Гомер - Илиада

И причинили нам много страданий по трусости старцев.
Ибо когда б ни желал пред кормами судов я сражаться,
Старцы всегда мне мешали и прочее войско держали.
Если досель Громовержец Зевес ослепил наш рассудок,
Ныне зато он в сражение сам нас ведет и торопит".

Молвил, и стали троянцы сильней напирать на ахеян.
Не устоял тут Аякс, ибо стрелы его удручали.
Словно почуяв кончину, назад он подался немного,
Стал на скамье для гребцов семифутовой, палубу кинув.
С этого места врагов сторожил он, копьем прогоняя

Всякого, кто приближался и нес истребительный пламень.
И, неустанно крича, ободрял он дружины ахейцев:
"О, дорогие, герои данайские, слуги Арея!
Ныне мужайтесь, друзья, помышляйте о бранной отваге.
Войско союзников что ль за собой мы надеемся встретить,

Или высокую стену, — защиту от гибели близкой?
Город нас что ли вблизи ожидает и крепкие башни,
Где бы спастись мы могли средь народа, цветущего силой?
Нет на долине троянцев, в кругу их рядов густобронных,
Здесь, далеко от отчизны, стоим мы, повиснув над морем.

Наше спасенье в руках, не в ленивом затишьи сраженья".
Так он кричал и копьем заостренным размахивал бурно.
Кто б из троянцев ни смел к кораблям подойти крутобоким
С пламенем ярым в руках, исполняя приказ Приамида, —
Всех убивал Теламонид, с огромным копьем нападая.

Так уложил он перед кораблями двенадцать троянцев.

Так они бились тогда за корабль хорошо оснащенный.
Вскоре Патрокл предстал перед пастырем войска Ахиллом,
Жгучие слезы из глаз проливая, что ключ темноструйный,
Черные воды катящий с вершины утеса крутого.
Сжалился, видя его, богоравный Ахилл быстроногий

И обратился к нему, и крылатое слово промолвил:
"Что ты, любезный Патрокл, как малая девочка плачешь,
Если за платье хватаясь, бежит она с матерью рядом,
На руки просится к ней, и, шаги принуждая замедлить,
Плачет и смотрит сквозь слезы, пока ее мать не подымет:

Ей уподобясь, Патрокл, проливаешь ты нежные слезы.
Слово сказать ли желаешь ты мне или всем мирмидонцам?
Вести, быть может, один ты услышал из Фтии далекой?
Хоть говорят, еще жив и Менойтий, сын Актора славный,
Жив до сих пор и Пелей Эакид посреди мирмидонян, —

Их же обоих мы смерть наибольше б оплакивать стали.
Уж не жалеешь ли ты аргивян, что толпою великой
Подле глубоких судов по своей же неправде погибли?
Молви, в душе ничего не таи, пусть мы оба узнаем".
Тяжко вздыхая, ответил Патрокл, коней укротитель:

"О, Ахиллес, сын Пелея, безмерно храбрейший в данайцах,
Полно сердиться! И так уже скорбь одолела ахеян,
Ибо все воины наши, дотоле храбрейшие в битве,
Ныне лежат на судах, кто стрелой, кто копьем пораженный.
Ранен Тидея воинственный сын, Диомед непреклонный,

Ранен метатель копья Одиссей и Атрид Агамемнон,
Ранен стрелою в бедро Эврипил, славный сын Эвемона,
Всех их врачи окружают, снабженные множеством зелий,
Лечат их раны, а ты, Ахиллес, непреклонен, как прежде.
Пусть я не ведаю гнева такого, как в сердце питаешь.

Гордый на горе всем нам! Чем обрадуешь ты и потомство,
Если несчастье теперь отвратить от ахейцев не хочешь?
О, беспощадный герой! Не наездник Пелей — твой родитель,
Мать — не Фетида. Но синее море и скалы крутые
В свет породили тебя, — от того твое сердце так жестко.

Если ж боишься в душе ты какого-нибудь прорицанья,
Если почтенная мать тебе знаменье Зевса открыла,
В бой хоть меня снаряди, а со мной и других мирмидонцев,
И аргивянам, быть может, тогда просияет спасенье.
Дай возложить мне на плечи твои дорогие доспехи.

