Зигфрид Сассун - Стихи о Первой мировой войне
Первое достоверное свидетельство об исполнении этой приобретшей невероятную популярность песни относится к семнадцатому году. Во время войн, последовавших за Первой мировой (польско-украинской и польско-советской), был досочинен ряд новых строф — в представленной нами версии это четвертая, пятая и шестая.
Бодро.
Эх, война, войнушка, что же ты за пани,
Что с тобой уходят молодые парни?
Парни удалые, лучшие ребята,
Что же ты за пани? Эх, война, война ты!
Почему, война, ты с каждым днем всё злее,
А легионеры всех тебе милее?
Тот с войны вернется, Бога кто упросит.
Где стрелки стреляют, Бог все пули носит.
Эх, война, войнушка, что в тебе за сила?
Кого ты полюбишь, ждет того могила.
Маршируют парни, пот кровавый льется.
Раз-два, левой, братья. Польша нас дождется.
Еще одна песня о легионах. Вероятно, возникла в 1918 году.
Умеренно, строго.
Не носят лампасов, и серый их строй
Нигде не пестрит позолота,
Но в первых рядах устремляется в бой
Та серая наша пехота.
В холод, дождь и зной стрелки шагают,
Блеск затворов, ровный четкий шаг.
И деревья их благословляют —
Ведь они за Польшу в бой спешат.
Ровно на солнце колышется сталь,
Девчонки застыли в воротах,
Но гордо стрелки смотрят в дымную даль.
Эх, серая наша пехота!
В холод, дождь и зной стрелки шагают…
Им горн не играет и рог не поет,
Их косит огонь пулеметов.
Но в первых шеренгах на битву идет
Та серая наша пехота.
В холод, дождь и зной стрелки шагают…
Один из текстов, прочно связавших в польской песенной лирике две мировые войны. Уроженец Умани и офицер 1-го польского корпуса, участник Гражданской войны на русском Севере и польских военных кампаний против Советской России, молодой поэт и прозаик Евгений (Эугениуш) Малачевский (1895–1922) написал свое стихотворение либо на исходе Первой мировой, либо во время польско-советской войны. Оставшееся неопубликованным и почти никому не известным (сам автор вскоре умер от туберкулеза), оно обрело популярность после сентябрьской катастрофы, в тридцать девятом. Положенные на музыку горькие слова запели солдаты разбитой польской армии, а затем — бойцы антинемецкого подполья и польских соединений за границей. Песня дополнялась новыми строфами и нередко считалась возникшей совсем недавно, где-то в лесу, среди партизан. Первая публикация отдельных фрагментов состоялась (парадоксальным, на сегодняшний взгляд, образом) в Москве — в изданном Союзом польских патриотов в СССР «Песеннике польского солдата» (1944).
Музыкальная версия напоминает своей мелодией русскую народную «На муромской дорожке», возможно восходя к тому же источнику — вальсу «Тоска». Но в отличие от русской песни четные стихи польской содержат не шесть слогов, а семь.
Мир целый спит спокойно,
И знать не знает штатский —
Совсем не так на войнах,
Как в песенках солдатских.
В тех песнях беспечальных
Жизнь наша смехом брызжет.
А мы тоскуем втайне
От дальних и от ближних.
Войне, прегордой Даме,
Мы дороги не очень —
Кладет она рядами
Стрелков, улан и прочих.
Прекрасной этой Дамы
Пленительны так ласки.
Ей — наша кровь и шрамы,
А песенки — для штатских.
Красиво льется песня,
Без слез и без стенаний,
Что сгинул тот без вести,
А тот смертельно ранен.
На куртке на походной
Солдата кровь застынет,
В могильной тьме холодной
Земля его обнимет.
Ведь Даме той беспечной,
Кровь льющей так обильно,
Мы отданы навечно —
Великой и всесильной[9].
Примечания
1
Элегию «Мертвому, тебе» Сассун написал, узнав, что его друг — поэт Роберт Грейвз — скончался от тяжелых ран, полученных при сражении на Сомме. Однако вскоре, после того как стихотворение было написано, Сассун получил телеграмму с известием, что Грейвз все-таки жив, хотя некоторое время и был при смерти, и в список погибших занесен случайно. Опытом перехода в небытие Грейвз поделился в стихотворении «Освобождение» («Escape»), опубликованном, что примечательно, под редакцией Сассуна. В своей элегии Сассун предлагает собственное ви́дение посмертного бытия души, отличное от традиции христианства, хотя и встроенное в типично христианскую систему образов: Бог, новая жизнь, путь души к Абсолюту. (Прим. перев.).
2
Родители поэта — тосканские крестьяне, от нищеты вынужденные искать спасения на чужой земле. Отец, землекоп на постройке Суэцкого канала, умер, когда Джузеппе было два года. Мать держала маленькую хлебопекарню, что позволило ей не только прокормиться, но и дать образование обоим сыновьям.
3
В Александрии Унгаретти слышал рассказы о древнем городском порте, уже тысячелетия назад поглощенном волнами моря. Этот «погребенный порт» стал для него метафорой тайны поэзии: «Туда заплывая, поэт / с песнями вновь / поднимается к свету / чтобы их расплескать…»
4
О. Мандельштам. Стихи о неизвестном солдате.
5
Воспоминание о кафе в Александрии, где Унгаретти часто встречался с друзьями — издателями греческого литературного журнала «Граммата». Центральной фигурой этих вечеров был К. Кавафис. (Здесь и далее — прим. перев.).
6
«Одиночество» и «Преображение» были написаны уже после выхода первого тиража «Погребенного порта». В 1921 г. Унгаретти издал новый сборник с тем же названием — «Погребенный порт», где к первоначальному составу прибавил стихи из своего второго военного цикла «Радости кораблекрушений» (1919).
7
24 марта 1944 г. за участие в движении Сопротивления немцы расстреляют в Риме Аладино Говони, и плачем по сыну станет поэтический цикл «Аладино», автор которого, Коррадо Говони, три десятилетия назад, прославляя войну, писал: «Кровь лучше, чем вино, — один ее вид пьянит».
8
Россией польские патриоты признавали исключительно Великороссию.
9
При переводе пришлось пожертвовать прямой отсылкой к песне «Эх, война, войнушка». И там, и там война выступала как pani. Но «дама» в народном тексте была совершенно неуместна, тогда как в тексте Малачевского — абсолютно необходима. (Прим. перев.)
