Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

О вреде выпивки урок,
Как все их доводы ни ловки,
Без колебаний я пресек
Железным лезвием издевки.

Чем обольстить меня хотят?
Я все приманки отвергаю
И лишь в безудержный распад
Свой путь железно пролагаю.

Мне все наскучило равно;
Под разложенья черным флагом
Я к двери с вывеской <Вино>
Железным продвигаюсь шагом.

Пусть отравляют мне питье,
Грозя диспансером и гробом,
Пусть тело бедное мое
Железно сдавлено ознобом, -

Желающим меня сдержать
Советую посторониться,
Поскольку нынче я опять
Железно порешил напиться.

Ведь ко всему, что есть окрест,
Я не имею отношенья,
И никакая ржа не съест
Железо моего решенья.

Я поставил свой дом над прозрачным ключом,
Чистый ток беспечально певуч,
И в струях переливных много образов дивных
Мне показывал трепетный ключ.

Был доволен судьбой, но утратил покой -
Ведь поведали мне старики,
Что слоны-великаны по просторам саванны
Хищно рыщут, ища родники.

Осторожность забыл - и родник загубил.
Налетят! И уж как ни грози -
Вмиг начнут испражняться, неуклюже валяться,
Ключ растаптывать в вязкой грязи.

И сказали: слоны не выносят слюны.
Чуть приблизятся звери гуськом -
Предводителя стада из укромной засады
Угости ты хорошим плевком.

В первый миг обомлев, он разинет свой зев,
И, безумно затем зарыча,
В страхе все повернутся и назад понесутся,
По степи тяжело топоча.

Ныне, дерзких прогнав, им урок преподав,
Снова душу вверяю ключу
Иль у крепкой ограды, видя злобное стадо,
До упаду над ним хохочу.

Серебрятся слоны от засохшей слюны;
Исторгая мучительный рык,
Бродят в лунном тумане по иссохшей саванне
И мечтают попасть на родник.

Я дерево вижу с балкона
И тот оголившийся сук,
Где с бешеной злобой ворона
Скрипучий насилует звук

И ставит меня перед фактом,
Ритмически хрипло трубя,
Что только насильственным актом
Мудрец утверждает себя.

Нельзя отрицать добродетель,
Но нужно порой попирать;
Довольно, как праздный свидетель,
На дерзость вороны взирать.

И я поднимаю мелкашку,
В прицеле ворона видна;
Пустив беспокойно какашку,
В испуге притихла она.

Я с виду обычный орех,
Но чуть вы меня раскусили,
Как рот, что взыскует утех,
Наполнится горечью гнили.

Годами я горечь копил,
Годами я гнил неприметно, -
Решительный миг наступил,
В который умру беззаветно.

Я высшую цель обрету,
Злорадным сознаньем насытясь,
Что вы с моей гнилью во рту
Надолго покоя лишитесь.

Гниение вспомню добром,
Порадуюсь смертному часу,
Почуяв дробимым нутром
Горчайшую вашу гримасу.

Привстал на цыпочки маэстро,
Впадая в буйный деспотизм,
И медные кишки оркестра
Уже раздул метеоризм.

Когда натужно грянут трубы -
Кто за собою уследит?
Тут сами отвисают губы,
Глаза вылазят из орбит.

Чтоб вмиг восторг волной могучей
Спрямил извилины в мозгу,
Музыка зычностью созвучий
Грозит незримому врагу.

Любой, внимая звучным трубам,
Постыдных колебаний чужд,
С одушевлением сугубым
Готов на все для высших нужд.

Чтоб враз бестрепетное рвенье
Всех пронизало до костей,
Гремит оркестр - изобретенье
Обильных мудростью властей.

Поглядите на эту свинью,
На набрякшую тяжесть телес!
Я люблю ее, свинку мою,
И ее неуклонный привес.

Где из крепких шершавых досок
Для свиньи я построил загон,
Словно сочный арбузный кусок,
Разломлю я свой аккордеон.

И мелодия хлынет моя
Над загаженным задним двором,
И, в навозе валяясь, свинья
Постигает созвучья нутром.

Здесь, где пахнут столь сытно навоз
И отбросы в лохани большой,
Я и сам умиляюсь до слез,
И свинья отдыхает душой.

И движенье тех соков нутра,
Что в крови растворяют еду,
Я мелодией, полной добра,
В гармонический лад приведу.

В музыкальном полузабытьи
Плодотворнее клетки всосут
Все питанье - и стати свиньи
Раздвигаются, крепнут, растут.

Неожиданно вскочит свинья,
Словно что-то ей вспомнилось вдруг,
И, следя за ней, чувствую я
Восхищенье и вместе испуг.

Как погрузчика ходят ковши,
Загребая все пойло до дна, -
Так и жрет и себе от души
Рукоплещет ушами она.

И теперь ее трогать нельзя
И нельзя вообще побороть:
Из-под слипшейся шерсти сквозя,
Розовеет могучая плоть.

Я гляжу на нее дотемна,
И восторга озноб проберет:
Зазевайся я только - она
И меня моментально сожрет.

Итак, вы недовольны мной,
У вас я злобу вызываю?
Примите же, примите бой,
Я только этого желаю!

Любую созовите рать -
Я против рати исполинской
Начну немедленно пылать
Сугубой яростью воинской.

Она построится едва -
И клич мой грянет громогласный,
В котором связаны слова
Одной гармонией ужасной.

И столько яда будет в них,
И столько ярости звериной,
Что вам покажется мой стих
Нещадно плющащей дубиной.

И, видя жалкий ваш побег,
Захохочу я, ваш владыка.
Ведь вы отныне и навек
Рабы властительного зыка.

Я - рок, но только не слепой,
Я сокрушу ваш хилый разум
И увлеку вас за собой
Непререкаемым приказом.

Заставлю до конца пройти,
Как плетью, действуя словами,
Мои жестокие пути
С рокочущими пропастями.

И я злорадно усмехнусь,
Когда увижу, что гонимым
Их прошлое, как лишний груз,
Становится невыносимым.

Вы свергнете его с высот,
Устав от путевых изломов!
Я предрекаю грозный год
Переворотов и погромов.

Мне сон знакомый снова снится:
С собой зловоние неся,
Бежит чудовищная псица,
Сосцами пыльными тряся.

А у меня отнялись ноги
И все нутро мое дрожит:
По пыльной ссохшейся дороге
Все ближе чудище бежит.

Клыки пугающе ощеря,
Топорщит беспощадно шерсть,
И я, в спасение не веря,
Бессильно упадаю в персть.

Разинув пасть с недобрым звуком,
Мне в горло вцепится она,
И я, ужасным предан мукам,
Возжажду гробового сна.

Меня пожрет она во злобе,
Но не приходит забытье,
Хотя я весь в ее утробе,
В желудке алчущем ее.

И вот заветнейшие соки
Того, что называлось мной,
Потянут кровяные токи
По жилам псицы роковой.

И кровь по мышцам разнесется
Могучей пищей и теплом,
И естество мое сольется
С ужасной псицы естеством.

И не понять, она ли, я ли
Бегут по знойному пути,
Разбойно вглядываясь в дали,
Чтоб жертву тучную найти?

Кто в яростном остервененьи
Вдруг разом ускоряет бег,
Едва поймет, что в отдаленьи
Бредет устало человек?

Все силы, спавшие под спудом,
Не я ль выбрасываю в гон,
Предчувствуя с зубовным зудом
Терзаемого зыбкий стон?

И я уже у самой цели
В прыжке ногами оттолкнусь -
И вдруг на собственной постели
С неудовольствием проснусь.