Мужи троянцы, быть может, меня за тебя принимая,
Бой прекратят, и вздохнут утомленные дети ахейцев,
Ныне теснимые сильно: пусть отдых настанет хоть краткий.
Свежих исполнены сил, мы бойцов, обессиленных в битве,
К Трое прогнали б легко от судов и палаток ахейских".

Так говорил он ему, умоляя, безумец великий,
Ибо себе самому он выпрашивал смерть и погибель.
Тяжко вздохнувши ему отвечал Ахиллес быстроногий:
"Горе! О, что ты сказал мне, потомок Зевеса!
Ни о каком не проведал я знаменьи и не забочусь,

Мне ничего от Зевеса почтенная мать не сказала.
Но раздирает мне душу безмерная скорбь, лишь припомню,
Что полководец желает ограбить того, кто с ним равен,
Долю чужую похитить, лишь пользуясь большею властью.
Вот отчего я скорблю, ибо вытерпел много печали.

Деву, что дети ахеян назначили мне, как награду,
Добыл своим я копьем, населенный разрушивший город.
Ныне ее Агамемнон из рук моих вырвал насильно,
Как у презренного отнял пришельца Атрид повелитель.
Только оставим все эти былые дела. Невозможно

Вечно сердиться в душе. Я, однако, решил уж однажды
Гнев свой не раньше смягчить, чем смятение битвы и крики
Не разольются до самых моих кораблей быстроходных.
Ты же на плечи одень все мои дорогие доспехи.
Браннолюбивых веди мирмидонян с врагами сражаться,

Ежели вправду троянцы суда аргивян окружают
Черною тучей фаланг, а данайцы притиснуты к морю,
Где остается пред ними земли небольшое пространство.
Видно весь город троянцев помчался на бой дерзновенно,
Ибо не блещет пред ними налобник Ахиллова шлема

Близко, как в прежнее время, а то бы ударились в бегство,
Трупами рвы переполнив, будь только Атрид Агамемнон
Ласков со мною. Теперь же троянцы вкруг лагеря бьются,
Ибо в руке Диомеда копье не свирепствует больше,
Не отвращает от войска ахеян он гибели близкой.

И не слыхать мне из уст ненавистных Атреева сына
Зычного крика. Кругом раздается лишь Гектора голос,
В битву зовущий троянцев; они же, крича неустанно,
Всю наводнили долину, ахеян в бою побеждая.
Ныне, Патрокл, обрушься на них изо всей своей силы,

Флот от несчастья спаси, чтоб троянцы, суда уничтожив
Ярым огнем, не лишили желанного нам возвращенья.
Но повинуйся тому, что я словом внедрю тебе в душу.
Если желаешь мне славу и почесть большую доставить
Пред аргивянами всеми, чтоб вскоре они мне вернули

Ту миловидную деву и ценные дали подарки,
То возвращайся немедля, лишь только врагов ты прогонишь.
Даже когда б Громовержец, муж Геры, покрыл тебя славой,
Все же вдали от меня не желай состязаться с рядами
Браннолюбивых троянцев, — иль вовсе меня опозоришь.

Шумом войны опьяненный, троянских мужей убивая,
Не подступай во главе мирмидонян к стенам Илиона.
Как бы с Олимпа тогда не сошел кто-нибудь из бессмертных;
Сильно троянских мужей возлюбил Аполлон Дальновержец.
Ты возвращайся, лишь только суда в безопасности будут,

И предоставь остальным средь долины друг с другом сражаться.
Отче Зевес, Аполлон и Афина Паллада! О, если б,
Смерти никто не избег из несметного войска троянцев,
Также никто из ахеян, а нас только двое осталось.
Чтобы вдвоем нам разрушить бойницы священные Трои!"

Так, обращаясь друг к другу, они меж собой говорили.
А Теламонид меж тем отступал, удрученный стрелами.
Зевсова воля сломила героя и стрелы троянцев.
Светлый вокруг головы его шлем издавал от ударов
Звон непрерывный и страшный: все время на крепкие бляхи