Николай Агнивцев - Мои песенки

Где-то давно, друг от друга особо,
Жили да были три старых набоба.
Верили твердо они с давних пор,
Что, мол, спина — просто пыльный ковер.

Но как-то раз их раскаянье взяло!
И порешили они, для начала,
Так управлять, чтоб отныне вперед
В масле катался их добрый народ!

С этой целью сошлись на совете
Первый, второй и задумчивый третий…
И, опираясь десницею в лоб,
Молвил задумчиво первый набоб:

— Всею душой устремляясь к народу,
Я упраздняю плохую погоду,
Зонтик огромный воткну в небосвод,
Чтоб не чихал мой любезный народ!

Было торжественно слово второго:
— Я же для блага народа родного
Распоряжусь, comprenez vous, chaque jour[5]
Делать пейзанам моим маникюр!

И в умилении каждый особо
Слушали третьего оба набоба:
— Я же для блага отчизны родной
Просто возьму и — уйду на покой!

Сам Папа мне свидетель,
Что на сто верст кругом
Известна добродетель
Мадам де Шавиньом!

Ей не страшно злоречье!
Белей чем снежный ком,
И реноме, и плечи
Мадам де Шавиньом!

И, словно ангелочки,
Вдаль тянутся гуськом
12 юных дочек
Мадам де Шавиньом!

И к этой строгой даме
Явился как-то раз
С фривольными мечтами
Приезжий ловелас!

Но был от пылкой страсти
Он сразу исцелен.
Когда в ответ на «Здрассте»
Она сказала: «Вон»!

Когда ж от нагоняя
Он бросился назад,
Добавила, вздыхая:
— Вон… Свечи ведь горят!

И вмиг погасли свечи!
И на сто верст кругом
Во тьме сверкнули плечи
Мадам де Шавиньом!

В монастырской тихой келье,
Позабывши о веселье
(Но за это во сто крат
Возвеличен Иисусом),
Над священным папирусом,
Наклонясь, сидел аббат:

Брат Антонио — каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой Божьих слов
От погибельных привычек
49 еретичек
И 106 еретиков!

Но черны, как в печке вьюшки,
Подмигнув хитро друг дружке
И хихикнув злобно вслух.
Два лукавых дьяволенка
Сымитировали тонко
Пару самых лучших мух!

И под носом у аббата
Между строчками трактата
Сели для греховных дел…
И на этом папирусе
Повели себя во вкусе
Ста Боккаччьевых новелл!

И охваченный мечтами
Вспомнил вдруг о некой даме
Размечтавшийся аббат!..
И, без всяких апелляций.
В силу тех ассоциаций,
Был низвергнут прямо в ад:

Брат Антонио — каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой Божьих слов
От погибельных привычек
49 еретичек
И 106 еретиков.

Месяц — гуляка ночной
Вышел гулять в поднебесье…
Тихой ночною порой
С шустрою звездной толпой
Любо ему куролесить…
Месяц — гуляка ночной —
Вышел гулять в поднебесье…

С пачками свечек, сквозь тьму,
Выбежав вмиг для проверки,
Сделали книксен ему
Звездные пансионерки…
Месяц же, ленью томим,
Вместо обычной работы
Стал вдруг рассказывать им —
Анекдоты!..

Если темной летней ночью
Вы увидите воочью,
Как с полночной выси дальней,
Впавши в обморок повальный,
Тихо падают без счета
Звездочки различные —
Это значит — анекдоты
Были неприличные!..

В старом замке за горою
Одинокий жил Кудесник.
Был «на ты» он с Сатаною.
— Так поется в старой песне.

Был особой он закваски:
Не любил он вкуса пудры
И не верил женской ласке,
Потому что был он мудрый!

Но без женской ласки, право,
Жизнь немного — хромонога!
Деньги, почести и слава Без любви?..
Да ну их к Богу!

И сидел он вечер каждый,
О взаимности тоскуя.
И задумал он однажды
Сделать женщину такую,

Чтоб она была душевно
Наподобие кристалла,
Не бранилась ежедневно
И не лгала! И не лгала!

И, склонясь к своим ретортам,
Сделал женщину Кудесник,
Ибо он «на ты» был с чертом!
— Так поется в старой песне!

