Владислав Холшевников - Мысль, вооруженная рифмами
Еще отчетливее это видно при сравнении ряда стихотворений, написанных самым популярным размером русской поэзии — 4-стопным ямбом, — но напечатанных традиционно и с разной степенью членения на подстрочия (V, 100, 110, 122, 123).
Выделенность слова может достигаться и другими путями: М. Цветаева, например, уснащает свой стих переносами и внутристиховыми паузами (V, 55, 58), иногда подчеркиваемыми сломом размера (V, 47, 50, 56), необычными ритмическими ходами (V, 52).
В 10-х и особенно в 20-х годах расцветают разнообразные тактовики (V, 7, 8, 28, 80, 82, 84, 86), дольники — неурегулированные (V, 16), «есенинского типа» (V, 62), «цветаевского типа» (V, 51), «акмеистского типа» (V, 95); последние два популярны вплоть до наших дней.
Своеобразны дольники Э. Багрицкого. В «Ночи» и «Стансах» (V, 74, 79) — перекрестно чередующиеся неурегулированные 3- и 4-дольники. В тех и других часты выпадения ударных слогов. Необычно часто встречается редкая форма со стяжениями между всеми ударениями, похожая на ямб или хорей, вдобавок с пропуском ударения («Зака́нчивая де́нь»). Такая неустойчивость размера, несхожесть строк тоже способствует — еще на один лад — выделенности слова.
Стремление к ритмической свободе проявляется также в обилии у многих поэтов переходных метрических форм — от трехсложника к дольнику (V, 38, 77, 78), от дольника к тактовику (V, 9, 55, 89), от тактовика к акцентному стиху (V, 5, 20, 56, 61, 80, 84), и даже более резких — от ямба к дольнику (IV, 116). У некоторых поэтов встречаются переходные формы к логаэдам от дольников (V, 21) или тактовиков (V, 25) и чистые логаэды (V, 49, 58). Наконец, поэты создают оригинальные индивидуальные логаэды или «почти логаэды», строчные и строфические (V, 27, 41, 50, 57).
Необычно звучат вольные стихи различных метров с амплитудой стопностей от 1 до 10, без привычных цезур (V, 15, 42), вдобавок иногда разбитые на подстрочия. Когда Н. Тихонов в 1935 г. справедливо заметил, что В. Маяковский в конце своей деятельности все чаще обращался к хореям и ямбам («Юбилейное», «Товарищу Нетте…», «Во весь голос» и др.), С. Кирсанов возразил ему, что на этих ямбах «лица нет» — и это было тоже верно.
На всех этапах встречаются бесцезурные 6-стопные ямбы и хореи (V, 130). Как и в начале века, некоторые поэты разрабатывают сверхдлинные размеры, но чаще не напевные, а говорные, «киплинговские» (V, 89, 90).
Некоторые поэты создают «маршевые» стихотворения; мемуаристы вспоминают, что В. Маяковский читал «Левый марш» и «Наш марш» (V, 8), скандируя их (что обычно не было ему свойственно) так, что под эти стихи действительно можно было маршировать. «Эстафета» Н. Асеева (V, 28) звучит ритмично только при скандирующем чтении. Конструктивисты довели скандирование до предела. Некоторые стихотворения они печатали с условными знаками, показывающими дополнительные ударения, повышения голоса и т. п. (V, 83, 85; знаки расшифрованы в примечаниях).
Н. Заболоцкий в 20-х годах, продолжая начатое В. Хлебниковым, пишет иногда зыбким метром, неупорядоченно чередуя хорей с ямбом, перебивая их порой другими размерами и даже прозаическими строчками (V, 105). Эта тенденция не нашла продолжения.
Разумеется, и на этом этапе поэты часто пользуются классическими размерами (V, 6, 13, 29, 35, 39, 40 и др.). Но и они звучат иногда привычными ритмами, а иногда — совершенно по-новому. Например, в 3-стопном ямбе 1-я стопа была ранее почти всегда ударной, пиррихии бывали обычно только на 2-й. Так, в «Моих пенатах» Батюшкова (II, 7) из 316 стихов 112 полноударны («Норы́ и те́мны ке́льи»), 200 имеют пиррихий на 2-й стопе («Оте́чески пена́ты») и только 4, т. е. 1,2% — на 1-й («И суеты́ мирско́й»). У А. Прокофьева в «Шестой песне о Ладоге» (V, 88) стихов с пиррихием на 1-й стопе уже 6 из 20, т. е. 30%. Таков же 3-стопный ямб Д. Самойлова (V, 118).
В XIX в. V форма 4-стопного ямба (пиррихии на первых двух стопах) не употреблялась, единственное несомненное исключение — стих анонимной эпиграммы: «За университе́т стоя́л».[21] В советской поэзии, на всех этапах, она хоть редко, но встречается: «Он неопредели́м, как за́пах» (И. Сельвинский), «Ты не отягоща́ешь нас» (Л. Мартынов, V, 111), «В них запечатлено́ движе́нье» (Д. Самойлов), «Мы материали́сты с ва́ми» (А. Вознесенский); в стихотворениях Б. Пастернака она встречается 9 раз (см. V, 46 — два таких стиха в одном стихотворении: «Или, опереди́вши ми́р» и «Или консервато́рский за́л»; вдобавок, как у Ломоносова и Державина, еще в 9 стихах — пиррихий на второй стопе; ср. с традиционным 4-стопным ямбом — V, 45).
