Николай Олейников - Пучина страстей
О первых ленинградских годах поэтической работы Олейникова К. И. Чуковский отзывался так:
«Его необыкновенный талант проявился во множестве экспромтов и шутливых посланий, которые он писал по разным поводам своим друзьям и знакомым. Стихи эти казались небрежными, не имеющими литературной ценности. Лишь впоследствии стало понятно, что многие из этих непритязательных стихов — истинные шедевры искусства»[23].
Из этого «множества экспромтов» сохранилось очень немногое.
В 1926–1928 годах, активно работая в ленинградских и московских журналах, Н. Олейников занимается организацией радиовещания для детей. Он готовит первые детские радиопередачи, привлекает к новому делу многих талантливых литераторов и актеров, экспериментирует в области звукозаписи, впервые (вновь свидетельство Е. Л. Шварца) вводит на радио чередование голосов при чтении — по аналогии с «игрой шрифтов» при верстке.
С 1928 года Н. Олейников организует издание в Ленинграде детского журнала «Еж» и становится его редактором. «Ежемесячный Журнал» — раскрывалась «аббревиатура». «Лучший в мире журнал для детей», — оповещала реклама.
Это был действительно замечательный журнал. Вокруг «Ежа» сконцентрировалась плеяда прекрасных художников и авторов самых разнообразных творческих направлений Здесь сотрудничали и умели найти общий язык именитые мэтры — К. И. Чуковский и С. Я. Маршак. В непринужденной атмосфере журнала трудились Борис Житков, Виталий Бианки, Михаил Пришвин, Евгений Шварц, Ираклий Андроников и многие, многие другие будущие мастера прозы. В «Еже» приобщались к детской литературе молодые поэты, входившие ранее в художественную группу «Оберну» (объединение реального искусства), — Даниил Хармс, Николай Заболоцкий, Александр Введенский…
От имени авторского коллектива редакция журнала утверждала:
Мы считаем, что «Еж»
Потому и хорош,
Что его интересно читать.
Все рассказы прочтешь,
И еще раз прочтешь,
А потом перечтешь их опять.
Как портной без иглы,
Как столяр без пилы,
Как румяный мясник без ножа.
Как трубач без трубы,
Как избач без избы—
Вот таков пионер без «Ежа»!
На страницах «Ежа» Олейников создает образ отважного всадника, неутомимого изобретателя и любознательного путешественника — Макара Свирепого.
Кто я такой?
Вопрос нелепый!
Я — верховой
Макар Свирепый.
Из номера в номер печатает журнал рассказы о невероятных приключениях Макара. Это — увлекательные повествования, насыщенные силой жизнеутверждения, воспитывающие находчивость и смелость. Динамика действий, юмористическая окраска текста и блестящие иллюстрации А. Успенского, Б. Антоновского («Еж») и Б. Малаховского («Костер»), с тонкой иронией сохранившие портретное сходство героя и автора, принесли Макару популярность среди детворы и взрослых.
Была даже придуманная Н. Олейниковым настольная игра — «Путешествие Макара Свирепого по Советскому Союзу». Играя в нее, дети незаметно для себя получали необходимые знания о природе, животном мире, полезных ископаемых и жизни различных народов — учили географию страны.
«Еж» взял шефство над детьми рабочих завода «Красный путиловец» (ныне — Кировский завод). При журнале был создан детский творческий кружок. За Нарвской заставой пионеры проходили по улице с песней, которая называлась «Ежовая — буденновская»;
Читал ли ты, путиловец,
Журнал, журнал?
Ответил нам путиловец:
Читал, читал!
Про Ежика ученого,
Про конницу Буденного.
Про танки и про санки
Ты читал? Читал![24]
С 1930 года по инициативе Н. Олейникова начинает выходить, сначала как приложение к «Ежу», а затем как самостоятельный журнал, еще одно периодическое издание для детей — «Чиж». «Чрезвычайно Интересный Журнал» — так расшифровывалось это название.
«Еж» был ориентирован на аудиторию пионерского возраста, «Чиж» предназначался совсем маленьким читателям. Но традиции сохранялись: здесь трудилось, расширив свои ряды, то же содружество поэтов, прозаиков и художников («единство литературной и изобразительной сущностей»), царили неистощимая выдумка, юмор, умение просто рассказать о сложнейших вопросах и воплощалось в жизнь педагогическое кредо редактора: воспитание без дидактики.