И, чиста и непорочна,
Из реторты в результате
Вышла женщина!..
Ну точно
Лотос Ганга в женском платье.

И была она покорна,
Как прирученная лайка,
Как особенный, отборный
Черный негр из Танганайка!

И как будто по заказу
Все желанья исполняла!..
И не вскрикнула ни разу,
И ни разу не солгала…

Ровно через две недели
Вышел из дому кудесник
И… повесился на ели!
— Так поется в старой песне!

У короля был паж Леам —
Проныра — хоть куда!
146 прекрасных дам
Ему сказали: «Да!»

И в Сыропуст, и в Мясопуст
Его манили в тон:
146 прекрасных уст
В 146 сторон!

Не мог ни спать, ни пить, ни есть
Он в силу тех причин,
Ведь было дам 146,
А он-то был — один!

Так от зари и до зари
Свершал он свой вояж!
Недаром он, черт побери,
Средневековый паж!

Но как-то раз, в ночную тьму,
Темнее всех ночей,
Явились экстренно к нему
146 мужей!

И, распахнув плащи, все враз
Сказали: «Вот тебе,
О, паж Леам, прими от нас
146 бэбэ!»

— Позвольте, — молвил бледный паж,
— Попятившись назад…
Я очень тронут!.. Но куда ж
Мне этот «детский сад»?

Вот грудь моя! Рубите в фарш!
Но, шаркнув у дверей,
Ушли, насвистывая марш,
146 мужей!

Жил-был зеленый крокодил
Аршина эдак на четыре…
Он был в расцвете юных сил!
И по характеру он был,
Пожалуй, самым милым в мире
Зеленый этот крокодил
Аршина эдак на четыре!

Вблизи же, как бутон, цвела
Слониха так пудов на двести!..
И грациозна, и мила,
Она — девицею была…
И, безо всякой лишней лести,
Как роза майская цвела,
Слониха та пудов на двести!

Слониха та и крокодил
Дошли в любви вплоть до чахотки!
Слонихин папа строгий был
И брака их не разрешил!
Слова финальные коротки:
Слониха та и крокодил
Скончались оба от чахотки!

О Ниппон! О Ниппон!
О фарфоровый звон
Из-за дымки морского тумана!

О Ниппон! О Ниппон!
Шелком тканый Ниппон!
Золотистый цветок океана!

Ах, весной весь Ниппон
Поголовно влюблен,
И весной, сердцем к сердцу приникши,

Разбредясь по углам,
Все целуются там
От Микадо — до голого рикши!

Даже бонза седой
За молитвой святой
Всем богам улыбается что-то…

Лишь одна, лишь одна,
Как фонтан холодна,
Госпожа Чио-Сан из Киото!

И шептали, лукаво смеясь, облака:
— Чио-Сан! Чио-Сан! Полюби хоть слегка!
И шептали, качаясь на стеблях цветы:
— Чио-Сан! Чио-Сан! С кем целуешься ты?

И шептал ей смеющийся ветер морской:
— Чио-Сан! Чио-Сан! Где возлюбленный твой?
И шептало ей юное сердце:
— Ах, как хочется мне завертеться!

И откликнулась Чио на зов майских дней.
И однажды на пристани вдруг перед ней —
Облака, и цветы, и дома, и луна
Закружились в безудержном танце!..

Полюбила она, полюбила она —
Одного моряка-иностранца!
Он рассеянным взором по Чио скользнул,
Подошел, наклонился к ней низко,
Мимоходом обнял, улыбнулся, кивнул,
И — уехал домой в Сан-Франциско.

И осталась одна
Чио-Сан у окна!
А моряк где-то рыщет по свету!..
И весна за весной
Проходили чредой,
А любимого нету и нету!

И шептались, лукаво смеясь облака:
— Чио-Сан! Чио-Сан! Не вернешь моряка!
И шептали, качаясь на стеблях цветы:
— Чио-Сан! Чио-Сан, с кем целуешься ты?

И шептал ей смеющийся ветер морской:
— Чио-Сан! Чио-Сан! Обманул милый твой?
И шептало ей юное сердце:
— Ах, как хочется мне завертеться!

Но сказала в ответ
Чио-Сан: «Нет! Нет! Нет!
Не нарушу я данного слова!»

И ночною порой
С неотертой слезой
Чио-Сан… полюбила другого!