Необычен и размер «Думы про Опанаса» Э. Багрицкого (V, 75). Это чередование 4- и 3-стопных хореев, но в четных 3-стопных стихах регулярность часто нарушается «синкопой» — сдвигом первого ударения на соседний слог. Аналогичное явление встречалось ранее у Кольцова (II, 98). Эпиграф Багрицкий взял из «Гайдамаков» Шевченко; он связан не только с темой поэмы — Багрицкий написал «Думу про Опанаса» размером «Гайдамаков». И Кольцов, и Шевченко обращались к одному и тому же источнику — хореическим фольклорным песням, в которых синкопы встречаются часто.
Уже говорилось о том, что в XIX в. только Некрасов относительно часто, 15 раз, допускал трибрахии в трехсложниках. В советской поэзии они появляются значительно чаще, у одного Б. Пастернака их более 200 (V, 36, 42; см. также у В. Шефнера, 115), бывают у него даже по два в одном стихе: «Расскальзывающаяся артиллерия», «Захлёбывающийся локомотив».
Стремление к метрической свободе сказывается также в частом обращении поэтов к разнообразным «кусковым» полиметрическим структурам, причем каждый «кусок» обладает, как правило, своей темой (V, 20, 23, 53, 99). Маяковский прибегал к полиметрии даже в небольших произведениях (V, 11, 13, 14, 17), Чуковский — во всех сказках (V, 31).
Чем свободнее ритмическая структура, тем проще должна быть строфа — сложная улавливается слухом лишь при урегулированном стихе. Самая популярная строфа советской поэзии — перекрестное 4-стишие, за ним следует двустишие; иногда поэты разделяют строфы пробелами, иногда нет. Сложные строфы встречаются редко, в урегулированных размерах (V, 40, 44, 67, 103).
Фоника, рифма. В звуковой инструментовке и рифме 20-е годы — прямое продолжение и углубление поисков предшествующего периода.
Развивается и совершенствуется неточная рифма разных видов. У Маяковского, Асеева она часто даже количественно превосходит точную. У раннего Асеева игра рифмами иногда становилась самоцелью (V, 23), но характернее для него, как и для Маяковского, другое: звуковое подобие связывает слова, как сходство в метафоре, — «Продажа овса и сена» «пахнет убийством Отца и Сына» (V, 20); у Маяковского фраза — «От Батума, чай, котлами покипел» вызывает ассоциацию: «…пивал чаи со мною в дип-купе» (V, 15). Концевые рифмы связывают строки по смыслу (V, 10 и др.), перекликаются с внутренними созвучиями (V, 22); рифмы могут быть веселыми, смешными (V, 16), сатирически злыми (V, 17), могут радовать виртуозностью (V, 29). Маяковский и другие его современники сделали неточную рифму достоянием всей советской поэзии.
Второй этап. Разница между первым и вторым этапом хорошо видна в творчестве Заболоцкого. От гротескного зыбкого метра, соответствовавшего гротескному содержанию и стилю произведений 20-х годов, он переходит к чистым классическим размерам и традиционной тематике (V, 106–109). В это время расцветает жанр песни, тяготеющей к силлабо-тонкие, к симметричной строфической композиции (V, 93, 94, 96–98). К наиболее популярным песенным размерам относятся 4- и 5-стопный хорей (V, 96, 97, с небольшими вариациями 116) и 3-сложники, в особенности анапест (V, 94, 98). Напевная интонация характерна для многих лирических стихотворений, написанных для чтения, а не пения (V, 95, 107, 113).
Вновь становится популярным 5-стопный ямб; не случайно Маршак пишет «дифирамб» этому размеру (V, 35). Интересно сопоставить, насколько по-разному звучит традиционнейший 4-стопный ямб в зависимости от преобладания тех или иных ритмических форм (I, 5, 6, 7, 12, 26, 29; II, 32, 40, 49; V, 45, 46) и от того, разбит ли стих на подстрочия и как именно разбит (V, 100, 110, 111, 122, 123). А. Т. Твардовский в «Василии Теркине» доказал, что рифмованный 4-стопный хорей может быть интонационно богатым и разнообразным эпическим размером (V, 99) и продолжил традицию эпического 4-стопного ямба (V, 100).
Продолжают развиваться дольники, но неурегулированные почти исчезают, преобладают 3-дольники III, II, V формы. Подводить итоги третьему этапу рано: поэзия развивается, наследуя традиции обоих предшествующих этапов и продолжая поиски. 3-сложники напоминают о 20–30-х годах довольно частыми трибрахиями (V, 115); 3-стопный ямб — пиррихиями на 1-й стопе (V, 118), а наряду с этим появляются новые, редкие размеры (V, 128). Возродился и значительно усилился интерес к свободному стиху (V, 117).
Вновь чаще встречается неточная рифма — но уже не столько составная и ассонанс, как в 20-х годах, а «левая», корневая (V, 125–128).
