Олег Малевич - Поэты пражского «Скита»

Пахнет детство орехом в меду,
Пахнет детство эмалевой краской,
Рождество раскатилось на льду
И к дверям привязало салазки.
А сочельник в закрытых дверях
Тщетно скважину хочет расширить.
Там в гостиной серебряный прах
На почти изумрудной порфире.
Там в гостиной твой маленький брат
Станет рыцарем без посвященья,
Ты одна принимаешь парад,
Задыхаясь от восхищенья.
Но потом, заслонясь от огня,
Что играет на золоте брони,
Ты небрежно погладишь коня
И хлопушкой покормишь с ладони.
Ведь уже подсказали огни,
Что на завтра, на после обеда.
Хорошо бы сюда пригласить
Синеглазого сына соседа…

За струнами бряцавших лир
Кружилась жизнь в шальной погоне,
Но окончательный свой мир
Ты помещала на ладони.
Мерцаньем невесомых доз
Вверяла радости бумаге,
А город цвел корзиной роз
И пыльным символом на флаге.
Пусть, облачно дыша вверху,
Вздымалось небо синим тентом.
Ты крылья клеила стиху
И обшивала позументом.
Строка к строке,
К вершку вершок,
Лазурь — тетрадная обложка,
И до ближайшего окошка
Летит бумажный петушок…
И свой тупой измятый клюв
Разбив, но все-таки прощая.
Он вспять печально обращает.
Крыло повесив и согнув…

Сквозь стекла осеннее солнце греет,
Под куполом из стекла
Виктория Регия в оранжерее
Бережно расцвела.
Плотами ложатся на глади листья,
И плотно, как на века,
К воде прилегла снеговая пристань
Расщепленного цветка.
Сквозь тропики стынущего сада,
Читая дощечки мельком,
Торопишься ты и становишься рядом
С Дюймовочкиным цветком.
Пускай на столетниках ждут бутоны,
А на бессмертниках — тлен,
Тебе не удастся проплыть затоны
И ботанический плен.
Пускай твое сердце почти не дышит,
Рука прилегла к стеблю,
Зовут горожан голубые афиши
Опять к твоему кораблю.
Лишь ночью остынут повсюду стекла,
И, не дождавшись чудес,
Уходит толпа через пыльный и блеклый
Перегороженный лес.
И ветки вздохнут облетевшей мимозы,
И дружно ударят в окно
Откуда-то сверху китайские розы
С альпийскими заодно.
И руки, как весла, и весла, как крылья.
Под листьями нету дна.
Из белой магнолии плещет мантилья,
И ты отплываешь одна.
Виктория Регия — белый остров
От берега за версту.
Но все исполняется точно и просто,
Когда чудеса в цвету.
Лишь сторож в углу, заметая билеты,
Как синие лепестки,
Увидит в саду небывалое лето
И две разведенных руки.
И, отправляясь к воротам в сторожку,
Отметит, что расцвели
Сегодня на клумбах и на дорожках
Все чудеса земли.

Солнце, солнце — вопрос ребром,
Я встаю, оттолкнув тревогу…
Туфли, шитые серебром,
Голубые, на босу ногу.
И веселый этот халат.
Самый мягкий, самый веселый,
Где гирлянды цветов скользят
В отворотах и по подолу.
Солнце, солнце — вопрос ребром…
Значит, снова и что есть силы…
Словно лира, высокий дом,
И, как струны, поют перила.
Словно лира — окно во двор,
Словно струны — плетенье рамы,
И, как пенье, летит разговор
Снизу белыми голубями.
Значит, снова на половик
Из дверной сияющей щели
Проскользнет, расцветая вмиг,
То письмо, что я жду недели.
Солнце, солнце, значит, опять.
Значит, снова и что есть силы
Нужно верить и отстранять
Подоконники и перила…

