Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3
С появлением сотника в воеводской избе все настороженно притихли, стараясь не пропустить ни слова из разговора с ним князя Даниила Васильевича.
Выйдя на средину избы, Новгородец молча отвесил ему земной поклон. Выпрямившись, ждал расспроса.
— Какие вести привез, Кузьма? Рассказывай, — с привычной для воеводы строгостью приказал Щеня.
— Князь Острожский подходит к Уже. Его войско идет скоро по большой Московской дороге, не сворачивая с пути. Привалов долгих не делают, а на них даже для гетмана шатров не разбивают. Литовцы торопятся выйти к рубежу. Но обозов у них много, что их и сдерживает в пути. К Ведроши подойдут не раньше, чем к утру второго дня. Все.
— Много ли войска у Константина Ивановича? Что пленные в своих сказках показывают?
— Языка взяли. Из простых шляхтичей, но кормится при дворе князя Александра Казимировича. Знает многое. Показал — войска у них не менее сорока тыщ. В поход собрали всех, кого могли. Оружие и доспехи из великокняжеского замка роздали почти все.
В разговор осторожно вставил свое слово на правах второго воеводы московского войска боярин Юрий Кошкин:
— Даниил Васильевич, и смоляне, что к нам перешли сегодня, сказывают о том же.
Щеня утвердительно кивнул и глазами повелел писарю: «Записывай о том».
По воеводской избе прокатился потревоженный шепот собравшихся на военный совет. С минуту молчал и Щеня: русская рать под Дорогобужем была меньше, хотя и насчитывала около тех же сорока тысяч воинов. Прикинув в уме соотношение сил, старший воевода все тем же ровным голосом продолжал расспросы:
— Много ли конницы у литовцев?
— Больше половины войска. Почти все всадники у них в броне. Легкоконных почти нет.
— Как идет гетман Острожский? Каким порядком?
— Дальних сторожей не видели. Идут без опаски, кучно. Оружие пеших воинов везут на телегах. В походе не растягиваются — гетманские похалики — слуги — следят за походным порядком строго. Могут ударить при встрече разом — конница быстро сойдется воедино, дорога позволяет.
— Огневой бой есть? Много ли пищалей у гетмана?
— Есть, но мало. Огневого боя у нас поболее.
— Где идет сам князь Константин?
— Гетман Острожский держится в голове войска. Свита у князя большая. И знамен вокруг него много.
— Сторожить по пути ворогов оставил людей?
— Оставил, князь Даниил Васильевич. Воинов надежных. Новости какие будут — прибегут в Дорогобуж о дву конь.
По лицу и по тону голоса было видно, что первый воевода московского войска доволен. Он теперь впал о подходившем противнике все, что ему и требовалось знать. Еще раз одобрительно оглядев сотника, с которым ратная судьба свела его еще на ливонской границе, Щеня сказал:
— Молодец! Передай мое доброе княжеское слово ратникам, что охотниками с тобой ходили. А разведку, Кузьма, веди и далее — мне все о войске гетмана знать надобно. Бди вражью рать! Иди.
Вновь отвесив князю земной поклон, Новгородец, держась с достоинством, вышел из воеводской избы под одобрительный гул голосов участников военного совета. Но шлем надел только в сенях. Был рад за себя и своих людей: задание, данное ему старшим воеводой, он исполнил в честью.
Все внимание собравшихся было приковано теперь к Даниилу Васильевичу. За ним на военном совете оставалось последнее слово.
Щеня тяжелой рукой осторожно расправил лежащий перед ним пергаментный лист с картой Смоленщины. Пододвинул к себе подсвечник. Прикинув про себя расстояние от Ужи до Ведроши, с удовлетворением отметил, что обходных дорог в здешних местах больше нет. Одна большая Московская дорога ведет к Дорогобужу, а лесами к нему большому войску, даже конному, летом не пройти — кругом топи да чащоба. Так что все должно решиться на Митьковом поле. Город с его еще не совсем починенной деревянной крепостицей защищать не следует. Сражаться — так только в чистом поле. Дорогобуж будет за спиной.
Главный московский воевода поднял голову, распрямился. Все притихли в ожидании его решения на битву с гетманским войском.
— Битву будем принимать за Дорогобужем. Крепость его нам завтра не подмога — развернуться полкам у городских стен негде. В том-то и суть. Войско выведем на Митьково поле, там и выстроимся, не спеша, для боя. Сегодня пришедшие ратники пусть еще отдохнут после похода. А за день подойдут отставшие да обозы. А ты, Юрий Захарьевич, поторопи их.
