Анна Савина - Весна. Стихи.

Это такая девочка — вся в наколках.
Ей — что отдать последнее… что отнять.
Станет кому-то песней,
……………………кому-то ломкой —
максимум позволяя «отжаться-встать».
Дверь открывает каждому.
………………………… В каждом стуке
слышит то откровенье, то божий глас.
Впустит в себя…… расслабит…
…………………………… и свяжет руки…
и уничтожит холодно — парой фраз.
Скроена,
………сшита намертво грубой нитью.
Многие, как ни странно, пытались рвать.
Но до сих пор целёхонька —
………………………как ни рвите.
Слов на прощанье хватит — и все на «ять».
……………………………………
От табака и сладостей сводит скулы.
День не начнётся с нежности под ребром.
Прячет в глазах ухмылку,
……………………………но взгляд акулы
слишком тревожно светится серебром.
Эта такая девочка — «спишь и видишь» —
ждёшь…
………догоняешь……
……………………падаешь…
……………………………снова ждёшь…
Если из сердца выйдешь — навеки выйдешь —
дважды в него, как водится, не войдёшь…
…………………
Что там Содом-Гоморра… и иже с ними?
Нечто похлеще теперь за твоей спиной…
Имя?
……… Конечно, девочка носит имя —
то, что досталось ей слишком большой ценой.
Ну, оглянись назад —
…………………упивайся прошлым.
Окаменей…
………… впитай в себя соль веков.
Сколько их там, на задворках — «родных», «хороших»? —
вросших в неё живьём соляных столпов.
Это такая девочка —
……………………«шито-крыто»
Дерзости-колкости часто ей сходят с рук.
Знает лишь чёрный, разорванный в клочья свитер
сколько раз в год обрывается сердца стук.
Свитер-реликвия.
……………………Девочка сшита крепко.
Лишь на одежде следы ядовитых стрел —
ставит судьба ненавязчиво метки,
…………………………………метки.
Даст подышать…… и опять наведёт прицел.
Только напрасно…
……………Отныне все стрелы — мимо.
Девочка знает, что где-то живёт Любовь —
та, что не станет стрелять ни в упор, ни в спину —
в сердце войдя,
……………………не оставит от пуль следов…

ах, Джемма… Джемма, как плачут скрипки в пустой таверне…
и гондольеры всё так же вёслами режут волны…
нас расстреляли… я был последним… а, может, первым…
пытался вспомнить себя счастливым, но вот не вспомнил…
жаль, ваше имя так пахнет летом и чем-то сладким,
но я не падкий на апельсины и абрикосы…
давным-давно на страницах одной тетрадки
Вы написали: «последний циник…» и знак вопроса……
теперь я пена… морская пена… и море в лёгких
всё так же дышит… почти, как раньше, в бреду приливов…
а здесь грехи отпускают, Джемма, не только мёртвым……
Вы прощены мной за то, что мог бы я быть счастливым…
И Вы могли бы… да вот не стали мне Вдохновеньем……
зато узнали, как больно жалит циничный Овод…
не плачьте, Джемма, я в ваши слёзы хотел бы верить…
но это больше… гораздо больше, чем просто повод…
Ну, как там, в Риме? Все так же жарко? Я помню солнце
не то, что раньше плескалось в море, как в светлом кубке…
теперь я знаю, что солнце в небе на части рвётся,
как рвутся мышцы, слова и связки от жала пули…
как плавит душу горячий ветер и стонет в бронхах,
трахею спутав с обычной флейтой, играет гимны,
и застывают в ночи аккорды последним вздохом,
а впрочем, Джемма… сказать по правде, боль так красива…
один лишь цвет её — ярко-красный — как откровенье
в нём столько пластики, столько разных оттенков смысла
багровый… алый… вишнёвый… огненный…… тем не менее
в нём мало смерти… и очень много огня и жизни……
Мне было жалко… безумно жалко… поверьте, Джемма,
пролиться цветом в песок холодный пятном кроваво…
но упивались циничной пыткой земля и небо…
в своём цинизме они не правы… ах, как не правы…
сегодня ночью, я знаю точно, по расписанью
уходят в горы все те, с кем вместе мы были раньше…
но без меня… итальянскому карбонарию
поставьте свечку — в ней больше смысла и меньше фальши…

