Михаил Лермонтов - Том 3. Драмы

А та, сударыня, что глуп ваш модный свет.
Уж доживете вы до бед.

При вас она скончалась?

Не успели
Меня найти… Я говорил всегда:
С мороженым и балами беда.

Покров богат – парчу вы рассмотрели?
У брата моего прошедшею весной
На гробе был точь-в-точь такой.

Вам надо отдохнуть.

А!..

Сердце сжалось!

Вы слишком предались печали эту ночь.
Усните.

Постараюсь.

Уж помочь
Нельзя ничем; но вам осталось
Беречь себя.

Ого! Я невредим.
Каким страданиям земным
На жертву грудь моя ни предавалась…
А я всё жив… я счастия желал
И в виде ангела мне бог его послал;
Мое преступное дыханье
В нем осквернило божество,
И вот оно, прекрасное созданье,
Смотрите – холодно, мертво.
Раз в жизни человека мне чужого,
Рискуя честию, от гибели я спас,
А он – смеясь, шутя, не говоря ни слова,
Он отнял у меня всё, всё – и через час.

Он болен не шутя – и я не сомневаюсь,
Что в этой голове мучений было тьма, –
Но если он сойдет с ума,
То я за жизнь его ручаюсь.

Позвольте вас спросить – Арбенина нельзя ль
Нам видеть.

Право, утверждать не смею,
Жена его вчерась скончалась.

Очень жаль.

И он так огорчен.

Я и об нем жалею.
Однако ж дома он?

Он? Дома! – да.

Я дело до него преважное имею.

Вы из друзей его, конечно, господа?

Покамест нет – но мы пришли сюда,
Чтоб подружиться понемногу.

Он болен не шутя.

Лежит
Без памяти?

Нет, ходит, говорит,
И есть еще надежда.

Слава богу!

О, наконец!

Лицо у вас в огне.
Вы тверды ли в своем решенье?

А вы ручаетесь ли мне,
Что справедливо ваше подозренье?

Послушайте – у нас обоих цель одна.
Его мы ненавидим оба;
Но вы его души не знаете – мрачна
И глубока, как двери гроба;
Чему хоть раз отворится она,
То в ней погребено навеки. Подозренья
Ей стоят доказательств – ни прощенья,
Ни жалости не знает он, –
Когда обижен – мщенье! Мщенье,
Вот цель его тогда и вот его закон.
Да, эта смерть скора не без причины.
Я знал: вы с ним враги – и услужить вам рад.
Вы драться станете – я два шага назад,
И буду зрителем картины.

Но как узнали вы, что день тому назад
Я был обижен им?

Я рассказать бы рад,
Да это вам наскучит,
К тому ж – весь город говорит.

Мысль нестерпимая!

Она вас слишком мучит.

О, вы не знали, что такое стыд.

Стыд? – нет – и опыт вас забыть о нем научит.

Но кто вы?

Имя нужно вам?
Я ваш сообщник, ревностно и дружно
За вашу честь вступился сам,
А знать вам более не нужно.
Но, чу! Идут… походка тяжела
И медленна. Он! Точно – удалитесь
На миг – есть с ним у нас дела.
И вы в свидетели теперь нам не годитесь.

Смерть! Смерть! О, это слово здесь,
Везде, – я им проникнут весь,
Оно меня преследует; безмолвно
Смотрел я целый час на труп ее немой,
И сердце было полно, полно
Невыразимою тоской.
В чертах спокойствие и детская беспечность.
Улыбка вечная тихонько расцвела,
Когда пред ней открылась вечность,
И там свою судьбу душа ее прочла.
Ужель я ошибался? – невозможно
Мне ошибиться – кто докажет мне
Ее невинность – ложно! Ложно!
Где доказательства – есть у меня оне!
Я не поверил ей – кому же стану верить.
Да, я был страстный муж – но был судья
Холодный – кто же разуверить
Меня осмелится?

Осмелюсь – я!

А кто же вы?

Не мудрено, Евгений,
Ты не узнал меня – а были мы друзья.

Но кто вы?

Я твой добрый гений.
Да, непримеченный, везде я был с тобой;
Всегда с другим лицом, всегда в другом наряде –
Знал все твои дела и мысль твою порой –
Остерегал тебя недавно в маскераде.

Пророков не люблю – и выйти вас
Прошу немедленно. Я говорю серьезно.

Всё так – но, несмотря на голос грозный
И на решительный приказ,
Я не уйду. Да, вижу, вижу ясно,
Ты не узнал меня. Я не из тех людей,
Которых может миг опасный
Отвлечь от цели многих дней.
Я цель свою достиг – и здесь на месте лягу,
Умру – но уж назад не сделаю ни шагу.

Я сам таков – и этим, сверх того,
Не хвастаюсь.

Я слушаю.

Доселе
Мои слова не тронули его!
Иль я ошибся в самом деле!..
Посмотрим далее.

Семь лет тому назад
Ты узнавал меня, Арбенин. Я был молод,
Неопытен, и пылок, и богат.
Но ты – в твоей груди уж крылся этот холод,
То адское презренье ко всему,
Которым ты гордился всюду!
Не знаю, приписать его к уму
Иль к обстоятельствам, – я разбирать не буду
Твоей души, – ее поймет лишь бог,
Который сотворить один такую мог.