Владимир Каменцев - Океан. Выпуск пятый
Стояла редкая для этих широт погода. Лето добралось наконец и до забытого богом края. Солнце неузнаваемо преобразило обычно свинцово-серые воды студеного моря, разбавило холодные тона по-южному веселыми красками. Море казалось обжитым, совсем не похожим на то, каким рисует его воображение по рассказам бывалых людей. А корпуса стоящих на якорях недалеко от берега кораблей — «Василия Великого» и прибывшего вслед за ним из Архангельска с запасом топлива «Николая» — и толпы народа сделали суровый берег Вайгача оживленным и шумным.
На Вайгаче установилась та пора короткого заполярного лета, когда и островная тундра одевается в самые лучшие свои наряды. Кое-где среди голых валунов и редких березок, в муках рожденных промерзлой почвой, виднеются ярко-голубые колокольчики, незабудки, ромашки.
Весело переговариваясь, рабочие переносят с берега угольные брикеты и дрова, катают к машинному зданию бочки с керосином, бензином и маслом. Несколько человек выбрасывают из провизионного барака продукты, признанные врачом негодными к употреблению. На крышах поселка гремят железом кровельщики. Запах краски и извести разносится далеко вокруг.
Пять дней назад, 25 июля 1914 года, Лапин прибыл на Вайгач специальным рейсом «Василия Великого» во главе экспедиции, снаряженной Главным управлением почт и телеграфов с целью освидетельствования и приема в казну трех первых русских радиостанций в Карском море. Их строительство, начатое в 1912 году одновременно на материковом берегу пролива Югорский Шар, на Вайгаче и мысе Маре-Сале, врезавшемся в холодные воды Байдарацкой губы с западной стороны Ямала, было закончено, с великим трудом укомплектованы и завезены санным путем штатные чины и даже проведено несколько пробных сеансов беспроволочной радиосвязи с центром — Архангельской радиостанцией.
Но, не успев во весь голос заявить миру о своем рождении, станции оказались почти не пригодными к эксплуатации. Все постройки были возведены из дорогостоящих бетонных блоков французской фирмой Бодо-Эгесторф, хотя здесь, на берегах Северного Ледовитого океана, гораздо дешевле и практичнее было бы строить из дерева.
Теперь нанятые в Архангельске рабочие устанавливают во французских домиках с двухметровыми окнами русские кирпичные печи, конопатят, утепляют войлоком ставни и двери, чтобы как-то приспособить помещения под жилье, создать условия для работы.
В таком состоянии нашел начальник округа постройки станций Югорский Шар и Вайгач. Да и на Маре-Сале, судя по донесениям телеграфистов, дела ничуть не лучше.
Но не это было главной причиной подавленного на первых порах настроения начальника экспедиции. Отпущенных Главным управлением 47 тысяч рублей, пусть с натяжкой, но хватит для проведения необходимых работ. А устанавливать истинную стоимость построек и осуждать столичное начальство за столь неудачный выбор материалов было не в его интересах: такая инициатива могла обойтись ему слишком дорого, и он ограничивал свою деятельность рамками предписанного. Станции будут, наконец, работать — это он считал главным, этому отдавал все силы.
Дело было в другом. Лапин стал причиной задержки капитана Свердрупа. Его «Эклипс», под всеми парусами спешивший к новоземельским проливам, уже несколько дней стоит на рейде радиостанции Югорский Шар. Свердрупу нужен радиотелеграфист, и он, Лапин, обязан помочь ему в этом. Цель, которую поставил перед собой Отто Свердруп, высока и благородна. Капитан шел на поиски исчезнувших русских полярных экспедиций Русанова и Брусилова.
Но где взять радиотелеграфиста? Этот вопрос мучил Лапина с тех пор, как пришло сообщение о выходе «Эклипса» к новоземельским проливам, и о том, что начальнику округа предстоит командировать на поисковый корабль одного из телеграфистов. Выполнить этот приказ — значит, оставить по одному специалисту на каждой станции. А случись что с любым из них — одна из станций будет бездействовать. Положение и без того чрезвычайно тяжелое: на всех радиостанциях восемь штатных чинов, двое из них должны вернуться на «Василии Великом» в Архангельск — заболевший цингой заведующий радиостанцией в Маре-Сале Иванькин и механик с Югорского Шара Камнадский, направленный по мобилизации в армию.
Лапин решил пойти на риск: задержать на несколько дней Свердрупа и, пользуясь стечением обстоятельств, еще раз потребовать от Главного управления увеличить штат. До сих пор его настойчивые просьбы оставались гласом вопиющего в пустыне.
