Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Безвестен будет мой конец -
В безмолвии, среди чудовищ
Погибну я, морской пловец,
На дне взыскующий сокровищ.

Неуловимы и тихи,
Обходят тени неустанно
Кораллов мертвенные мхи
И в них - песчаные поляны.

Где вечно сумеречен свет,
Всегда беззвучно и безлюдно,
Я вижу мглистый силуэт
Погибшего когда-то судна.

Пусть зычно золото зовет
И сердце устоять не властно,
Но толща неподвижных вод
Всегда безмолвна и бесстрастна.

Пусть зажигает зов во мне
Безудержное напряженье, -
В немой туманной глубине
Он не находит отраженья.

И, ход безличных темных сил
Во мгле почуяв безучастной,
Я вдруг пойму: меня взманил
На смерть мой промысел опасный.

Никто уже не защитит,
Когда, возникнув ниоткуда,
Ко мне, недвижная, летит
В вуалях света барракуда.

Сплетают тягостный венец
Упругих туловищ изгибы;
Сулит чудовищный конец
Немая беспощадность рыбы.

Все населяющие риф
Глядят в узорчатые окна,
Как тонет схватка, распустив
Багрово-дымные волокна.

И ужас бесится во мне,
Как зверь, безвыходно плененный,
Не отдаваясь в тишине,
В туманной глубине придонной.

Истекая сама из себя
И втекая в себя самое,
По песку проползает змея,
Ибо мыши тревожат ее.

Суетятся они, исказив
На песке монотонный узор,
И змея замирает, вонзив
В их глаза укоризненный взор.

И вокруг воцаряется тишь,
Только шорохи ветра слышны
Да дрожит бестолковая мышь,
Поглощенная чувством вины.

Стыдно ей за свое бытие,
Что смутило змеиный покой,
И змея облекает ее
Переливчато-вязкой рекой.

Как змея, лишь себя возлюбя,
Сладко всюду обиды искать,
Как змея, истекать из себя
И в себя же обратно втекать.

Сосет луна из почвы
Болезнетворный сок.
Пойдете в эту ночь вы
Размяться на часок.
Но в роще возле дачи
Вдруг смолкнут соловьи,
И станет воздух вкрадчив,
Как язычок змеи.
И тихо, слишком тихо
Становится вокруг,
И ужас, как шутиха,
В мозгу взорвется вдруг.
И где в долине спящей
Разлегся водоем,
Над тростниковой чащей
Беззвучно мы встаем.

Над черной водой,
Над тяжелой черной водой
Встаем седой чередой,
Когда кричит козодой.

Мы - не туман болотный,
Не шаткий лунный блик.
Мы - ужас ваш животный,
Дрожащей плоти крик.
Оцепененьем страха
Все тело вам свело
Глядящее из мрака
Бесформенное зло.
И губы враз обвисли,
Иссохли, как зола.
Мы - те, кто знает мысли
И тайные дела.
Для вас, кто нежно любит
Себя и плоть свою,
Мы - те, кто молча губит,
В ночи ползет к жилью.

Над черной водой,
Над тяжелой черной водой
Встаем седой чередой,
Когда кричит козодой.

Мне хотелось бы маленькой птичкою стать,
С механической легкостью всюду скакать,
Быть всегда возле вас - оттого лишь милей
Жить отдельной и хлопотной жизнью своей,
Всё, что сыплете вы, суетливо клевать,
Но потрогать себя нипочем не давать
И с обидным упрямством отдельность блюсти,
Улетая, чуть кончатся крошки в горсти.
Но особо приманчиво птичье житье
Тем, что мне представляет мечтанье мое:
Ярким солнечным днем смертный час ваш придет,
Отлучится родня, и сиделка уснет.
Сквозь балконную дверь я в палату влечу,
Безучастно-размеренно там поскачу
По столам, равнодушно валя пузырьки,
На рецепты пуская помета кружки,
И по полу, стараясь все крошки собрать, -
И так страшно покажется вам умирать!
В безучастной отдельной заботе моей
Смерть увидите вы многократно ясней;
Совладать не умея с текущей слюной,
Из-под век наблюдая тоскливо за мной,
Беспредельность тоски вы не выльете в крик -
Лишь мычанье пропустит разбухший язык.
Я замру, настороженно глядя на вас,
Но пойму, что вы мне не помеха сейчас,
И, ища пропитанье, примусь я опять
С механической легкостью всюду скакать,
Но коситься на вас перед каждым скачком
Выраженья лишенным блестящим глазком.

