Федор Тютчев - Том 2. Стихотворения 1850-1873
Датируется 11/23 октября 1864 г.
В публикации РВ дата также перед текстом, однако графически смещена вправо, т. е. ей придан статус именно даты, а не заглавия. Текст соответствует автографу РГБ. В 1-й строке: «буря» вместо «биза». См. воспоминания А. И. Георгиевского, сотрудника редакции: «…здесь была сделана единственная и несущественная перемена, а именно местное наименование северной бури «биза» заменено более понятным для большинства русских читателей словом «буря»…» (ЛН-2. С. 131). В таком же виде стихотворение вошло в Изд. 1868, Изд. СПб., 1886, Изд. 1900.
Посвящено памяти Е. А. Денисьевой, о ее могиле на Волковом кладбище в Петербурге говорится в последней строфе. Написано в Женеве, в заграничной поездке, предпринятой Ф. И. Тютчевым после смерти Е. А. Денисьевой, в 1864 г., и было прислано в письме А. И. Георгиевскому из Ниццы от 13 (25) декабря 1864 г. для публикации в РВ (ЛН-2. С. 128). См. также запись из дневника М. Ф. Тютчевой от 11/23 октября 1864 г.: «Превосходная погода <…> Все пошли слушать Mermillot <…> Папа́, вернувшись, продиктовал мне стихи <…> Горы были видны, как на ладони» (ЛН-2. С. 359).
По замыслу Тютчева, стихотворение должно было открывать цикл, в который помимо него входили «О, этот юг, о, эта Ницца…» и «Весь день она лежала в забытьи…». Позднее, в письме от 3 (15) февраля 1865 г. Тютчев отправил новую «пьесу» — «Как хорошо ты, о море ночное…» (см. коммент. С. 499). В февральской книжке РВ все 4 стихотворения были опубликованы, однако порядок отличался от авторского. По выражению А. И. Георгиевского, «принят был порядок строго хронологический» (ЛН-2. С. 131). В 3-х из 4-х стихотворений, опубликованных в РВ, дата и место написания предваряли текст, что придавало всему циклу характер путевых заметок, лирического дневника. Первоначально Тютчев планировал поставить свое полное имя под подборкой, считая это данью памяти Е. А. Денисьевой, однако А. И. Георгиевский и М. Н. Катков убедили его не делать этого. Публикация в РВ подписана «Т…». См. «Из воспоминаний А. И. Георгиевского» (ЛН-2. С. 126–131).
Л. Н. Толстой отметил это стихотворение буквой «К.!» (Красота!) и подчеркнул строку 8 (ТЕ. С. 147).
Вяч. Иванов в статье «Символика эстетических начал» (ж. «Весы». 1905. № 5) цитирует стихи 9-12 для иллюстрации следующей мысли: «Возвышенное» в эстетике поскольку оно представлено восхождением, по существу своему выходит за пределы эстетики, как феномен религиозный. В нем скрыта символика теургической тайны и мистической антиномии, чья священная формула и таинственный иероглиф: «богоносец — богоборец». <…> Богоборческий и богоносный пафос восхождения разрешается в жертвенное свершение. Это — пафос трагедии; она же есть жертвенное действо» (Иванов Вяч. Собр. соч. Брюссель, 1971. Т. 1. С. 824).
В. Брюсов в статье «Ф. И. Тютчев. Критико-биографический очерк» ссылается на те же стихи, также говоря о роли природы в поэзии Тютчева, выходящей за рамки непосредственно эстетического: «Стихи Тютчева о природе — почти всегда страстное признание в любви. Тютчеву представляется высшим блаженством, доступным человеку, — любоваться многообразными проявлениями жизни природы. <…> И не только «блаженство», «прелесть», «обаяние» видит Тютчев в явлениях природы, но и нечто высшее, чем человеческая жизнь, нечто божественное, святое. <…> Монблан кажется ему «откровеньем неземным»…» (Изд. Маркса. С. 26–27).
Р. Ф. Брандт приводит 2-й стих в качестве выражения, чье достоинство остается под сомнением, но выдвигает аргументы в его защиту: «Самое слово «сонм» — по звукам препротивное, а сочетанье «сборище, толпа волн» — довольно смелое; но данное слово достаточно известное и, можно сказать, кратко и сильно указывает на многочисленность волн широкого водного простора» (Материалы. С. 133). Комментируя это стихотворение, он пишет: «Пьеску эту можно признать простою картинкой; однако в ней есть явное настроение, а пожалуй даже иносказание» и предлагает для сравнения «Гроза прошла», «Утро в горах», «Яркий снег лежал в долине» и «Снежные горы» (там же. С. 67).
Биза — северный ветер на Женевском озере, от фр. bise — северный ветер.
Белая гора — дословный перевод названия горы Монблан (фр. mont — гора и blanc — белый) (Е. О.).
«ВЕСЬ ДЕНЬ ОНА ЛЕЖАЛА В ЗАБЫТЬИ…»Автограф — РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 8. Л. 1–2.
Первая публикация — РВ. 1865. Т. 55. № 2, февраль. С. 685. Затем — Изд. 1868. С. 208, с пометою — «7 июля 1864 г.». Этот же текст и с такою же пометой перепечатан в Изд. СПб., 1886. С. 264 и в Изд. 1900. С. 266.