Свердруп давно уже оставил тон вежливых просьб. В его последних радиозаписках инженер чувствовал с трудом сдерживаемое негодование:
«Жду телеграфиста уже три дня. Больше ждать не могу. Прошу назначить радиотелеграфиста. В противном случае буду принужден уйти сегодня ночью».
«Благоволите зайти Югорский Шар передать «Эклипсу» радиотелеграфиста».
Вчера терзаниям начальника округа пришел конец. Его расчет оправдался: телеграммой из Архангельска сообщили, что Петроград разрешил добавить на вступающие в эксплуатацию карские радиостанции по одному чиновнику четвертого разряда.
Весь день начальник экспедиции находился в приподнятом состоянии духа. Победный исход борьбы вселил в него бодрость и энергию. Нет, теперь никто не скажет, что инженер Лапин своим поступком пошел против общественного мнения, под давлением которого правительство вынуждено снаряжать поисковые экспедиции. Он, русский инженер, всем сердцем желает счастливого плавания и «Эклипсу» и «Андромеде», которая три дня назад покинула Вайгач, продолжая искать встречи с «Фокой» Седова. Кто-кто, а начальник Архангельского почтово-телеграфного округа отлично понимает, какую неоценимую услугу может оказать Свердрупу его бездействующий пока телеграфный аппарат. Капитан сможет держать постоянную связь с карскими радиостанциями, и за маршрутом «Эклипса» будет следить весь мир. Радио поможет упрямому норвежцу избежать судьбы тех, кого он отправился искать в этом огромном и загадочном океане. Теперь это не просто мечта. Сегодня на его, Лапина, глазах, его попечительством создается новое мощное оружие в борьбе с доселе неприступными широтами Ледовитого океана — радио. Новый век решительно вторгается в жизнь. И Седов, и Русанов, и Брусилов с той поры, как поднялись в небо мачты карских радиостанций, стали последними отчаянными героями-одиночками, терявшими связь с Большой землей, едва паруса их судов скрывались за горизонтом. Отныне доброжелательное внимание земли будет сопровождать и поддерживать исследователей в тяжкие дни испытаний. И так ли уж важно, узнает или нет когда-нибудь прославленный полярный капитан, что причина задержки его корабля в Югорском Шаре совсем не в тупом упрямстве чиновника Лапина, зато телеграфиста он получит. Лапин уже давно решил: со Свердрупом пойдет чиновник четвертого разряда Дмитрий Иванович Иванов. Он уже снял его с Югорского Шара и привез с собой на Вайгач. Этот в грязь лицом перед иностранцами не ударит — есть божья искра в нем!
Далеко за полдень начальника экспедиции разыскал один из служащих радиостанции и вручил ему последнюю депешу от Свердрупа: «Получил морского министерства идти Вайгач. Буду завтра четыре утром. Прошу не отказать распоряжением телеграфисту быть готовым — нет времени ждать».
Лапин улыбнулся, аккуратно сложил листок радиотелеграммы и неожиданно серьезно, ни к кому не обращаясь, проговорил:
— Дорогих гостей встречают за порогом. Утром выходим в море!
ВСТРЕЧА
В ночь на 1 августа густой туман обложил все вокруг. Влага холодными каплями выступала по всему корпусу «Василия Великого». Туго натянув якорь-цепи, двухтрубный пароход, казалось, устало дремал.
Утром объявился было зюйд-вест, но ветер был не настолько силен, чтобы разметать и унести с горизонта эту липкую, всепроникающую пелену. Только иногда ему удавалось прорвать ее то в одном, то в другом месте, но, едва обозначившись, брешь тут же заплывала молочно-белой массой тумана.
Только к трем часам дня туман несколько поредел, обозначились контуры берега. «Эклипса» на горизонте не было. Обменявшись семафорными салютами с Вайгачской радиостанцией «Василий Великий», толкая грудью веселый бурун, полным ходом двинулся к югу.
Не выпускавший из рук бинокля вахтенный штурман увидел «Эклипс» недалеко от Болванского Носа.
— Господин капитан, прямо по курсу парусное судно. Идет курсом чистый норд! — бодро доложил он.
Суда быстро сближались и скоро, поравнявшись, легли в дрейф. Пока матросы спускали шлюпку, инженер Лапин, по случаю предстоящей встречи с известным полярным капитаном одетый в парадный мундир с тугим накрахмаленным воротничком, подпиравшим чисто выбритые щеки, разглядывал в бинокль его корабль.
Парусник производил внушительное впечатление. Между тремя стройными мачтами барка виднелись приземистые надстройки, труба. Мощный бушприт, большие вместительные барказы и обсервационная бочка, или, как ее чаще называют моряки, «воронье гнездо», укрепленная на головокружительной высоте под самым грот-бом-брам-реем, выдавали в «Эклипсе» судно, специально построенное для полярных плаваний.
