иной захочет
спровоцировать войной,наш ответ: нет! А если
даже в мордобойном вопросе руку протянут
на конференцию, мол, просим, всегда ответ:
да! Если
держава
та или другая ультиматумами пугает,наш ответ: нет! А если,
не пугая ультимативным видом, просят:
- Заплатим друг другу по обидам,всегда ответ:
да! Если
концессией
или чем прочим хотят
на шею насесть рабочим,наш ответ: нет! А если
взаимно,
вскрыв мошну тугую, предлагают:
- Давайте
честно поторгуем!всегда ответ:
да! Если
хочется
сунуть рыло им в то,
кого судим,
кого милуем,наш ответ: нет! Если
просто
попросят
одолжения ради простите такого-то
дурак-дядя,всегда ответ:
да! Керзон,
Пуанкаре,
и еще кто там?! Каждый из вас
пусть не поленится и, прежде
чем испускать зряшние ноты, прочтет
мое стихотвореньице. 1923 Владимир Маяковский. Навек любовью ранен. Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
КРЫМ Хожу,
гляжу в окно ли я цветы
да небо синее, то в нос тебе магнолия, то в глаз тебе
глициния. На молоко
сменил
чаи в сиянье
лунных чар. И днем
и ночью
на Чаир вода
бежит, рыча. Под страшной
стражей
волн-борцов глубины вод гноят повыброшенных
из дворцов тритонов и наяд. А во дворцах
другая жизнь: насытясь
водной блажью, иди, рабочий,
и ложись в кровать великокняжью. Пылают горы-горны, и море синеблузится. Людей
ремонт ускоренный в огромной
крымской кузнице. 1927 Владимир Маяковский. Навек любовью ранен. Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
КАЗАНЬ Стара,
коса стоит
Казань. Шумит
бурун: "Шурум...
бурум..." По-родному
тараторя, снегом
лужи
намарав, у d79 подворья
в коридоре люди
смотрят номера. Кашляя
в рукава, входит
робковат, глаза таращит. Приветствую товарища.
Я в языках
не очень натаскан что норвежским,
что шведским мажь. Входит татарин:
"Я
на татарском вам прочитаю
"Левый марш". Входит второй.
Косой в скуле. И говорит,
в карманах порыскав: "Я мариец. Твой
"Левый" дай тебе
прочту по-марийски". Эти вышли.
Шедших этих в низкой
двери
встретил третий. "Марш
ваш наш марш. Я
чуваш, послушай,
уважь. Марш
вашинский так по-чувашски..."
Как будто
годы
взял за чуб я - Станьте
и не пылите-ка!рукою
своею собственной
щупаю бестелое слово
"политика". Народы,
жившие,
въямясь в нужду, притершись
Уралу ко льду, ворвались в дверь,
идя
на штурм, на камень,
на крепость культур. Крива,
коса стоит Казань. Шумит
бурун: "Шурум...
бурум..." 1928 Владимир Маяковский. Навек любовью ранен. Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
ПИСЬМО ТАТЬЯНЕ ЯКОВЛЕВОЙ В поцелуе рук ли,
губ ли, в дрожи тела
близких мне красный
цвет
моих республик тоже
должен
пламенеть. Я не люблю
парижскую любовь: любую самочку
шелками разукрасьте, потягиваясь, задремлю,
сказав
тубо собакам
озверевшей страсти. Ты одна мне
ростом вровень, стань же рядом
с бровью брови, дай про этот
важный вечер рассказать
по-человечьи. Пять часов,
и с этих пор стих
людей
дремучий бор, вымер
город заселенный, слышу лишь
свисточный спор поездов до Барселоны. В черном небе
молний поступь, гром
ругней
в небесной драме,не гроза,
а это
просто ревность двигает горами. Глупых слов
не верь сырью, не путайся
этой тряски,я взнуздаю,
я смирю чувства
отпрысков дворянских. Страсти корь
сойдет коростой, но радость
неиссыхаемая, буду долго,
буду просто разговаривать стихами я. Ревность,
жены,
слезы...
ну их! вспухнут веки,
впору Вию. Я не сам,
а я
ревную за Советскую Россию. Видел
на плечах заплаты, их чахотка
лижет вздохом. Что же,
мы не виноваты ста мильонам
было плохо. Мы теперь
к таким нежны спортом
выпрямишь не многих,вы и нам
в Москве нужны не хватает
длинноногих. Не тебе,
в снега
и в тиф шедшей
этими ногами, здесь
на ласки
выдать их в ужины
с нефтяниками. Ты не думай,
щурясь просто из-под выпрямленных дуг. Иди сюда,
иди на перекресток моих больших
и неуклюжих рук. Не хочешь?
Оставайся и зимуй, и это
оскорбление
на общий счет нанижем. Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму одну
или вдвоем с Парижем. 1928 Владимир Маяковский. Навек любовью ранен. Москва: Эксмо-Пресс, 1998.