В серебре, в серебре, в серебре
И ресницы, и кудри, и плечи.
В сквере, как на монетном дворе,
Снег чеканит счастливые встречи.
Мы сегодня один на один,
Темнота голубая за нами,
И в пещере своей Аладдин
Подымает дрожащее пламя.
Этот блеск, этот сказочный хруст,
Этот звон у тебя под ногами!..
У дороги подстриженный куст
Захлебнулся во сне жемчугами.
Это — сквер, это — мертвый восток
И богатства слепящие жерла,
И втекает уже холодок
В онемевшее слабое горло.
В тайниках голубого дупла,
В кубках гнезд, на колонне киоска —
Серебро, серебро: купола
И пожарища лунного лоска.
Это сквер… Возвратимся ж домой.
Электрическими фонарями
Это — ночь городская с сумой
Пробивает пещеру за нами.
И взрывает ее без шнура,
И выводит через обломки
Нас, таких же, как были вчера,
Потерявших у входа котомки…

Что делать с ангельским чутьем,
Что делать с ангельским терпеньем.
Когда стихи заспорят с пеньем,
Рассказывая о своем?..
О человеческом, о злом
На языке простом и вялом… —
Что делать мне с земным началом,
Что делать мне с земным теплом?..
Не узнавая бледных строк,
Уже не доверяя слуху.

Глаза вмежив, покорно, глухо
Впервые повторю урок
Любви, что заревом вдали
Чадящим заслонит зарницу
Своих же слов, что обошли
Меня на целую страницу,
И снов, и встреч… И откажусь
От ангельского песнопенья,
Взамен земного нетерпенья,
Взамен тебя, земная грусть…

От снега, как от соболей.
Не гнутся плечи у прохожих.
И ты, на ангела похожий,
По белому идешь смелей.
Вот так — ступать по облакам.
По Млечной ледяной дороге:
Крылатый трепет — по рукам,
Следов не оставляют ноги.
И улица к лучу луны
Сегодня подведет вплотную.
— Лети, я больше не ревную —
Я вижу ангельские сны.

В море — на корабле,
На потухшей золе,
На гранитной скале.
На магнитной скале,
Только не на земле,
Не в любви, не в тепле…

— Слышать, как журавли
Отлетят от земли,
Чуять землю вдали…
Чтоб ее пожалеть.
Чтоб ее увидать —
Умереть,
Умирать —
На разбитом крыле,
Только не на земле…

Шаги эпохи тяжелей.
Чужую жизнь обеспокоив,
Пусть свищут ветры из щелей
В бессонных лагерях изгоев.
Здесь не смыкали глаз еще.
Не выходила смерть отсюда,
Здесь перебитое плечо
Привычно поджидает чуда.
Но близок час, когда с земли
Их увезут в ночи угрюмой
Серебряные корабли,
Неузнаваемые трюмы…
В последний раз они, томясь,
Пойдут покорно и без жалоб…
но ангелы счищают грязь
С воздушных мостиков и палуб…
Земля дымком пороховым
Покроется, но будет просто
Увидеть райский полуостров,
Сказать — Эдем; подумать — Крым.
Там над землянкой — тишина,
И там выходит из окопа
Такая райская весна,
Трава такая Перекопа…

Вольный цех — незнакомые деды,
Иностранцы-отцы через мир
Завещают труды и победы.
Страдивариус выгнутых лир
Вышел новый из вольного цеха.
Чтобы свет за окном не погас.
Крепко ль держится ржавая веха.
Голубой и крылатый Пегас?
Трубочист, проходящий в цилиндре.
Слесарь, браво надевший берет.
Узнают тебя в солнечном нимбе.
Будь здоров, работяга-сосед!
Ночью в кузнице вздохами меха
Раздувается жар добела,
У тебя же крылатая веха
Отрывает от стенки крыла.
Запирая ворота ключами
В сто бородок, бросая засов.
Ты летаешь привычно ночами.
Ты работаешь восемь часов.
Чтоб на цеховом празднике в мае
В море символов от древка
Поднималась любовь, раздвигая
Позументы и облака.
И, встречаясь с толпой подмастерий.
Узнавая свой радостный цех.
На пикник через синие двери
У заставы ты выпустил всех…