Печатается по автографу.
Автограф беловой, два ряда точек после третьей строфы. Тире (помимо воспроизведенных) в 1-й, 4-й, 6-й строках.
Время создания стихотворения наиболее точно определил К. В. Пигарев: «Посвящено воспоминанию о последних часах жизни Е. А. Денисьевой. Так как Денисьева умерла 4 августа 1864 г., то датировка стихотворения июлем того же года отпадает. Было послано поэтом из Ниццы А. И. Георгиевскому для помещения в РВ при письме от 13 декабря 1864 г. вместе с двумя стихотворениями, написанными в октябре — декабре этого года («Утихла биза… Легче дышит…» и «О, этот юг, о, эта Ницца…»)» (Лирика I. С. 421). О стремлении Тютчева напечатать этот текст подробно рассказал в своих воспоминаниях А. И. Георгиевский (ЛН-2. С. 128–129).
20 июля / 1 августа 1864 г. Е. Ф. Тютчева писала Д. И. Сушковой об отце: «…он печален и подавлен, так как m-lle Д<енисьева> очень больна, о чем он сообщил мне полунамеками; он опасается, что она не выживет, и осыпает себя упреками; о том, чтобы попросить меня повидаться с нею, он даже не подумал; печаль его удручающа, и сердце у меня разрывалось. Со времени его возвращения из Москвы он никого не видел и все свое время посвящает уходу за ней» (ЛН-2. С. 350).
После похорон Тютчев рассказывал в письме Георгиевскому от 8 августа 1864 г.: «Все кончено — вчера мы ее хоронили… Что это такое? Что случилось? О чем это я вам пишу — не знаю… Во мне все убито: мысль, чувство, память, все… Я чувствую себя совершенным идиотом. Пустота, страшная пустота. И даже в смерти — не предвижу облегчения. Ах, она мне на земле нужна, а не там где-то… Сердце пусто — мозг изнеможен. Даже вспомнить о ней — вызвать ее, живую, в памяти, как она была, глядела, двигалась, говорила, и этого не могу» (Изд. 1984. Т. 2. С. 269).
«Страдание и слабость выражаются у Тютчева не только являясь непосредственным содержанием многих стихотворений, — заметил Н. В. Недоброво, — но они ушли и в форму его творчества, пропитав ее до такой степени, что ясно, для чуткого уха, зазвучали и в самом стихе высокой стонущей нотой» (Недоброво Н. В. О Тютчеве. Вступительная статья и публикация Е. Орловой // Вопросы литературы. 2000. Ноябрь — декабрь. С. 285) (А. А.).
<ИМПЕРАТРИЦЕ МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЕ><1> Кто б ни был ты, но, встретясь с ней…
<2> Как неразгаданная тайна…
Автограф неизвестен.
Списки — Собр. Пигарева; Альбом Тютчевой (с. 182) (1-е стихотворение рукой Эрн. Ф. Тютчевой); Муран. альбом (с. 122); Альбом Тютч. — Бирилевой (с. 33), ее рукой; Альбом Тютчевой (с. 183) (2-е стихотворение).
Первая публикация стих. «Кто б ни был ты, но, встретясь с ней…» — газ. «Русь» от 22 ноября 1880 г., № 2, с. 4, в составе заметки, посвященной полугодию со дня смерти имп. Марии Александровны; стих. «Как неразгаданная тайна…» — Изд. 1868. С. 209, без заглавия, дата «Ницца. 3-е ноября 1864 г.».
В Изд. СПб., 1886. С. 266 оба стихотворения опубликованы в составе цикла «Е. И. В. Государыне Императрице Марии Александровне» (Е. И. В. — Ее Императорскому Величеству). Под № 1 — стих. «Кто б ни был ты, но, встретясь с ней…», вторым было стих. «Как неразгаданная тайна…», дата: «Ницца. 1864»; в Изд. 1900 (с. 268–269) датированы, первое «1864», второе «3 ноября 1864. Ницца».
Печатается: первое стихотворение по первой публикации, второе — по списку Муран. альбома.
Датируется ноябрем 1864 г.; в это время поэт неоднократно встречался в Ницце с императрицей (см. Летопись. С. 163–164, а также письма и воспоминания его дочерей: ЛН-2. С. 361–364).
Мария Александровна (Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария, принцесса Гессен-Дармштадтская; 1824–1880) — российская императрица с 1855 г., жена Александра II. Поэт пользовался особым ее расположением. По словам А. Ф. Тютчевой: «…она была необычайно изящна, тем совершенно особым изяществом, какое можно найти на старых немецких картинах, в мадоннах Альбрехта Дюрера, соединяющих некоторую строгость и сухость форм со своеобразной грацией в движении и позе, благодаря чему во всем их существе чувствуется неуловимая прелесть и как бы проблеск души сквозь оболочку тела» (При дворе-1. С. 26). В письме от 23 ноября 1864 г. Д. Ф. Тютчева приводит стих. «О, этот юг, о, эта Ницца…» и «Как неразгаданная тайна…» с пояснениями. О втором сказано: «посвящено императрице и написано по моему внушению» (ЛН-2. С. 362).
