Константин Симонов - Собрание сочинений. Том 1
Но об этом, Марья Петровна,
Тоже знать не мешает людям.
Ничего, не машите руками,
И у вас ведь сердце не камень!
3
Все на том же Востоке Дальнем,
Но уже не в Чите, в Посьете,
Вы встречали деньком печальным
Вашей свадьбы двадцатилетье.
Муж на зимнем выходе в поле,
Сын в Рязани в пехотной школе,
Все в отъездах, в разъездах, заняты!
Даже дочь не дома. И пусть.
Это только у вас на памяти
Дни их праздников наизусть.
Так за все двадцать лет взгрустнулось,
Словно сердце перевернулось.
Походили пустыней комнат -
Неужели так и не вспомнят?
Стали к зеркалу, погляделись -
Вот и первый седой ваш волос...
Спеть попробовали - не пелось
В пустоте этих комнат, голос
Был как в поле несжатый колос...
И такая к себе вдруг жалость,
Словно к брошенной, незаконной!
Разрыдалась бы, не удержалась,
Если б не звонок телефонный!
В трубке голос зимний, хрипатый,
С промежуточной в поле чистом,
Незнакомый голос солдата -
Полкового телефониста:
- Командир дивизии просит
Передать его поздравления
И, что явится к вам, доносит,
Прямо с марша, без промедления.
Если ж в ноль часов он не будет,
Просит сутки продлить до завтра...
Что вы, Марья Петровна? Будет!
Будет с трубкой сидеть в слезах-то!
Вы же знали, что позвонит он,
Хоть вот так, хоть через солдата,
Вы же знали, что лишь на вид он
Невнимательный, грубоватый
И что вовсе не безответно
Столько лет в нем души не чаете.
Или это вам не заметно?
Что лукавите, не отвечаете?
И сейчас вот, меня в гостиной
Одного подымить оставив,
По аллее немецкой длинной,
Слева, под руку, как в уставе,
Он ведет вас, чтоб не устали.
Что-то на ухо вам толкует
И, не видя, что я вас вижу,
Притянув за локоть поближе,
Неожиданно вас целует,
За мгновение перед этим
Глазом вправо стрельнув н влево,
Словно вы с ним - седые дети
И боитесь чьего-то гнева.
Вы смеетесь - отсюда слышу,
А потом о чем-то серьезном...
А потом голоса все тише
Под прозрачным, еще беззвездным,
Под чужим и далеким небом,
Под которым с войны я не был.
Вечер. Мира восьмое лето.
На аллее два силуэта...
4
Час вечерний - время особое,
Когда, за день сойдясь заранее,
Нас толпою злые и добрые
Обступают воспоминания:
Эшелона дымные полки,
Первый бой, что до слез несладок,
Бомбы - в раненых - на двуколке,
Первой ненависти припадок.
Первый хриплый свисток атаки,
Немец, навзничь вскинувший руки.
В штопор скрученные бензобаки,
Снег, пожарище, труп старухи.
На воде шипенье осколков,
Сталинградская переправа.
Голос, помнящийся мне долго:
- Ты - налево, а я - направо, -
И обнявший меня за шею,
На плече навсегда уснувший
Друг, минуту назад в траншее
Только шагом правей шагнувший.
Под крылом, партизанской ночью,
Фонарями - тире и точки,
И, на случай ошибки, в клочья
Писем порванные листочки.
И опять дороги, стоянки,
Самолетов связных болтанки,
Молотящие с ревом длинным
Марсианских калибров пушки.
И рассвет. И с лесной опушки
Дым и зарево над Берлином.
Ну, а вам про что вспоминается
В этот вечер, Марья Петровна?
- Тот июнь, где все начинается...
Муж назначен приказом в Ровно,
Принимать дивизию срочно
И лететь пока без семьи.
- Жаль, привык здесь, дальневосточник,
Ну да ладно - всюду свои! -
Поцелуй на аэродроме...
А с утра - начало войны.
Кто поймет до конца вас, кроме
Командирской, как вы, жены?
Жить при нем часовым бессонным,
Кочевать с ним по гарнизонам,
По медвежьим углам недобрым,
По ученьям да по маневрам.
Жизнь прожить, как рука с рукою.
А когда война началась,
Что за горькое горе такое -
Без него вы, а он без вас.
