Алексей Евтушенко - Третья Твердь
Мы снова заплачем над вымыслом Божьим,
Плохое забудем, стихи подытожим,
И сядем для долгой беседы на кухне…
Не бойся, любовь между нами не рухнет.
Не бойся – измерено время шагами,
Но долго пространство лежит между нами.
Твой взгляд – колдовство. Прикрываюсь ладонью,
Твой взгляд – колдовство. Прикрываюсь ладонью,
Но чаще стою в безотчетной тревоге
На скучной обочине пыльной дороги,
Которая к черту ведет. Я-то помню
Какие герои по ней уходили.
Какие калеки по ней возвращались…
Стою на обочине в облаке пыли
Как нищий, которому грош обещали.
Да так и не дали. Ушли не прощаясь
В иные долины, в туманы и грозы,
Худые тела прикрывали плащами,
Ругались площадно и мыслили прозой.
Твой взгляд – колдовство. Миражи и фантомы
И галлюцинации в небе теснятся,
А ночью мне русые волосы снятся
И женские ноги пленительной формы.
Дай времени, Боже! Ты станешь усталой,
Глаза потускнеют, и сморщится кожа,
И больше никто под луною не сможет
Меня сочинять научить, как мечтал я.
Как я на бумагу выплескивал чувства!
Как я на бумагу выбрасывал мысли!
Но руки бессильно вдоль тела повисли
И взрослой душе одиноко и пусто.
Конец наважденьям. Изучены рифмы.
Под звуки победного твердого марша
Шагаем вперед, утверждая тарифы
На нашу продукцию, творчество наше.
И, медный пятак в кулаке зажимая,
Уже предвкушаем богатство и славу.
И грохот оваций. И выкрики "браво!"
И всю безнадежность любви ожиданья.
ВЕНОК СОНЕТОВ
И.С.
1.
Я тоже понимал язык зверей,
Сигналы трав и разговор деревьев,
Когда хватал зубами воздух древний
И торопился умереть скорей.
А в новой жизни двигался быстрей
По тротуару – молодой и гневный.
Запас любви истрачу однодневный
И обнимаю шеи фонарей.
Ждала обоих городская площадь,
Но лезли в сны озера, реки, рощи.
Мешали то ветра, то облака…
Я отдыхал напротив листопада,
Поглядывал на равных свысока
И наизусть учил твои наряды.
2.
И наизусть учил твои наряды,
Волнуясь перед выбором лица,
С упрямством твердорукого творца
И нетерпеньем крошечного сада.
Слова и слава – девочкам услада.
Когда причастность к вере отрицал,
В ответ мерцали звезды и сердца,
И совершались грозные обряды.
Смотрели вслед мальчишки и мужчины.
Еще не осознав любви причины,
Обнял за плечи, повернул к себе…
Была словам и поведенью рада.
Не позволяя чувствам огрубеть,
Сменила платье. Одарила взглядом.
3.
Сменила платье. Одарила взглядом
И наказала ждать до четверга.
Но дождь не шел. Сужались берега,
Вода мутнела от жары и яда.
За долгое терпение награда —
На праздник сердцевина пирога,
Угрюмый вид нахального врага
И женщина, шагающая рядом
По склону онемевшего холма.
По доброй воле юного ума
Над скифской степью в желтом сарафане
Не Каменная Баба дикарей —
"Лендровер" приготовлен для сафари —
Хозяйка троллей, домовых и фей.
4.
Хозяйка троллей, домовых и фей.
Но из цветов и листьев тамариска
Ее венок. Я не боялся риска,
Когда любви хотел изведать с ней.
Не пей из глаз безумия, не пей.
Не подходи к ней ласково и близко.
Ты занесен уже в иные списки
И должен первым развлекать гостей.
Но жаден стон исторгнутый вдвоем.
Еще хочу! Замкнулся окоем
Звездой Венерой. Давит обруч ночи.
Срываются слова, как трупы с рей,
И не умерит выкриков порочных
Акустика картинных галерей.
5.
Акустика картинных галерей
И детский запах загорелой кожи… —
Пародия на ложь, но как похоже!
Спешу поставить жирное тире.
Когда я стану младше и храбрей,
Не муж постылый – утренний прохожий,
В зародыше измену уничтожу.
Но чем чужие руки обогреть?
Вдруг вырвется сквозь губы на свободу, —
Люблю тебя! Завоют непогоды,
Укроет снег тропинки и следы
По всей спирали городского ада.
Идеи, что достаточно тверды,
Возвысит медь военного парада.
6.
