Эдгар По - Т. 1. Стихотворения и поэмы Эдгара По в переводе Валерия Брюсова

Как реквием читать, — о смех! —
Как петь нам гимн святой!
Той, что была прекрасней всех
И самой молодой!

Друзья глядят, как на мечту,
В гробу на лик святой,
И шепчут: «О! Как красоту
Бесчестить нам слезой?»

Они любили прелесть в ней,
Но гордость кляли вслух.
Настала смерть. Они сильней
Любить посмели вдруг.

Мне говорят (а между тем
Болтает вся семья),
Что голос мой ослаб совсем,
Что петь не должен я,

И что мой голос, полн былым,
Быть должен, в лад скорбей,
Столь горестным, — столь горестным, —
Что тяжко станет ей.

Она пошла за небосклон,
Надежду увела;
Я все ж любовью опьянен
К той, кто моей была!

К той, кто лежит, — прах лучших грез,
Еще прекрасный прах!
Жизнь в золоте ее волос,
Но смерть, но смерть в очах.

Я в гроб стучусь, — упорно бью,
И стуки те звучат
Везде! везде! — и песнь мою
Сопровождают в лад.

В Июне дней ты умерла,
Прекрасной слишком? — Нет!
Не слишком рано ты ушла,
И гимн мой буйно спет.

Не только от земли отторг
Тебя тот край чудес:
Ты видишь больше, чем восторг
Пред тронами небес!

Петь реквием я не хочу
В такую ночь, — о нет!
Но твой полет я облегчу
Пэаном древних лет!

Лик Рима древнего! Ковчег богатый
Высоких созерцаний, Временам
Завещанных веками слав и силы!
Вот совершилось! — После стольких дней
Скитаний тяжких и палящей жажды —
(Жажды ключей познанья, что в тебе!)
Склоняюсь я, унижен, изменен,
Среди твоих теней, вбирая в душу
Твое величье, славу и печаль.

Безмерность! Древность! Память о былом!
Молчанье! Безутешность! Ночь глухая!
Вас ныне чувствую, — вас, в вашей силе! —
Нет, в Гефсимании царь Иудейский
Столь правым чарам не учил вовек!
У мирных звезд халдей обвороженный
Столь властных чар не вырывал вовек!

Где пал герой, здесь падает колонна!
Где золотой орел блистал в триумфе,
Здесь шабаш ночью правит нетопырь!
Где римских дам позолоченный волос
Качался с ветром, здесь — полынь, волчцы!
Где золотой вздымался трон монарха,
Скользит, как призрак, в мраморный свой дом,
Озарена лучом луны двурогой,
Безмолвно, быстро ящерица скал.

Но нет! те стены, — арки те в плюще, —
Те плиты, — грустно-черные колонны, —
Пустые глыбы, — рухнувшие фризы, —
Карнизов ряд, — развалины, — руины, —
Те камни, — ах, седые! — это ль все,
Все, что от славы, все, что от колосса
Оставили Часы — Судьбе и мне?

«Не все, — вещает Эхо, — нет, не все!
Пророческий и мощный стон исходит
Всегда от нас, от наших глыб, и мудрым
Тот внятен стон, как гимн Мемнона к Солнцу:
Мы властны над сердцами сильных, властны
Самодержавно над душой великих.
Мы не бессильны, — мы, седые камни, —
Не вся иссякла власть, не все величье, —
Не вся волшебность нашей гордой славы, —
Не вся чудесность, бывшая вкруг нас, —
Не вся таинственность, что в нас была, —
Не все воспоминанья, что висят
Над нами, к нам приникнув, как одежда,
Нас облекая в плащ, что выше Славы!»

В твоем все было взоре,
О чем грустят мечты:
Была ты — остров в море,
Алтарь во храме — ты,
Цветы в лесном просторе,
И все — мои цветы!

Но сон был слишком нежен
И длиться он не мог,
Конец был неизбежен!
Зов будущего строг:
«Вперед!» — но дух, мятежен,
Над сном, что был так нежен,
Ждет — медлит — изнемог.

Увы! — вся жизнь — в тумане,
Не будет больше нег.
«Навек, — навек, — навек!»
(Так волны в океане
Поют, свершая бег).
Орел, убит, не встанет,
Дуб срублен, дровосек!

Все дни мои — как сказки,
И снами ночь живет:
Твои мне блещут глазки,
Твой легкий шаг поет,
В какой эфирной пляске
У итальянских вод.

Ты в даль морей пространных
Плывешь, меня забыв,
Для радостей обманных,
Для грез, чей облик лжив,
От наших стран туманных,
От серебристых ив.

Зарей, — днем, — в вечера глухие, —
Мой гимн ты слышала, Мария!
В добре и зле, в беде и счастьи,
Целенье мне — твое участье!
Когда часы огнем светали,
И облака не тмили далей,
Чтоб не блуждать как пилигрим,
Я шел к тебе, я шел к твоим.
Вот бури Рока рушат явно
Мое «теперь», мое «недавно»,
Но «завтра», веруют мечты,
Разгонят мрак — твои и ты!

Любимая! меж всех уныний,
Что вкруг меня сбирает Рок
(О, грустный путь, где средь полыни
Вовек не расцветет цветок),
Я все ж душой не одинок:
Мысль о тебе творит в пустыне
Эдем, в котором мир — глубок.

Так! память о тебе — и в горе
Как некий остров меж зыбей,
Волшебный остров в бурном море,
В пучине той, где на просторе
Бушуют волны, все сильней, —
Все ж небо, с благостью во взоре,
На остров льет поток лучей.

Ты хочешь быть любимой? — Верь
Тому пути, которым шла.
Будь только то, что ты теперь,
Не будь ничем, чем не была.
Так мил твой взор, так строен вид,
Так выше всех ты красотой,
Что не хвалить тебя — то стыд,
Любить — лишь долг простой.

Есть дух небесных келий,
«Чье сердце — лютни стон».
Нигде в мирах не пели
Нежней, чем Израфели;
Все звезды онемели,
Молчали, в сладком хмеле,
Едва запел им он.

Грезя в высоте,
Вся любви полна,
Покраснев, луна
Звуки те
Ловит через темь;
Быстрые Плеяды
(Коих было семь)
С ней полны услады.

И шепчут, в сладком хмеле,
Хор звезд, все духи в мире,
Что сила Израфели —
В его напевной лире;
И он вверяет струнам,
Всегда живым и юным,
Чудесный гимн в эфире.

Но ангел — гость лазури,
Где строй раздумий — строг,
Любовь — предвечный бог;
И взоры светлых Гурий
Полны той красотой,
Что светит нам — звездой.

Да, там, в лазури ясной,
Ты прав, о Израфели,
Презрев напев бесстрастный.
Наш лавр, бард светлокудрый,
Прими, как самый мудрый!
Живи среди веселий!

С экстазами эфира
Твои согласны звуки.
Страсть, радость, скорбь и муки —
Слиты с палящей лирой.
Молчите, духи мира!

Лазурь — твоя! у нас
Тоска, несовершенство;
Здесь розы, — не алмаз;
Тень твоего блаженства
Наш самый яркий час.

Когда б я жил,
Где Израфели,
Он, — где мне Рок судил,
Быть может, струны б не звенели
Его мелодией веселий,
Но смелей бы полетели
Звуки струн моих до области светил.