Иван Бахтин - Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

Источают слово мудрое поэты —
Не коситесь на поэтов вы со злобой.
Под запретом стих у бога… Но при этом
Неумолчно поэтическое слово.

Книга каждая заполнена стихами —
Как велик создатель тех стихов быть должен!
Кто главу не склонит перед Газзалием?
Это сам прекрасно знаешь ты, сын божий!

Коль поэт себе порывы подчиняет
И в стихах своих молитв не забывает,
Запретить его поэтику возможно ль —
Ведь поэт стихами разум возвышает.

Есть тропа своя у каждого поэта,
Есть напев, духовным пламенем напетый.
Ибн-Малик, всех больше веровавший в бога,
Все ж слагал в минуту горькую сонеты.

О башкиры! Надо к знаниям стремиться.
Посмотрите: у невежд — тупые лица.
Как боятся несмышленого медведя,
Так нам следует невежества страшиться.

Истина всегда заложена в ученье,
Мгла невежества рождает лишь мученье.
Кто учен, тот будет в небе и на море,
До глубин дойдет подземного теченья.

Наделен успехом будет, кто учился.
Неучившийся когда, чего добился?
Если хочешь ты открыть источник счастья,
Кроме знаний, да не ведай большей власти!

Шесть и два сложи — ты не получишь десять.
Подгоняй часы — и днем не станет месяц.
Знания сильнее льва! Его опорой
Избери — и станет явью сон упорный.

В почете был Ремень за то, что смазан
                                                        жиром,
А Лыко бедное всем презирали миром.
Но Лыку придала красу и мощь вода,
И людям делало оно добро всегда.
Где суша, там Ремень — хозяин и владыка,
А где течет вода, там торжествует Лыко.
И что же? Лыку стал завидовать Ремень:
«Оно — как тонкий шелк, оно —
                                       как светлый день!»
Разгневался Ремень: с походным грозным
                                                             кличем
Он двинулся войной, грозя
                              владеньям лычьим.
Он Лыко окружил и за пояс схватил,
И дрогнуло оно и, чтоб набраться сил,
Склонилось, легкое, к речной прозрачной
                                                               влаге,—
Отведав той воды, исполнилось отваги.
Согнулся вдруг Ремень и приуныл, бахвал.
Потом, придя в себя, заносчиво сказал:
«Мой враг, испив воды, стал смелым
                                                    и могучим,
Но помощь от воды и мы сейчас получим!»
Нырнув на дно реки, он вылез, начал бой,
Но от воды размяк, бессильный,
                                             чуть живой,
И растянулся вдруг, и стал он темен
                                                   ликом:
Богатства потерял в сраженье
                                 с бедным Лыком!

Одним даруя мощь, целебная вода
Стать может для других источником вреда.
Решив, что у других он все добро
                                                 захватит,
Корыстный враг свое имущество утратит.

Вьюги, метели, туманы…
Труден, нерадостен путь!
Сердца изнывшие раны
Нам не дают отдохнуть.

Льем мы ненужные слезы…
Да, наши дни не красны…
Где вы, заветные грезы,
Юности светлые сны?

Сердце от мук изболело:
Злая настала пора,
Где же заветное дело,
Дело во имя добра?

Страшны до ужаса муки
Наших изнывших сердец.
Все опошлело от скуки,
Все измельчало вконец.

Как же разбить эти цепи,
Как же нам горю помочь?
Сбились с дороги средь степи
Мы в непроглядную ночь.

Тьмою кромешной одета,
Милая родина спит.
Видно лишь зарево где-то,
Где-то деревня горит.

Мы, перепуганы громом,
Тихо во мраке бредем…
Песни смешавши со стоном,
Стоны мы песней зовем.

Льем мы ненужные слезы…
Да, наши дни не красны.
Где ж вы, заветные грезы,
Юности светлые сны?

Все песни родины моей
Полны тоски, полны печали;
Как плач покинутых детей,
Они мне душу надорвали.

В цепях, в глубоком руднике,
Их пели злой судьбины дети,
На Волге-матушке реке
Я часто слышал песни эти.

В них вопль суровой нищеты,
В них море слез, скорбен, печали…
О, милый друг, слыхал едва ли
Печальней этих песен ты.

Быстро шел пароход среди сумрачных гор,
По широкой реке в наших дебрях холодных;
Мы же в рубке сидели, ведя разговор
Целый день о страданьях народных.
Наше общество было весьма велико
(Были тут и воздушные пери),
В дополненье картины стояло клико
На столе, под столом и у двери…
Был меж нас адвокат; о нужде говоря,
Вызывал он невольные слезы,
Прибавляя, однако, что правды заря
Заблистает, рассеявши грозы;
Что подумать о них, о страдальцах, пора,
Что их жизнь безотрадна, уныла…
И тогда наше общество с криком «ура!»
По бокалу клико осушило.
«Посмотрите кругом, — юный врач говорил.—
Я и все мы должны, выбиваясь из сил,
Помогать облегчать эти муки…
Мрет народ — никому его жизнь не нужна!
Медицина одна, медицина должна
Все забрать в свои мощные руки.
И настанет тогда золотая пора,
У народа прибавится сила…»
И тогда наше общество с криком «ура!»
По бокалу клико осушило.
Он сказал: «Пью за тех, чей борьбы идеал,
Чьи желанья так святы и просты…»
За окном в это время ребенок орал,
Заглушая гуманные тосты.
Мы нахмурились все… наша вся молодежь
Замолчала, клико попивая…
Ах, зачем, сын народа, ты громко орешь,
Пожеланьям гуманным мешая.
Ночь ненастна была; этот пасмурный мрак,
Эта тьма грусть на нас навевала.
………………………………………………
На корме… там стонал, умирая, «большак»,
И над ним причитала старуха;
Я заметил в глазах ее ужас и страх,
Раздавались рыдания глухо…
Разлетались мечты о «привольных местах»,
Предстояла опять «голодуха».
………………………………………………
И над ним причитала старуха;
И, должно быть в пылу перебранки,
Мы забыли одно… мы забыли помочь
Безысходному горю крестьянки.