Василий Жуковский - Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения

    Граф, государь,
Забудьте гнев, друг другу дайте руку;
Раздору места нет; за нас всевышний.

Друзья, мое сомненье разрешите;
Я верю вам и верить вам страшусь;
Когда и как столь быстро перемена
Чудесная свершилась?

    Говори.

Шестнадцать было нас знамен; мы шли
Примкнуть к тебе; наш храбрый предводитель
Был рыцарь Бодрикур из Вокулёра.
Но только мы достигли Фермантонских
Высот и в дол, Ионной орошенный,
Спустились… вдруг явился нам вдали
Равнину всю занявший неприятель.
Хотим назад… возвратный путь захвачен;
Спасенья нет; победа невозможна;
Храбрейшие упали духом; ратник
Оружие готов был кинуть; тщетно,
Советуясь, вожди искали средства
К отпору — средства нет… Но в этот миг
Свершается неслыханное чудо:
Из глубины густой дубовой рощи
Выходит к нам девица, яркий шлем
На голове; идет, как божество,
Прекрасная и страшная на взгляд,
И темными кудрями по плечам
Летают волосы… и вдруг чело
Сиянием небесным обвилося,
Когда она, приблизившись, сказала:
«Что медлите, французы? На врага!
Будь он морских песков неисчислимей…
За вас господь и дева пресвятая!»
И вмиг она из рук знаменоносца
Исторгла знамя; с ним вперед, и в страшном
Величии пошла перед рядами.
Мы, изумясь, безмолвные, невольно
За дивною воительницей вслед…
И на врага ударили, как буря.
Оторопев, ударом оглушенный,
Недвижимый, испуганными смотрит
Очами он на гибельное чудо…
И вдруг — как будто стал господний ужас
Ему в лицо — он дрогнул и бежит,
Бросая щит и меч; и по равнине
В единый миг все войско разметалось;
Забыто все; невнятен клик вождей;
Преследуем, разимый без отпора,
Бежит он, глаз не смея обратить:
В реку стремглав и конь и всадник мчатся…
И то была не битва, но убийство;
На месте их две тысячи легло,
Но более в волнах реки погибло…
А наши все остались невредимы.

Неслыханно! чудесно!

    Кто она?

Один король сию узнает тайну.
Пророчицей, посланницею бога
Она себя зовет и обещает
До совершения луны прогнать
Врага и снять осаду Орлеана.
Ей веруя, народ сраженья жаждет;
И скоро здесь она сама явится.

Вы слышите… шумит народ… Она!

Введи ее сюда.

    Но что мне думать?
Победа нам от девы!.. И когда же?
Когда лишь бог один спасти нас может.
Естественно ль? И где закон природы?
Скажи, отец, поверить ли мне чуду?

Да здравствует спасительница, дева!

Идет.

  Займи мое на время место;
Пророчицу мы опыту подвергнем;
Когда с небес ей послано всезнанье —
Она сама откроет короля.

Ты ль, дивная*…

   Ты бога испытуешь;
Не на своем ты месте, Дюнуа;
Вот тот, к кому меня послало небо.

Мое лицо ты видишь в первый раз;
Кто дал тебе такое откровенье?

Я видела тебя… но только там,
Где ты никем не зрим был, кроме бога.

Ты помнишь ли, что было в эту ночь?
Тогда, как все кругом тебя заснуло
Глубоким сном, — но ты ль, покинув ложе,
С молитвою пред господом простерся?
Вели им выйти… я твою молитву
Тебе скажу.

   Что богу я поверил,
Не потаю того и от людей.
Открой при них моей молитвы тайну —
Тогда твое признаю назначенье.

Ты произнес пред богом три молитвы;
И первою молил ты, чтоб всевышний —
Когда твой трон стяжанием неправым
Иль незаглаженной из древних лет
Виной обременен и тем на нас
Навлечена губящая война —
Тебя избрал мирительною жертвой
И на твою покорную главу
Излил за нас всю чашу наказанья.

Но кто же ты, чудесная?.. Откуда?

Другая же твоя была молитва:
Когда уже назначено всевышним
Тебя лишить родительского трона
И все отнять, чем праотцы твои,
Венчанные, владели в сей земле, —
Чтоб сохранить тебе три лучших блага:
Спокойствие души самодовольной,
Твоих друзей и верную Агнесу.

Скажу ль твою последнюю молитву?

Довольно; верую; сего не может
Единый человек; с тобой всевышний!

Откройся ж нам, всезнающая, кто ты?
В каком краю родилась? Кто и где
Счастливые родители твои?

Святый отец, меня зовут Иоанна;
Я дочь простого пастуха; родилась
В местечке Дом-Реми, в приходе Тула;
Там стадо моего отца пасла
Я с детских лет; и я слыхала часто,
Как набежал на нас островитянин
Неистовый, чтоб сделать нас рабами,
Чтоб посадить на трон наш иноземца,
Немилого народу, как столицей
И Францией властительствовал он…
И я в слезах молила богоматерь:
Нас от цепей пришельца защитить,
Нам короля законного сберечь.
И близ села, в котором я родилась,
Есть чудотворный лик пречистой девы —
К нему толпой приходят богомольцы, —
И близ него стоит священный дуб,
Прославленный издревле чудесами;
И я в тени его сидеть любила,
Пася овец, — меня стремило сердце, —
И всякий раз, когда в горах пустынных
Случалося ягненку затеряться,
Пропадшего являл мне дивный сон,
Когда под тем я дубом засыпала.
И раз — всю ночь с усердною молитвой,
Забыв о сне, сидела я под древом —
Пречистая предстала мне; в руках
Ее был меч и знамя, но одета
Она была, как я, пастушкой и сказала:
«Узнай меня, восстань; иди от стада;
Господь тебя к иному призывает.
Возьми мое святое знамя, меч
Мой опояшь и им неустрашимо
Рази врагов народа моего,
И проведи помазанника в Реймс,
И увенчай его венцом наследным».
Но я сказала: «Мне ль, смиренной деве,
Неопытной в ужасном деле брани,
На подвиг гибельный такой дерзать?» —
«Дерзай, — она рекла мне, — чистой деве
Доступно все великое земли,
Когда земной любви она не знает».
Тогда моих очей она коснулась…
Подъемлю взор: исполнено все небо
Сияющих крылатых серафимов;
И в их руках прекрасные лилеи;
И в воздухе провеял сладкий голос…
И так пречистая три ночи сряду
Являлась мне и говорила: «Встань,
Господь тебя к иному призывает».
Но в третью ночь она, явясь во гневе,
Мне строгое сие вещала слово:
«Удел жены — тяжелое терпенье;
Возьми твой крест, покорствуй небесам;
В страдании земное очищенье;
Смиренный здесь — возвышен будет там».
И с словом сим она с себя одежду
Пастушки сбросила, и в дивном блеске
Явилась мне царицею небес,
И на меня с утехой поглядела,
И медленно на светлых облаках
К обители блаженства полетела.