Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1
Кофе. А. В. Луначарский писал, что «Кофе» — «стихотворение значительное, полное сдержанного гнева и вместе с тем пленительное». Было впервые опубликовано в газете «Понедельник», Баку, 5 января 1920 г., в несколько другой редакции. В автобиографии Городецкий вспоминал: «В декабре 1919 года я прочитал в кабачке стихотворение «Кофе» про остров Яву, вскоре переведенное на английский, французский и голландский языки» («Мой путь», с. 327).
МИРОЛОМТринадцатая книга стихотворений Городецкого, вышедшая в первой половине февраля 1923 года. Критика встретила книгу довольно разноречиво. Так, анонимный рецензент в «Бюллетене книг» писал: «И в умелом старорусском стиле автора, подчас довольно удачно обряжающем злободневный сюжет, и в изысканной рифмовке, и в его стихотворениях в стиле «омужиченного», «русифицированного» Маяковского — смотрит на вас не певец революции, а профессиональный литератор, взявшийся за очередную тему», и из всего сказанного делал неожиданный вывод: это «скорее агитационная, чем строго художественная книга» («Бюллетень книг», 1923, № 4, стлб. 56). Иначе оценил книгу Н. Изгоев: «Уже с 1920 г. Сергей Городецкий перешел в советский лагерь, стал писать о революции, воспевать ее. Больше того, сейчас он уже стоит в рядах тех поэтов, которые не только воспевают революцию, но и активно участвуют в советском строительстве… Много тщательно отделанных, стройных красочных стихов в книге, да одного очень, очень важного не хватает: не чувствуешь того, о чем говорит поэт… Сергей Городецкий знает, видит наш быт. Он слился с нашим бытом. Но мы знаем об этом не из его творчества, выраженного в «Мироломе» («На посту», 1923, № 1, стлб. 173–176). Очень высоко была оценена книга в анонимной рецензии, опубликованной в «Известиях»: «Сергей Городецкий — один из немногих поэтов старшего поколения, не только стоящий на «советской платформе», но и целиком приемлющий коммунистическую идеологию революционного пролетариата… Звучны, четки, образны и сильны стихотворения «Европа», «Набат», «Метель»… Пленительно молодое, свежее и светлободрое стихотворение «Индия»… Великолепны также «Русь» и «Красномосковье». В стихах т. С. Городецкого доподлинная современность; он отразил город сегодняшнего дня, его «настроения», его дыхание, и лейтмотив, основной тон этой отраженной поэтом современности — пролетарская революция, суровая, грозная и в то же время солнечная и весенне-ликующая» («Известия», 1923, 27 февраля). Много позже А. В. Луначарский оценил ряд стихотворений этой книги, связанных с темой Руси, как цикл «восторженных приветствий и признаний в любви к новой России» (ЛН, с. 46).
ГРАНЬКнига вышла в конце сентября 1929 года в издательстве «Никитские субботники». Москва. Посвящена дочери поэта Рогнеде (по мужу Рети). Тираж книги 2000 экземпляров.
Notturno. («Ночное» — и т.). Печатается по сб. «Грань».
Н. Е. Жуковскому. Стихотворение посвящено выдающемуся русскому ученому, основоположнику гидро- и аэродинамики Н. Е. Жуковскому (1847–1921).
Владимиру Юнгеру. Владимир Александрович Юнгер (1883–1918), поэт и педагог. Автор сборника «Песни полей и комнат» (СПб., «Цех поэтов», 1914 г.), посвященного Сергею Городецкому. Владимир Пяст в книге «Встречи» писал: «На… втором собрании нашего кружка присутствовали присоединившиеся к нему со стороны Городецкого его товарищи — братья Юнгеры. Чистенько одетые студенты, один универсант, другой архитектор — как выяснилось вскоре — марксисты. Один брат, В. А. Юнгер, уже несколько лет как умер. Во время войны он выпустил книгу стихов «Песни полей и комнат». В этой книге были терцины и всякая другая строгая форма. Но помню также строки, посвященные С. М. Городецкому:
Тебе, я знаю, любо все земное:
На скромно убранном столе
Ты встретишь острый сыр с душистою слезою,
И фрукты крымские в старинном хрустале,
И золотой налив, и виноград жемчужный
Обступят вин любимых ярлыки…
И мирно полетят слова беседы дружной,
Как журавлиной стаи вожаки…»
(Пяст Вл. Встречи, с. 77–78)
Мальва. Рассказ М. Горького. Имагра — водопад в Финляндии.