Хуже нету этого худа:
Слушать, слушать каждую ночь
Лишь обрывки вестей оттуда,
Где ничем ему не помочь,
Где ваш муж, считая бесчестьем
Без приказа выйти из боя,
Лег с дивизией своей вместе,
Киев загородив собою.
Вам про смерть его написали
Двое тех, что к своим попали,
Как до смерти его не бросали,
Даже как могилу копали.
Так в подробностях всех жестоки
Были эти солгавшие двое,
Что вы там, на Дальнем Востоке,
Еще долго жили вдовою.
А что все ж его увидали,
Сам нисколько не виноват оп.
Виноваты в этом солдаты,
Что присягу не зря давали,
Что тащили на плащ-палатке
Полумертвого командира,
Да тот фельдшер, что клал заплатки
На пробитые в теле дыры,
Да ночами небо безлунное,
Да здоровье его чугунное.
5
На Урале, на полдороге,
Было первое ваше свидание.
Десять суток в пути, в тревоге,
Ко всему готовясь заранее,
Торопясь, тесемки халата
Оборвав в приемном покое,
Вы бегом вбежали в палату,
Чтоб увидеть, что с ним такое.
На какие-то полсекунды
Показалось почти обидным,
Как ответил на ласку скудно,
Как вам руку пожал обыденно.
Усадил у себя на койке -
Побледневший, одутловатый.
Все шутил про свои осколки,
Что уже разыскали пятый,
А шестого - по донесениям -
Как ни роют - никак не выроют,
И приходится - нет спасения -
Ждать, пока всего разминируют.
Но внезапно будто сломалась
Им придуманная броня.
- Э, да ты поседела малость...
Скоро, мать, обгонишь меня!
Вы сидели рядом, молчали,
Долго руку в руке держали
И глядели ему в глаза -
В глубине их жила слеза;
Не растроганная, а страшная,
Ледяная, расплаты ждавшая
За разгром и гибель вчерашнюю,
За дивизию, мертвой павшую...
(Ту слезу, за четыре года
Не пролив ее ни при ком,
Лишь в Берлине, в конце похода,
Муж ваш с глаз сдерет кулаком!)
Вы сидели рядом и знали:
Он вас любит и рад вас видеть,
Но из госпиталя, как выйдет,
Он домой заедет едва ли.
Он не каменный и не железный, -
Но об этом с ним бесполезно.
Через месяц вы уезжали
Двумя встречными поездами.
Оба поезда опоздали,
Вы с ним ждали в холодном зале.
Ждали, жали друг другу руки,
Зная все и все же не зная,
Что отмерено с ним разлуки
Вам теперь без конца без края,
Что вам три беспощадных года
Будет помниться с двух сторон
Та свердловская непогода,
Заметенный до плеч перрон,
Снег, к летящим окнам прилипший,
Рев гудка на последней фразе,
Тот уральский день, разделивший
Вас двоих, как Европу с Азией.
6
Десять дней потом напролет
Вы качались на верхней полке.
А в душе - будто битый лед,
Будто смерзшихся слез осколки.
Так хотелось поехать с ним,
С дорогим своим, золотым,
Мыть, стирать бы ему рубашки,
Промывать ему в ранах гной,
Не женою, - не те замашки, -
Санитаркой простою в строй.
Только чтобы с ним всюду рядом,
А убьют - так одним снарядом.
Не хотела просить - откажет, -
Слава богу, характер знала.
Но к отъезду решила: скажет.
И в последнюю ночь сказала.
Сел, еще в бинтах, на кровати,
Стали ласковыми глаза.
Час молчал все, волосы гладя,
А потом отрезал: - Нельзя!
Досиди уж там, где сидела, -
Мне спокойней будет для дела. -
Ну, а дело его - война,
Значит, снова молчи, жена!
Маша, доченька, мать встречала, -
Слезы радости на ресницах!
Не догадывалась, не знала,
Что на сердце у вас творится,
Что готова хоть завтра мать
Всё - и дом и дочь - побросать
И уехать - была бы воля! -
В дальний край, где поет свинец,
Где в неведомом снежном поле
Насмерть бьется с врагом отец.
Собрала таких же солдаток,
Как сама, целый вечер пела,
И, как муж говорит - "порядок",
К утру сердце перекипело,
А какой осадок на дне -