Возвысит медь военного парада,
И я шагну, выпячивая грудь.
И буду в геликон голодный дуть,
Жуя лимон семейного уклада.
Смеяться над отчаяньем не надо.
Судья-судьба подумает чуть-чуть
И приговор: "Любимую забудь".
Последнего швырнет в людское стадо.
Исчезнет голос в хохоте и реве.
Затылки, плечи и приклады – вровень.
На тротуаре дамочка визжит…
Очнусь в ночи – целебная прохлада,
Цикады насмехаются во ржи,
И нежатся лукавые Плеяды.
7.
И нежатся лукавые Плеяды
Над гордыми развалинами дня.
Еще никто так не ласкал меня, —
Пощады, нежнокожая, пощады!
Искусство, наваждение, услада —
Владеть живым движением огня:
Отдал. И нужно в тот же миг отнять.
И выиграть, и проиграть с досадой.
Когда устану, отпусти крыло,
Исчезни за зеленое стекло,
За слой воды, за облака и тени.
Достался конь пегасовых кровей,
Но всякий раз теряет направленье
В прожекторах зенитных батарей.
8.
В прожекторах зенитных батарей
Ослепнут морды ангелов и бесов.
И вырастет шуршащая завеса
Из красно-желтых, листьев октябрей.
Смелей, зеленоглазая, смелей, —
Пока заря скрывается за лесом,
Пока я молод, выспался и весел,
Устроим пир привычек и страстей.
Наскучило влюбляться – вот беда!
Быть может, чай и свежая еда
Нам возвратят утраченные силы.
Безделицам веду унылый счет.
Февраль. Коллеги к рифмам поостыли…
Кто колдовал богатство и почет?
9.
Кто колдовал богатство и почет?
Любовь уходит как вода сквозь камни.
И молодость, и лето в Лету канут,
И время на раздумья истечет.
На долгую дорогу обречен,
Меняю расстояние меж нами,
Заканчиваю день, мирюсь с богами
И упираюсь в Шар Земной плечом.
Не самый смелый из его сынов.
Любитель пива и высоких слов,
Но все же сотворил тебя неплохо.
Писать стихи… Видать попутал черт.
Теперь терпи, покуда я не сдохну —
Осталось октябрей наперечет.
10.
Осталось октябрей наперечет.
Где дом? Годам один иду навстречу.
Душой бессмертен, телом, жаль, не вечен,
А новое носить не мой черед.
Красивая девчонка подойдет,
Но мне и улыбнуться будет нечем.
Любовями как шрамами отмечен…
Что грешных после смерти развлечет?
Исчерпаны доступные пороки:
Стакан вина, беседа о высоком,
Безденежье, безделье, никотин.
– Который возраст?
– Ждите. Скоро тридцать.
Скитальцы ненаписанных картин —
Больное небо покидают птицы.
11.
Больное небо покидают птицы,
И медленно пустеет голова.
Ищу напрасно точные слова —
Им неоткуда больше появиться.
Но всякий день являются девицы
И говорят, – Ну что же ты? Давай!
И голос их звенит как тетива,
Отпущенная пальцами убийцы.
Покой, прогулки, молоко и мед
И молодость опять свое возьмет.
Захочется доверчиво, как прежде,
Попробовать красивого вина,
Увидеть как рождается надежда —
До лба земною тяжестью полна.
12.
До лба земною тяжестью полна,
Идешь, качая бедрами, вдоль Дона.
Такую бы и я назвал мадонной
В далекие отсюда времена.
И дремлет в травах утренний туман,
И взгляд зеленый кажется бездонным,
Пока я остаюсь в нее влюбленным,
Пока владеет милостью она.
"Казнить перед народом дурака
За то, что смела дерзкая рука
Марать бумагу глупыми стихами!"
Ах, как она застенчиво-нежна…
Со всеми первородными грехами —
Любовь до гроба. До утра – жена.
13.
Любовь до гроба. До утра – жена.
До осени – забавная игрушка.
Дай укушу за розовое ушко
И поклонюсь, – Приказывай, княжна!
Мне так победа над собой нужна!
Вооружен от пяток до макушки:
Бенгальские пожары и хлопушки..,
Но прячу жало финского ножа
И враг лелеет в Зазеркалье финку,
К финальному готовясь поединку.
Кем восхищаться и любить кому?
Не лучше ли до крови помириться?
Серьезная достанется ему,
Мне женщина улыбчивая снится.
14.
Мне женщина улыбчивая снится,
А рукопись осталась на столе
В чужом саду. Ей суждено истлеть