В воспоминаниях современников часто рисуется непринужденная обстановка повседневной жизни редакции «Ежа» и «Чижа», где на стене висел плакат: «График — на фиг!» (что не метало журналам всегда выходить своевременно), где редактор и сотрудники могли устроить в перерыве спортивную прогулку на четвереньках и где замечательные поэты состязались в остроумии[25]. Вспоминают о табличке «Поэт и светлый гений», висевшей некоторое время над входом в квартиру Олейникова, и о том, что, приехав в Питер, Олейников имел справку с печатью, удостоверявшую, что ее податель действительно является красивым (справка была выдана неким поселковым Советом, председатель которого уверовал, что она необходима для поступления в Академию художеств).[26]
Не следует, однако, забывать, что так называемая «золотая эпоха» детской литературы отнюдь не была временем безоблачного веселья. Она требовала повседневной отдачи, огромной работоспособности и большого личного мужества. Это было время бескомпромиссного столкновения противоположных мнений и жесткой борьбы за новые пути искусства. В этих сложных условиях Н. Олейников последовательно отстаивал свои убеждения. Вместе с горсткой сторонников он выступил против чиновников от литературы с «Декларацией ленинградской группы детских писателей-коммунистов», защищая право литератора на свободу творческого поиска. Не сдавался он и в полемике с коллегами, провозгласившими лозунг литературного коллективизма.
В журналах часто печатались рассказы Н. Олейникова. Одна за другой выходили, и при жизни автора неоднократно переиздавались, книги, написанные им для детей.
Головоломные задачи предлагали ребятам веселые книжки «Кто хитрее?» (1927) и «Хитрые мастеровые» (1929). Вводили в мир природы, приобщали к познанию законов ее развитии «Живые загадки» (1928) и «Без рук, без топоренка построена избенка» (1928). Иронические «Блошиный учитель» (1930) и «Учитель географии» (1932) позволяли увидеть в необычном ракурсе знакомые вещи и событии окружающей жизни. «Прохор Тыля» (1929) и «Индийская голова» (1929) переносили читателя в страны Запада, где боролись со скаутами пионерские отряды и действовали отважные подпольщики. О первой русской революции, восставшем Петрограде, гражданской войне и жизни молодой Советской республики рассказывали «Боевые дни» (1927), «Удивительный праздник» (1928. 1934). «Танки и санки» (1929), «Питерский Совет» (1931), «Пороховой погреб» (1937) и другие книги.
Немало работал Н. Олейников и в области драматургии. Он делал тексты веселых представлений — «капустников», инсценировки для детского театра; по просьбе Д. Шостаковича, задумавшего сочинить для постановки в Ленинградском Малом театре оперу «Карась», написал либретто этой оперы.
Обратившись к кинематографу, он создал совместно с Е. Шварцем ряд сценариев, по которым были поставлены и обошли экраны страны кинофильмы «Разбудите Леночку» (1934), «Леночка и виноград» (1935), «На отдыхе» (1936). Успеху фильмов в немалой степени способствовал великолепный состав актерской группы: в мужских ролях — несравненные Борис Чирков и Николай Черкасов, в роли героини — блистательная юная Янина Жеймо, в честь которой сценаристы слагают хвалебную оду:
От Нью-Йорка
и до Клина
На устах у всех — клеймо
Под названием Янина
Болеславовна Жеймо.
Небезынтересно отметить, что киноповесть о приключениях Леночки была задумана как первый советский сериал для детей. К выходу на экраны готовился очередной фильм этой серии — «Леночка и лев». Но зрителю не суждено было его увидеть.
В 1934 году Н. Олейников стал членом Ленинградской писательской организации, объединившей 160 литераторов. Своим руководителем организация избрала литературоведа н критика А. Е. Горелова.
Много лет спустя А. Е. Горелов рассказывал:
«Помню, как в 1934 году на открытии Дома писателя было устроено кукольное представление. Пьесу написали Николай Олейников — редактор (…) журналов „Чиж“ и „Еж“ и Евгений Шварц. Куклы изображали О. Форш, А. Толстого. Маршака и Тихонова, а имитировал голоса писателей Ираклий Андроников — это было чуть ли не первое его публичное выступление. А. Толстой и Маршак во время спектакля сидели в первом ряду. Они хохотали так, что выбежали из зала и представление на какое-то время приостановилось…»[27]
