Григорий Кружков - Очерки по истории английской поэзии. Поэты эпохи Возрождения. Том 1

Да это Д’Амбуа!

Он самый, сэр.

Уткнулся в землю, как мертвец? Воспрянь
И к солнцу обратись!

Я не пылинка,
Чтобы резвиться в солнечных лучах,
Как делают вельможи.

Вздор! Вельможи
Распространяют сами эти толки
О солнце и пылинках, чтобы прочих
Заставить вечно прозябать в тени.
Так, говорят, обжора сицилийский
Нос облегчал в изысканное блюдо,
Чтоб съесть все самому. Взгляни при свете
На пир, тебе предложенный Фортуной –
И мрак возненавидишь хуже смерти.
Не верю, что клинок твой согласится
Ржаветь в покое. Если б Фемистокл
Так схоронился в тень, его Афины
И сам он – были бы добычей персов.
Когда бы в Риме доблестный Камилл
Чуть что, в кусты бросался отсидеться,
Он не стяжал бы четырех триумфов.
И если бы Эпаминонд Фиванский,
В безвестности растратив сорок лет,
Так жил и дальше, – он бы не избавил
Свою страну и самого себя
От гибели; но он собрался с духом,
Свершил все, что обязан был свершить,
И славой возблистал, как блещет сталь
От долгой, верной службы. Как огонь
Не только кажет нам себя, но светит,
Так наши подвиги не только славу
Приносят нам самим, но подвигают
Других на благородные деянья
И мужества пример нам подают.

Каков же будет ваш совет?

Оставить
Бурливые ручьи и процветать
Вблизи истока.

Как! Над бочажком,
Где черти водятся? И что там делать?
У потаскух учиться строить глазки?
Хвастливым видом трусость прикрывать?
Быть верным на словах, а между тем
Соображать, куда переметнуться?
Привычной лестью щекотать вельмож
И ублажать высокородных дам
Пустою болтовней, что облегчает
Пищеваренье? Жизнь свою растратить
На сплетни и интриги, от которых
Глаза пустеют, как сердца у шлюх?
Не сотворить на медный грошик блага
Без задней мысли? Рваться вверх, плюя
На заповеди? Возглашать устами:
«Я верую», а в сердце извращать
Любую веру? Проповеди слушать,
Дабы из описания пороков
Набраться опыта? – Таков уклад
Придворной жизни. Этому учиться?

Душа пирует. То, что я свершил,
Не тяготит, но кажется дешевой
Ценой при мысли о вознагражденье.

Де Флорес!

Госпожа?

Ваш вид вселяет
Надежду.

Все совпало: время, случай,
Желанье ваше и моя услуга.

Так, значит…

Пиракуо не существует больше.

Мне радостью глаза заволокло.
Рождаясь, счастье плачет, как ребенок.

На память есть подарок вам.

Подарок?

Хотя нельзя сказать, что добровольный.
Пришлось колечко вместе с пальцем снять.

Спаси нас небо! Что вы натворили?

Убить, по-вашему, не так ужасно?
Я струны сердца перерезал в нем.
Руке голодного, залезшей в блюдо,
Досталось, что досталось.

Этот дар
Отец меня послать ему заставил.

А я заставил отослать обратно.
Ведь мертвым безделушки ни к чему.
Он так с ним неохотно расставался,
Как будто с плотью золото срослось.

Хотя на них нельзя купить ларца,
Чтоб спрятать совесть от червей грызущих,
Возьму. Ведь ныне и большие люди
Дарами не гнушаются, – чего же
Стесняться мне?

О том и речи нет!
Но вы ошиблись: это вам дано
Не как вознагражденье.

Я надеюсь.
А то с презреньем бы отверг подачку.

Вы чем-то, кажется, оскорблены?

Возможно ли, что преданность моя
Терпела бы от вас еще обиду?
Я оскорблен? То было б чересчур
Для сослужившего вам эту службу
И не успевшего еще остыть.

Мне горько, если я дала вам повод.

Вот именно, что дали. Горько, да.
Мне тоже горько.

Это поправимо.
Вот здесь три тыщи золотых дукатов.
Заслуги вашей я не принижаю.

Что – деньги? Вы смеетесь надо мной!

Но, сударь…

Или я из тех подонков,
Что режут ради денег? Выкупать
Кровь – золотом? За то, что сделал я,
Нет слишком дорогого воздаянья.

Не понимаю вас.
Де Флорес За эту цену
Я нанял бы отпетого убийцу
И сладил дело, не марая рук
И совести своей не беспокоя.

Я – в лабиринте. Чем его насытить?

Я вдвое заплачу.

Таким путем
Вы лишь удвоите мои терзанья.

Бессмыслица какая! Где же выход?
Чего он хочет?

Умоляю, сударь!
Вам нужно скрыться – чем быстрей, тем лучше.
Быть может, вы стесняетесь назвать
Мне сумму, – так бумага не краснеет.
Лишь напишите – я отправлю вслед.
Бегите же.

Тогда и вы – со мною.

Я?

А иначе я не тронусь с места.

Что это значит?

Разве вы не так же
Замешаны? Теперь мы заодно.
Поймите же! Побег мой неизбежно
Под подозрение поставит вас.
И тут не отвертеться.

Это верно.

Отныне мы так связаны судьбой,
Что врозь не быть нам!

Как вы смели, сударь?

Зачем меня дичатся эти губы?
Не так – совсем не так!

Он обезумел.

Целуй смелее!

Я боюсь его!

Так долго мне упрашивать невмочь.

Де Флорес, берегитесь! Вы забылись.
Нас выдаст это.

Нет, скорее вас –
Вас упрекнуть в забывчивости можно.

Он дерзок, и виновна в этом я.

Припомните, я вам помог в беде.
А ныне сам я – в горе. Справедливость
И состраданье требуют, чтоб вы
Мне помогли, поймите!