Она ложится. Она сочится. Она сгорает и ждёт
пока он быстро ей снимет джинсы, перевернёт на живот.
Оценит счастье в пять ассигнаций с учётом лишних минут.
И как по маслу легко и властно проникнет в самую суть.
Она привыкла к чужим постелям, но не утратила стыд.
Благословляет двойные двери, когда, кончая, кричит.
А после, нежась в горячей ванне, грустит о чём-то своём.
Перебирая на завтра планы, не вспомнит больше о Нём.
………………………………
Туманны горы. Закат над морем. Пунцовых волн чешуя.
В затылок дышит огромный город, забывший запах дождя.
Здесь, в тесных улочках, дым жаровен. Витрины плавят неон.
А над просторами акваторий привычно зреет циклон.
Всё в ожиданье. Природа сникла. Полна тревогою ночь.
Она садится на мотоцикл. И мчится за город прочь.
Ей треплет волосы свежий ветер. Сигналят парни, смеясь.
Свистят мальчишки, горланят дети. И в целом жизнь удалась.
……………………………
Две SMS-ки. Одна от мамы: «Ответь, ну, где же ты есть?!»
Притормозила, свернув к рекламе. Шепнула коротко: «Здесь…»
И огляделась: вокруг лишь море — в условном списке примет.
На горизонте сверкает город — порочно-влажный Пхукет.
«Я на работе. Не бойся мама. Вернусь под утро. Пока.»
Восточный ветер ерошит пальмы, свирепо рвёт облака.
Разулась. Тенью спустилась к пляжу. Одна на весь белый свет.
Не оглянувшись… не вскрикнув даже…… была на свете…… и нет…
……………………………
Лишь только рифы да злые волны. Клокочет пены вулкан.
С надсадным хрипом полощет горло седой старик — Океан.
И утоляя вечерний голод, внезапно входит во вкус.
Всё крОшит в щепки — гигантский молох, швыряя звёзды медуз.
Крадёт омаров большие тушки в косых расщелинах скал.
И вдруг удача(!) — он чью-то Душу случайно с пирса слизал.
Но показалось…… увы…… как странно… Она сама к нему шла.
Чтобы Вселенной и Океану отдать кусочек тепла.
………………………………
Был равнодушен и светел Будда. Спросил бесстрастно: «Ты здесь?»
Ужель успела устать от блуда? Возможно, да… так и есть…
— Я просто…… просто любви хотела… смывала запах мужчин…
Смывала запах…… а смыла тело — источник первопричин…
Продажны люди. Продажно тело. Попробуй Душу купи.
Я просто…… просто любви хотела…… любви небесной…… прости…
Даруй мне нежность. Вплетай мой Голос в тоску поющих ветров…
Пусть дух мой грешный проникнет в Лотос из золотых лепестков.
………………………………
Чтобы в небесном, волшебном Храме, опять сиять чистотой…
И ты шепнёшь мне: «Святая Тая». А я пойду за Тобой…

Одна китайская семья,
где сплошь все дети — акробаты,
вписала в лист календаря
незабываемую дату…
Отец и трое дочерей
крутили сальто так и этак,
а с ними мальчик — чародей,
трюкач — сынишка-малолетка…
Ему от силы года три,
а он со взрослыми на равных
такие фокусы творил
из обязательной программы,
что перехватывало дух,
когда, легко и вдохновенно
птенцом с отцовских, добрых рук
он поднимался над ареной,
крутился в воздухе легко —
проворный, маленький, бесстрашный…
И вдруг…… под зрительское «Ооо-ох!!!!!»
перевернулся неудачно…
Отец не смог его поймать,
и с высоты почти трёх метров
малыш упал — ни сесть, ни встать…
Лежит безвольно на цементе…
Весь зал затих…… и по рядам
прошла волна незримой болью,
а бодрый марш не замолкал,
и призывал собраться с волей…
Склонились тут же три сестры
по-матерински над братишкой.
Он сел… скатились две слезы
по щечке маленькой неслышно…
Скривился ротик …в аккурат —
ещё мгновенье — он заплачет…
Но нет… не должен акробат
быть побеждённым неудачей!
И капли слёз смахнув с лица,
ребенок выполнил программу —
всю до победного конца,
до столь желанного финала…
Зал был подавлен…… потрясён…
Мужчины-зрители беззвучно
на сцену шли со всех сторон,
чтобы пожать мальчонке ручку.
Пожать! Им было невдомёк,
что ручка сломана в запястье.
Как долог мужества урок!
Но он сказал себе: «Держаться!»
Под гром восторженных фанфар
и дикий шквал аплодисментов
в толпе застенчиво стоял
малыш…… и щурился от света…

………

Уехал цирк… Спустя три дня
читаю старые афиши:
одна китайская семья —
отец…… три дочки… и сынишка…