Евгений Евтушенко - Голубь в Сантьяго
Только голубь с почти что человечьими глазами на внешнем подоконнике сидел. А может, он тот самый был — погибший в Сантьяго, у гостиницы «Каррера», и, мертвый, прилетел ко мне на помощь, чтобы себе я не позволил смерть? Несчастье иностранным быть не может. Когда несчастья все поймут друг друга, как этот голубь, прилетят на помощь, тогда и будет счастье на земле. И если кто-то где-нибудь несчастен в Сантьяго, Химки-Ховрино, Нью-Йорке, то все равно он права не имеет себя убить. Безвыходности нет. Когда я молод был, преступно молод, один поэт великий — изумленно доживший до семидесяти лет, сказал мне:
«Маяковский и Есенин преступно предсказали свою смерть. В стихах — самовнушающая сила. Мой вам совет: пишите что угодно, о чем угодно, только избегайте свое самоубийство предсказать». Я с той поры поставил перед смертью, как баррикаду, письменный мой стол. Презренные пророки пессимизма, торговцы безнадежностью и смертью, нисколько вы не лучше, не умнее сующих нам поддельные надежды лжеоптимизма наглых торгашей. Вы в сговоре.
Пытаетесь вы вместе столкнуть все человечество с обрыва и будущее мертвыми телами, как голубя в Сантьяго, раздавить. Я не судья погибшему Альенде, но я судья всем, кто его столкнул. Товарищ президент, не умирайте! Возмездием бессмертья превратите зарвавшихся убийц — в самоубийц! Постановите президентской властью: пусть вешаются только те, кто вешал, и только те стреляются от страха, кто на земле свободу расстрелял.
Эпилог Самоубийство — верить в то, что смертен, какая скука под землей истлеть. Позорней лжи и недостойней сплетен внушать другим, что существует смерть.
Я ненавижу смерть, как Циолковский, который рвался к звездам потому, что заселить хотел он целый космос людьми, бессмертьем равными ему.
Вы приглядитесь к жизни, словно к нитке, которую столетия прядут. Воскресшие по федоровской книге, к нам наши прародители придут.
К нам приплывут на стругах, на триреме. В ракеты с нами сядут Ромул, Рем. А если я умру — то лишь на время. Я буду всюду. Буду всеми. Всем.
И на звезде далекой гололедной, бросая в космос к людям позывной, я буду славить жизнь, как голубь мертвый, летающий бессмертно над землей.
1978