— Хорошо, Даниил Васильевич, — ответил ему боярин Кошкин.
— А теперь, — Щеня повернулся к писарю, — пиши роспись полкам, мой указ записывай.
— Тверская рать — большой полк — станет меж курганами и старыми валами под моим княжеским знаменем. Место мое в битве — на крайнем от дороги кургане. Отсюда и буду руководить войсками. Сюда и будете слать без промедления все вести.
Повернувшись к воеводе-гулявому, Щеня сказал:
— Тебе, Федор Иванович, ставить гуляй-город по линии большого полка немедля. Крепить щиты накрепко, но так, чтобы крепостица могла пойти вперед, когда на то мой сигнал дан будет. Катки проверь. На Московской дороге щиты поставишь так, чтобы можно было впустить за гуляй-город конников передового полка — он задирать гетманцев будет. Да смотри, чтоб щиты вовремя сдвинуть вновь смогли.
Помедлив немного, князь Даниил договорил:
— Склон крайнего кургана до Днепра укрепишь тыном со рвом до самой береговой топи, сколько можно будет. Пищальщков там не ставь, Федор Иванович, — заливной луг не даст всадникам быстрого хода, можно их бить лучным боем из-за тына. — И добавил: — К работам земляным собери всех горожан, кто трудиться может. На то тебе и им мое повеление будет.
Старший воевода пододвинул карту к Рязанцеву и показал маленькую отметку, сделанную на пергаменте ногтем, то была линия гуляй-города:
— Левое плечо твоей крепостицы упрется в дубраву. Около нее поле в колдобинах и кустарник погуще — здесь щиты в атаку не покатишь. Так ты укрепи их спереди рвом да тыном. Волчьи ямы вырой. Да поболее. А в лесу засеку поставь в несколько рядов, чтоб ни пеший, ни конный нас не обошел. Много времени на то у литовцев не будет… Все сказал, что для битвы требовалось. А теперь иди. Дел у тебя, воевода-гулявый, поболе других перед битвой.
Федор Рязанцев встал. Поднялись с дальних лавок и помощники воеводы-гулявого. Поклонившись князю Щене и собравшимся, они вышли из воеводской избы. Торопились.
Теперь пришла очередь большого полка — ему принимать главный удар войска Острожского.
Щеня хорошо знал своих тысяцких. Обучал с ними ратному делу и строю воинов. Сам старался, заботился, чтоб огневого боя было в достатке, — за пищалями на пушечный двор в Москву не однажды приезжал. Был спокоен за тверских ратников — не подведут. И в обороне устоят, и храбро на врага пойдут. Недаром Тверь с Москвой не раз и не два на поле брани сходилась, пока под ее руку не встала.
Князь Даниил одного за другим поднимал тверских тысяцких. Каждая тысяча большого полка получала для защиты часть гуляй-города. И в каждой назначался общий резерв для боя — в две-три сотни. На тот случай, если где-то вражеские отряды сумеют раздвинуть или повалить щиты.
Особой заботой Щени стало распределение огневого боя — больших и малых пищалей по всей длине гуляй-города. Он приказал тысяцким строго-настрого соблюдать важнейшее правило применения огнестрельного оружия: стрелять только залпом и в упор. Последнее позволяла делать деревянная крепость на катках, до поры до времени надежно защищавшая стреляющих воинов. Силу залпового огня московский воевода уже но раз пробовал на орденских братьях в Ливонии и скопищах степных всадников на южных границах, когда приходилось защищать засечную линию.
Даниил Васильевич мог положиться на московских пушкарей и их начальника Василия Собакина. Это была наиболее обученная и хорошо оплачиваемая часть великокняжеского войска. Русь всегда славилась огневым боем. Свое мастерство пушкари передавали от отца к сыну, их ратное мастерство являлось семейным секретом, профессией. Даже жили пушкари в особых слободах столицы, всегда готовые выступить со своим нарядом в поход или встать на крепостные стены городов для их защиты.
Поставив боевые задачи перед воеводами большого полка князем Иваном Воротынским и князем Иосифом Дорогобужским, их тысяцкими, Щеня еще раз напомнил — главный удар принимать им.
Затем князь Даниил озадачил своего племянника. Он доверил ему передовой полк, отрядив в него тысячу лучших русских конников из числа московских служилых людей: опытных ратников, в вооружении мало кому уступавших, всю жизнь проводивших на коне, с копьем у седла, с саблей у пояса, с луком или самострелом за спиной.
Прежде чем обратиться к молодому Патрикееву, Даниил Васильевич, как бы обращаясь ко всем, кто еще оставался в воеводской избе, сказал:
