Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Уже прошло. Теперь — меня оставьте.

Вам лучше? Эти слезы, донна Анна,
Быть может, облегчат слегка страданье.
Храни вас Бог! Идите. А за вас
Здесь я поплачу. Бедный дон Жуан…
Как он любил вас! Всей его любви
Вместить и вынесть сердце не могло,
И вот оно от счастья разорвалось.

Благодарю, мой добрый Лепорелло,
Вы так умеете утешить горе…

О, донна Анна, верьте, видит небо,
Я б отдал всё за вас и дон Жуана —
Я был почтен им дружбой и любовью,
Почтите же и вы меня доверьем.

О, вы его без просьбы заслужили;
Прощайте же, прощайте, Лепорелло.

Счастливый путь. Я плачу… До свиданья.

Мужайтесь, сын. Не плачьте через меру,
Предел скорбей — Создателю упрек.
На всё, на всё Его святая воля;
Лукавый бодрствует и часто в слезы
Закидывает пагубные сети.

Да, мой отец, но как же не поплакать?
Покойник был приятелем моим,
Мы с ним росли и с детства вместе жили,
Как братья. Даже лучшие друзья
Нас иногда не различали. Помню,
Он говорил: мой друг, мой милый брат,
Мой Лепорелло! Если воля неба
Когда-нибудь разделит нас, клянись,
Что нашей дружбы годы не нарушат
И даже смерть сама не одолеет.

Редчайший друг!

Какое! Нежный брат…

Так, так. Я вас отлично понимаю,
Но, может быть, всё к лучшему.

Не спорю,
Всё к лучшему, но, право, очень жалко.
Конечно, может быть, он умер кстати;
Король давно сердит на дон Жуана.

Как? Дон Жуан? Тот самый соблазнитель,
Бессовестный, безбожный дон Жуан?

Увы, Жуан. Несчастный мой приятель.
Но будем ли к усопшему суровы?
Тем более что стоило лишь выждать —
И он бы стал безгрешнее монахинь.
Да, мой отец, пыл молодости бурной
В нем отцветал и блекнул с каждым днем.
Ведь страсть и грех проходят с волосами, —
А он лысел. Крепился — но лысел.
Лишь год еще иль много два, не больше,
И, верьте мне, искуснейший цирюльник
Не справился б с прической дон Жуана.
Мир мертвым!

Amen!

Более молчать —
Не в силах я. Каков наглец?

Вопрос
Изволили вы, кажется, задать мне?

Я? Нет. Но ваши мысли мне приятны,
В них сочетается с рассудком мудрость.
Какой урок полезный получить
У вас могла бы ветреная юность!

Я изучал науки в Саламанке
И философии не вовсе чужд.
(Уходят, дружелюбно беседуя)

Дон Жуан
Мне кажется, я таю от лучей.
В сороковой, в последний этот день
Зов двух миров сливается в единый
Неведомый поток. Заходит солнце,
Закат поит меня багряной кровью…
В последний раз на выцветшем стекле
Прозрачной плотью вспыхну и погасну.
Усну и всё оставлю, что любил,
И всё уснет и станет неживым.
Быть может — сонная — еще придет
Пролить слезу заутра донна Анна,
Но дремы не стряхну и вновь не встану.
Последние земные ощущенья
Стираются и блекнут. Сохранилась
Лишь память, да руки окаменелой
Глухая боль в потемках серых бродит.
Как сжал он руку мне, ревнивый камень,
Мертвец надменный, мстительный и злобный,
Когда пришел послушно на мой зов
Оберегать любовное свиданье!
Как бросил навзничь яростно меня
И заскрипел гранитными зубами —
Вот он стоит, суровый и безмолвный,
И, верно, ждет цветов от донны Анны.
Что ж, смерть вражду, как шпагу, притупила,
Миримся мы, и каждому из нас —
Ему и мне — по равному букету
В часы молитв приносит донна Анна.

Пожалуйте, пожалуйте, мой сын,
Достойно всех похвал усердье ваше.
Я рад служить, молитесь на здоровье, —
Что может быть полезнее молитвы?
Когда бы все так часто посещали
Наш монастырь, живущий подаяньем,
Нам не пришлось бы думать о ремонте
Ветшающей обители Христовой.

Нет, мой отец, моей заслуги мало
В том, что вношу я лепту в этот храм.
Когда б не друг мой, бедный дон Жуан,
Я был бы сам бедней церковной крысы.
Уж как-нибудь, когда позволит время,
Вы за него особо помолитесь.

О, я ценю и это побужденье!

Могу ль забыть того, с кем так был близок?

И много ли, осмелюсь я спросить,
Оставил вам ваш друг по завещанью?

Порядочно. Он был чудак немного,
Но голова и сердце — золотые.
К тому же был он одинок совсем
И не в ладах с суровою роднею,
Ну, то да се, и, словом, сделал так,
Что ваш слуга наследником остался.
Признаться — я и сам не ожидал,
Что дар его посмертный так обширен.
Сказать ли вам? Я стал почти богат,
И не почти — но именно богат.
При случае я мог бы потягаться
И кое с кем из грандов родовитых.

Благой Господь всё делает со смыслом.

И то сказать, я заслужил добро.
Я беден был, но дух имел высокий,
Да и родством обижен не совсем.
Мой древний род всегда был благороден,
Я дворянин по праву и по чести;
А в верности, а в скромности — едва ль
Превозойти меня кому удастся.
Но будучи судьбою вознесен —
Я не могу унять сердечный стон…

Что слышу я? Какая же причина?
Ужель вам так далась его кончина?

Я одинок. А в случае таком
И сам король живет холостяком.
Подумайте, — легко ли, в самом деле,
Всю ночь вздыхать, ворочаться в постели,
А тут еще бесовская орда
Такой пейзаж распишет иногда —
И вот — учтя и те и эти знаки,
Святой отец, — я думаю о браке.

Так с вами Бог! За чем же остановка?
Всем праздник есть, была бы лишь обновка.

И да, и нет. И хочется — и страшно.
У сердца свой, двусмысленный, закон,
Порой ему рассудок не указ,
И не всегда оно послушно воле.
Но я терплю. Кую узду желаньям,
Но между тем — и шпоры полирую.

Такая мысль — червонец полновесный;
Истратишь ли, иль дашь взаймы, иль спрячешь —
А всё добро и выгода прямая.
Мне кажется, что с мудростью такой
Вы путь прямой наверное найдете…
А женщина — что мягкая перчатка:
Умей надеть, и вмиг обтянет гладко
И примет форму нужную руки, —
Так говорят в Севилье старики.
Да, да, мой сын, я в вас вполне уверен;
Почаще лишь молитесь да поститесь,
Да Божий дом усердно посещайте.
Но мне пора в трапезную. Прощайте.