Надежда Львова - Старая сказка. Стихотворения

Почему я со страхом жду от Вас признания?
Почему я не смею глядеть Вам в лицо?
Разве я не в силах разорвать воспоминания –
Прежних клятв, прежних ласк живое кольцо?

Не всё ли равно мне, чьи губы дурманно
Вчера дышали на усталых губах!
Тебе, сегодня, кричу я «Осанна»! –
Тебе, сверкнувшему в этих ясных глазах!

Кричу… Но напрасно. И Вы, подошедший
С доверчивым жестом несмелых рук, —
Вы со страхом услышите в ночи сумасшедшей
В мои темные окна минувшего стук…

Воспоминанья — осенняя ветка…
Пожелтелые листья так жутко шуршат…
Ах, разве я женщина? Я только поэтка,
Как меня назвал Ваш насмешливый брат.

Мне нравятся Ваши длинные ресницы,
И девически-нежные щеки,
И странное сходство с когда-то любимым лицом,
Теперь чужим и далеким.

Я знаю: я слишком ласкова с Вами,
И может быть, этого не надо,
Но Вы говорите его словами
И его взглядами.

Но есть сладострастие, вспоминая былое,
Вплетать в настоящее прошлого нить…
При наших встречах со мной всегда двое.
Вы и он, забытый.

…Помните, был так ярок электрический тюльпан,
Запоздалые извозчики врывались в окно…
Кто меня целовал у старого дивана
Вы — или он?

Мне хочется плакать под плач оркестра.
Печален и строг мой профиль.
Я нынче чья-то траурная невеста…
Возьмите, я не буду пить кофе.

Мы празднуем мою близкую смерть.
Факелом вспыхнула на шляпе эгретка.
Вы улыбнётесь… О, случайный! Поверьте,
Я — только поэтка.

Слышите, как шагает по столикам Ночь?..
Её или Ваши на губах поцелуи?
Запахом дышат сладко-порочным
Над нами склонённые туи.

Радужные брызги хрусталя —
Осколки моего недавнего бреда.
Скрипка застыла на жалобном la…
Нет и не будет рассвета!

Долго шли бульваром, повернули обратно.
С грохотом трамвая слились злые слова.
Кажется, я назвала Вас развратным,
Заявила, что отныне я для вас мертва.

Что мою любовь Вы растоптали сами,
Что в душе только презренье и брезгливость…
Вы как-то сжались под моими словами,
Да изредка взглядывали по-детски боязливо!

Но когда я хотела одна уйти домой, –
Я внезапно заметила, что Вы уже не молоды,
Что правый висок у Вас почти седой —
И мне от раскаяния стало холодно.

Электрическими фонарем вспыхнуло прошедшее,
Нежность иглою сердце пронзила;
Я робко взяла Вашу руку, — и воскресший,
Вы растроганно твердили: «милая, милая!..»

Опять аметистовый вечер.
Прозрачно-холодные ткани
Набросила осень на плечи.
О, час предзакатных мечтаний!

Мне как-то не жаль, что одна я,
Что ты — безвозвратно далёко.
Как вечер, душа умирает
Без жалоб, без слёз, без упрёка.

Я знаю, что это расплата
За всё, чего я не свершила…
Последние искры заката
Плащом своим осень закрыла.

Я жду. Исхищренно-фигурным полётом
Мелькаю по скользко-паркетному льду.
Оркестр разбежался бравурным Matelot’ом.
Чу! Скрипка забилась в предсмертном бреду.

Лисица, краснея, легла мне на плечи.
Как дым, над беретом клубится эспри.
Всё те же намеки, и взгляды, и встречи,
И беглые вскрики: «Enfin vous, Marie»!

Вот кто-нибудь с робко-нахальной улыбкой,
Ударом хлыста бросит тягостный зов…
Рыдайте, рыдайте, безумные скрипки
Под нежною лаской садистов-смычков!

Будем безжалостны! Ведь мы — только женщины.
По правде сказать — больше делать нам нечего.
Одним ударом больше, одним ударом меньше…
Так красива кровь осеннего вечера!

Ведь мы — только женщины! Каждый смеет дотронуться,
В каждом взгляде — пощёчины пьянящая боль…
Мы — королевы, ждущие трона,
Но — убит король.

Ни слова о нём… Смежая веки,
Отдавая губы, — тайны не нарушим…
Знаешь, так забавно ударить стэком
Чью-нибудь орхидейно раскрывшуюся душу!

Мне заранее весело, что я тебе солгу,
Сама расскажу о небывшей измене,
Рассмеюсь в лицо, как врагу, —
С брезгливым презрением.

А когда ты съёжишься, как побитая собака,
Гладя твои седеющие виски,
Я не признаюсь, как ночью я плакала,
Обдумывая месть под шприцем тоски.