KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Поэзия, Драматургия » Поэзия » Владимир Высоцкий - Песни. Стихотворения

Владимир Высоцкий - Песни. Стихотворения

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Высоцкий, "Песни. Стихотворения" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

I. «Часов, минут, секунд – нули…»

Часов, минут, секунд – нули, —
Сердца с часами сверьте:
Объявлен праздник всей земли —
День без единой смерти!

Вход в рай забили впопыхах,
Ворота ада – на засове, —
Без оговорок и условий
Всё согласовано в верхах.

Ликуй и веселись, народ!
Никто от родов не умрет,
И от болезней в собственной постели.
На целый день отступит мрак,
На целый день задержат рак,
На целый день придержат душу в теле.

И если где – резня теперь, —
Ножи держать тупыми!
А если бой, то – без потерь,
Расстрел – так холостыми.

Нельзя и с именем Его
Свинцу отвешивать поклонов.
Во имя жизни миллионов
Не будет смерти одного!

И ни за чёрта самого,
Ни за себя – ни за кого
Никто нигде не обнажит кинжалов.
Никто навечно не уснет,
И не взойдет на эшафот
За торжество добра и идеалов.

И запылают сто костров —
Не жечь, а греть нам спины.
И будет много катастроф,
А жертвы – ни единой.

И, отвалившись от стола,
Никто не лопнет от обжорства.
И падать будут из притворства
От выстрелов из-за угла.

Ну а за кем недоглядят,
Того нещадно оживят —
Натрут его, взъерошат, взъерепенят:
Есть спецотряд из тех ребят,
Что мертвеца растеребят, —
Они на день случайности отменят.

Забудьте мстить и ревновать!
Убийцы, пыл умерьте!
Бить можно, но – не убивать,
Душить, но – не до смерти.

В проем оконный не стремись —
Не засти, слазь и будь мужчиной! —
Для всех устранены причины,
От коих можно прыгать вниз.

Слюнтяи, висельники, тли, —
Мы всех вас вынем из петли,

Еще дыша́щих, тепленьких,
                   в исподнем.
Под топорами палачей
Не упадет главы ничьей —
Приема нынче нет в раю господнем!

II. «…И пробил час – и день возник»

…И пробил час – и день возник, —
Как взрыв, как ослепленье!
То тут, то там взвивался крик:
«Остановись, мгновенье!»

И лился с неба нежный свет,
И хоры ангельские пели, —
И люди быстро обнаглели:
Твори что хочешь – смерти нет!

Иной – до смерти выпивал,
Но жил, подлец, не умирал,
Другой —
        в пролеты прыгал всяко-разно,
А третьего душил сосед,
А тот – его, – ну, словом, все
Добро и зло творили безнаказно.

И тот, кто никогда не знал
Ни драк, ни ссор, ни споров, —
Тот поднимать свой голос стал,
Как колья от заборов.

Он торопливо вынимал
Из мокрых мостовых булыжник, —
А прежде он был – тихий книжник
И зло с насильем презирал.

Кругом никто не умирал, —
И тот, кто раньше понимал
Смерть как награду или избавленье,
Тот бить стремился наповал, —
А сам при этом напевал,
Что, дескать, помнит чудное мгновенье.

Ученый мир – так весь воспрял, —
И врач, науки ради,
На людях яды проверял —
И без противоядий!

Вон там устроила погром —
Должно быть, хунта или клика, —
Но все от мала до велика
Живут – всё кончилось добром.

Самоубийц – числом до ста́ —
Сгоняли танками с моста,
Повесившихся скопом оживляли.
Фортуну – вон из колеса…
Да, день без смерти удался! —
Застрельщики, ликуя, пировали.

…Но вдруг глашатай весть разнес
Уже к концу банкета,
Что торжество не удалось:
Что кто-то умер где-то —

В тишайшем уголке земли,
Где спят и страсти и стихии, —
Реаниматоры лихие
Туда добраться не смогли.

Кто смог дерзнуть, кто смел посметь?!
И как уговорил он смерть?
Ей дали взятку —
        смерть не на работе.
Недоглядели, хоть реви, —
Он взял да умер от любви —
На взлете умер он, на верхней ноте!

<До 1978>

«Дурацкий сон, как кистенем…»

Дурацкий сон, как кистенем,
Избил нещадно:
Невнятно выглядел я в нем
И неприглядно.

Во сне – <и> лгал, и предавал,
И льстил легко я…
А я <и> не подозревал
В себе такое!

…Еще – сжимал я кулаки
И бил с натугой, —
Но мягкой кистию руки,
А не упругой…

Тускнело сновиденье, но
Опять являлось:
Смыкал я веки – и оно
Возобновлялось!

…Я не шагал, а семенил
На ровном брусе,
Ни разу ногу не сменил —
Труси́л и тру́сил.