«Увенчан терном горькой славы…» Стихотворение написано в Баку сразу после получения сообщения о смерти А. Блока. Узнав о его кончине, Городецкий писал: «В Петербурге скончался лучший лирик наших дней, поэт двух революций, Александр Блок, поэзия которого останется живой на долгие времена… На грани двух миров стоит он зоркий и печальный, проклиная прошлое и благословляя будущее» («Искусство». Баку, 1921, № 2–3, с. 57–58). В заключительной строфе стихотворения явственна перекличка со словами из воспоминаний Городецкого о Блоке: «Кто слышал Блока, тому нельзя слушать его стихи в другом чтении. Одна из самых больных мыслей при его смерти: «Как же голос неизъяснимый не услышим?»
25 августа 1921 г. это стихотворение Городецкий послал в Петербург Л. Д. Блок со следующим письмом: «Дорогая Любовь Дмитриевна. Осиротелый вместе с Вами, я чувствую себя беспомощным перед этим великим, совсем для меня неожиданным горем. Неотступно стоит передо мной Ваш облик, там, в казармах, и все сиянье молодого Блока. Надолго-долго оставил нам Саша загадку в музыке своих стихов. Читаю их и слышу много нового. Мое поколение он пленил, всю молодую поэзию осенил своими крыльями, уже нездешними, над будущей он долго будет летать в зовущей высоте.
Целую Ваши руки, которым молился и он. Пусть любовь взрастит в Вас мужество. Тяжелый, но высокий подвиг культа его памяти перед Вами.
С. Городецкий.
Я посылаю стихи Саше. Если будет сборник его памяти, передайте или обнародуйте, где хотите».
Борису Верхоустинскому. Борис Александрович Верхоустинский (1889–1919) был заключенным в Петербургской тюрьме «Кресты» одновременно с Городецким, в августе — сентябре 1907 года.
Николаю Гумилеву. Печатается по сборнику «Грань».
Александру Ширяевцу. Печатается по сборнику «Грань». Ширяевец (Абрамов) Александр Васильевич (1887–1924), поэт, входил в организованную С. Городецким группу крестьянских поэтов «Краса». Последнее стихотворение цикла Городецкий читал в Доме Герцена (Союз писателей) после похорон Ширяевца. Стихотворение вызвало высокую оценку Есенина.
В архиве Городецкого осталось несколько автографов А. Ширяевца с посвящением «Старинному, любимому другу Сергею Митрофановичу Городецкому», а также нарисованные Городецким портреты Ширяевца.
Валерию Брюсову. Валерий Брюсов неоднократно писал о Городецком, он был одним из тех, кто приветствовал появление первого сборника «Ярь». Городецкому принадлежат небольшие воспоминания о Брюсове.
Эпод — в древнегреческой трагедии заключительная часть гимна, исполняемая хором перед жертвенником. Но Врубелем, в тончайший контур… — Имеется в виду портрет Брюсова работы М. Врубеля. Рутения — Русь. Борей — холодный северо-восточный ветер.
Велимиру Хлебникову. Велимир Хлебников — Виктор Владимирович Хлебников (1885–1922), советский поэт. По свидетельству Н. Бурлюка Городецкий первым признал талант Хлебникова, который был буквально поражен «Ярью». В музее В. В. Маяковского хранится сборник «Садок судей» с дарственной надписью Хлебникова Городецкому: «Первому воскликнувшему: «Мы ведь можем, можем, можем!» Одно лето носивший за пазухой «Ярь». Любящий и близкий В. Хлебников. 10.IV.13». В 1920 г., когда Хлебников появился в Баку, Городецкий немало помог ему. К этому времени относится один из лучших портретов Хлебникова — пастельный портрет, написанный Городецким.
Городецкий намеревался написать поэму о Хлебникове «Урус-дервиш» (так называли Хлебникова в Персии, где он был в 1921 г. с Красной Армией). Как и Городецкий, Хлебников сотрудничал в газете «Красный Иран».
В ЦГАЛИ хранится письмо Городецкого Хлебникову от 29 июня 1922 г., посланное в деревню Санталово после того, как Городецкий узнал о болезни Хлебникова: «Дорогой Велемир. Пожалуйста, перетерпи дорогу. Здесь тебя уже ждет хорошая больница, где можно будет скоро поправиться. Я жестоко огорчен этой напастью. Целую тебя крепко. Твой С. Городецкий». Будетляне — люди будущего (неологизм Хлебникова).
Сергею Есенину. О создании этого стихотворения вспоминает дочь С. М. Городецкого, Рогнеда Сергеевна: «Мы пробились ко входу в Дом печати на Никитском бульваре, где лежал Есенин, и тут отца узнали, нас пропустили… А когда мы вернулись домой, отец заперся и не выходил, пока не написал это стихотворение. Я это помню очень хорошо, потому что мы говорили тогда о строчке «Сломались брови на ветру» — она совершенно точно соответствует рисунку, сделанному Сергеем Митрофановичем у гроба Есенина — те же трагические, изломанные страданием брови. Этот рисунок сохранился».