Преобразившийся в муравья,
Чтобы вернуть к бытию интерес,
Старательно изучаю я
Злаковых трав корабельный лес.

Метелки верхушек качает ветр,
В подлеске же - тишь, сырой полумрак.
Прелые дебри на добрый метр
Обшарю я, за зигзагом зигзаг.

Теперь я сбросил сомнений гнет,
Излишний ум - обузу людей.
Перед сообществом долг живет
Напряжением вечным в плоти моей.

Едва добычу я усмотрю -
Забегаю судорожно-легко,
Серпами резцов свирепо вспорю
Нежное гусеницы брюшко.

Вмиг с облегченьем выпущу я
В рану весь запас кислоты,
И пусть не понять мне всей полноты
Этого нового бытия, -

От жизни не нужно мне ничего,
Лишь доволочь бы добычу домой.
Я даже не вижу огромность того,
Кто наблюдает сверху за мной.

Устав от шагов осторожных,
От вкрадчивых слов устав,
Сожру десяток пирожных,
Смиряя свой гордый нрав.

Услада, войдя со сластью,
Вопьется в нёбо, как резь.
Одной блаженною пастью
Я словно сделаюсь весь.

О зверь, гордыни бесплодье
Поймешь в тот же самый миг,
В который чревоугодье
До самой сути постиг.

И я гордыню забуду -
Ведь что она может дать? -
И все подношенья буду
В урочный час поедать.

Нежное мясо лениво
Плавя на языке,
Позволю я даже гривы
Касаться людской руке.

Но некогда день наступит,
В который кто-то из вас
С излишней смелостью вступит
Ко мне в обеденный час.

Без должного уваженья
Коснется меня рукой -
И ярости пробужденье
Разом сомнет покой.

Без всякой зримой причины
Свирепо я зареву,
Метнусь мгновенней пружины -
И горло вам перерву.

Пугающе хрустнут кости -
И сразу наскучит гнев,
И я вас брошу - без злости,
Лишь для острастки взревев.

Походкой волнисто-валкой
Меряя свой загон,
Я труп изломанно-жалкий
Позволю вынести вон.

Как камень, тяжело и гулко
Я плюхнусь в воду из-под ног.
Для вас - вечерняя прогулка,
А для меня - кормежный срок.

Гуляя берегом протоки,
Меня увидеть вы могли:
Зеленый, влажный, златоокий,
Сижу я на краю земли.

Не зря лишились выраженья
Мой рот и неподвижный взгляд:
Небесных толщ преображенья
Показывает мне закат.

Тумана розоватой ватой
На плоскость вод наводит лоск,
И в обаянии заката
Весь растворяется мой мозг.

И ничего не сознавая,
Лишь машинально я на миг
В веретено мушиной стаи
Вдруг липкий выброшу язык.

И снова с безучастной миной
В закат бессмысленно смотрю
И с плотью сладкою мушиной
Вкушаю небо и зарю.

Пусть вы, прогуливаясь чинно,
Придете на прибрежный луг, -
Не оттого, а беспричинно
Впаду я в беспокойство вдруг.

Вниз головой бесцельно с маху
Вдруг кинусь вниз, где в толще тьмы,
Распространяя волны страха,
Проходят хищные сомы.