Я перед сильным – лебезил,
Пред злобным – гнулся…
И сам себе я мерзок был —
Но не проснулся.

Да это бред – я свой же стон
Слыхал сквозь дрему!
Но – это мне приснился он,
А не другому.

Очнулся я – <и> разобрал
Обрывок стона,
И с болью веки разодрал —
Но облегченно.

И сон повис на потолке —
И распластался…
Сон – в руку ли? И вот в руке
Вопрос остался.

Я вымыл руки – он в спине
Холодной дрожью!

…Что было правдою во сне,
Что было ложью?

Коль этот сон – виденье мне, —
Еще везенье!
Но – если было мне во сне
Ясновиде́нье?!

Сон – отраженье мыслей дня?
Нет, быть не может!
Но вспомню – и всего меня
Перекорежит.

А после скажут: «Он вполне
Всё знал и ведал!..» —
Мне будет мерзко, как во сне,
В котором предал.

Или – в костер! Вдруг нет во мне
Шагнуть к костру сил, —
Мне будет стыдно, как во сне,
В котором струсил.

Но скажут мне: «Пой в унисон —
Жми что есть духу!..» —
И я пойму: вот это сон,
Который в руку!

<До 1978>

Осторожно, гризли!

Михаилу Шемякину с огромной любовью и пониманием

Однажды я, накушавшись от пуза,
Дурной и красный словно из парилки,
По кабакам в беспамятстве кружа,
Очнулся на коленях у француза, —
Я из его тарелки ел без вилки —
И тем француза резал без ножа.

Кричал я: «Друг! За что боролись?!» – Он
Не разделял со мной моих сомнений, —
Он был напуган, смят и потрясен
И пробовал согнать меня с коленей.

Не тут-то было! Я сидел надежно,
Обняв его за тоненькую шею,
Смяв оба его лацкана в руке, —
Шептал ему: «Ах, как неосторожно:
Тебе б зарыться, спрятаться в траншею —
А ты рискуешь в русском кабаке!»

Он тушевался, а его жена
Прошла легко сквозь все перипетии, —
Еще бы – с ними пил сам Сатана! —
Но добрый, ибо родом из России.

Француз страдал от недопониманья,
Взывал ко всем: к жене, к официантам, —
Жизнь для него пошла наоборот.
Цыгане висли, скрипками шаманя,
И вымогали мзду не по талантам, —
А я совал рагу французу в рот.

И я вопил: «Отец мой имярек —
Герой, а я тут с падалью якшаюсь!» —
И восемьдесят девять человек
Кивали в такт, со мною соглашаясь.

Калигулу ли, Канта ли, Катулла,
Пикассо ли?! – кого еще, не знаю, —
Европа предлагает невпопад.
Меня куда бы пьянка ни метнула —
Я свой Санкт-Петербург не променяю
На вкупе всё, хоть он и – Ленинград.

В
        мне одному немую
                                   тишину
Я убежал до ужаса тверёзый.

Навеки потеряв свою жену,
В углу сидел француз, роняя слезы.

Я ощутил намеренье благое —
Сварганить крылья из цыганской шали,
Крылатым стать и недоступным стать, —
Мои друзья – пьянющие изгои —
Меня хватали за руки, мешали, —
Никто не знал, что я умел летать.

Через «Пежо» я прыгнул на Faubourg
И приобрел повторное звучанье, —
На ноте до завыл Санкт-Петербург —
А это означало: до свиданья!

Мне б – по моим мечтам – в каменоломню,
Так много сил, что всё перетаскаю, —
Таскал в России – грыжа подтвердит.
Да знали б вы, что я совсем не помню,
Кого я бью по пьянке и ласкаю,
И что плевать хотел на interdite.

Да, я рисую, трачусь и кучу,
Я даже чуть избыл привычку лени.
…Я потому французский не учу —
Чтоб мне они не сели на колени.

25 июля 1978 г., в самолете

«Меня опять ударило в озноб…»

Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень,
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками.

Когда, мою заметив маету,
Друзья бормочут: «Снова загуляет», —
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!
Он кислород вместо меня хватает.

Он не двойник и не второе Я
Все объясненья выглядят дурацки, —
Он плоть и кровь, дурная кровь моя, —
Такое не приснится и Стругацким.

Он ждет, когда закончу свой виток —
Моей рукою выведет он строчку,
И стану я расчетлив и жесток,
И всех продам – гуртом и в одиночку.

Я оправданья вовсе не ищу,
Пусть жизнь уходит, ускользает, тает, —
Но я себе мгновенья не прощу —
Когда меня он вдруг одолевает.

Но я собрал еще остаток сил, —
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —
Пусть жрет, пусть сдохнет, – я перехитрил!

<1979>

«Я верю в нашу общую звезду…»

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*