Борис Пастернак - Лирика 30-х годов
Иной жизненный опыт при общности мироощущения несла поэзия таких талантливых молодых поэтов, вышедших из рабочей среды, как Я. Смеляков («Работа и любовь», 1932), Б. Ручьев («Вторая родина», 1933), Н. Дементьев («Мать, 1931) и др. Иные присущи их лирике и поэтические краски. Поэты-комсомольцы второго призыва, они развивали гражданские мотивы поэзии своих предшественников. Но, обогащенные опытом Маяковского и Есенина, эти поэты пошли несравненно дальше А. Жарова, А. Безыменского и других комсомольских поэтов 20-х годов. Их лирике чужды декларативность, лозунговость, безобразная публицистичность.
Героям этих стихов — простым рабочим парням, рабфаковцам, комсомольским вожакам — свойственны некоторая суровость, сдержанность и высокое чувство гордости своей принадлежностью к рабочему классу. Они живут естественно и просто: трудятся, влюбляются, страдают и веселятся. Ни одна из этих сторон жизни не приглушается, но определяющим всегда выступает обостренное чувство коллективизма, чувство долга. Благодаря тому, что эти поэты всегда стремятся к точности воспроизведения даже бытовых явлений, но всегда соизмеряют поведение и чувствования своих героев главными критериями строителя социалистического общества, они сумели передать правдиво и неподдельно коренные черты человека нового мира. При этом если Н. Дементьев стремится в подчеркнуто заурядных, будничных фактах «производственных» отношений героев найти теплоту истинно человеческих связей («Мать», «Инженер»), а Б. Ручьев более склонен к выявлению сильных, волевых качеств своих героев («Магнитгора», «Проводы Валентины»), то Я. Смеляков озабочен прежде всего социально-нравственными вопросами рабочего человека.
Очень органическая и вместе с тем у каждого различная разговорная, повествовательная интонация стихов этих поэтов отражала общую тенденцию поэзии 30-х годов к простоте и естественности стиля.
Большее, чем обычно предполагают, место в поэзии 30-х годов занимала интимная и пейзажная лирика. Нередко поэты этим вечным темам посвящали целые сборники, как бы полемизируя с декларативно-публицистической поэзией (сборники А. Прокофьева «В защиту влюбленных», С. Щипачева «Лирика», В. Саянова «Лирика», М. Исаковского «Стихи и песни» и другие). Причем в стихах часто строгие реалистические образы уступали взволнованно романтическим:
Вся весна закидана венками,
Свитыми из счастья и утрат,
Где ты, где, с полынными руками,
Светлая отрада из отрад?
Над землей, раздолья не убавив,
Вечные пылают небеса…
Где ты, где, с весенними губами,
Неумолчная моя краса?
(А. Прокофьев)
Особенно примечательно, что не только пейзажная лирика, но и вся поэзия 30-х годов приобрела более насыщенный, чем в предшествующее десятилетие, географический и национально-этнографический колорит, что несомненно обогащало ее многоцветными красками и образами, разных краев России: Смоленщины (Исаковский, Твардовский, Рыленков), северной русской деревни (Прокофьев, Чуркин, Яшин), с берегов Дона (Софронов), Сибири (П. Васильев и П. Комаров), Урала (Ручьев) и т. п.
Мы, таким образом, видим, что и с точки зрения жизненной проблематики, и с точки зрения многообразия жанров, стиля, творческих индивидуальностей поэзия 30-х годов — явление исключительно интересное и значительное. Но, как было замечено вначале, особые заслуги она имеет в создании массовой песни.
Без преувеличения можно сказать, что ни одна эпоха до этого и после не дала за столь короткий срок такого количества подлинно народных песен. Почти все поэты и композиторы работали над массовой песней.
Главной причиной столь активного развития массовой песни была потребность выразить в новых социальных условиях мироощущение народных масс. Боевая массовая песня-гимн, господствовавшая в предшествующие годы, не могла полностью удовлетворить духовные запросы современника.
Буквально в течение нескольких лет советскими поэтами было написано огромное количество песен самого разнообразного характера — от маршевой до лирической. Получившие широчайшую популярность и ставшие на долгие годы основным песенным репертуаром советского народа, песни поэтов 30-х годов — особенно М. Исаковского, В. Лебедева-Кумача, А. Суркова — охватывали большой круг чувств, мыслей, переживаний и настроений современников.
Задача создания новой массовой песни была чрезвычайно трудной. Русский народ имел к тому времени богатейшие традиции народной лирической и революционной песни. Но поэты и композиторы хорошо понимали, что ни подражание старым образцам, ни эксплуатация поэтики народной песни не могут дать должного результата. Они стремились создать такие песни о современности, которые бы, учитывая многовековой опыт песенной культуры народа, были по своей основной настроенности не столько похожими, сколько непохожими на старые лирические песни и вместе с тем передавали более интимные стороны духовной жизни советских людей, чем революционная гимническая песня. Это были в полном смысле слова новаторские поиски.
Торжественно-патетическая и историко-революционная массовые песни 30-х годов развивались в направлении синтеза двух традиций — лирической и гимнической песни. Наиболее характерными в этом смысле являются «Песня о Родине» В. Лебедева-Кумача, «Конармейская» А. Суркова, «Каховка» М. Светлова, «Орленок» Я. Шведова, «Песня о Щорсе» М. Голодного, «Прощание» («Дан приказ: ему — на запад…») М. Исаковского и др. Эти песни, продолжая традиции боевой революционной песни гражданской войны, существенно отличались от них. Если раньше, при всем своеобразии и могучей красоте мелодий, мотивов и образов, в революционных песнях преобладал пафос открыто-агитационного призыва, боевого декларативно-политического лозунга («Смело мы в бой пойдем за власть Советов», «Штыками и картечью проложим путь себе», «Карьером, карьером, — давай, давай, давай!», «Смело, товарищи, в ногу!», «Наш паровоз, вперед лети» и т. п.), то в песнях 30-х годов идея революционности утверждается значительно более многообразными и более «очеловеченными» поэтическими образами. Вместо слишком общих, коллективных героев («мы», «наш», «армия труда», «товарищи», «рабочие и крестьяне» и т. д.) главными становятся индивидуализированные герои — участники и творцы революции… На «этапах большого пути» проходит горящей Каховкой девушка в «походной шинели»… «Загорелый, запыленный пулеметчик молодой» мчится в тачанке-ростовчанке… Полудетский облик еще неокрепшего, но гордого и смелого Орленка, которому «не хочется думать о смерти «в шестнадцать мальчишеских лет», наводит страх на врагов… Именно эти образы простых и милых, сильных и нежных, непреклонных и отчаянных людей чаще всего воплощают в песне 30-х годов всю мощь революционного энтузиазма и самоотверженности.
Совершенно невозможное для 20-х годов раскрытие темы гражданской войны — через сугубо лирическую песню — стало типичным для массовой песни 30-х годов: «Девичья печальная» А. Суркова, «Прощание» («Дан приказ: ему — на запад…») М. Исаковского, «Я на подвиг тебя провожала» В. Лебедева-Кумача, «Песня о казачке» С. Алымова. Причем очень многие поэтические образы этих песен, и даже нередко сюжеты и главные герои, как в «Девичьей печальной» А. Суркова, навеяны народно-песенными мотивами.
Революция предстает в песнях этих лет более жизненно-конкретной и более драматичной. Лирика властно проникает даже в героическую песню, рассказывающую о выдающихся полководцах гражданской войны, благодаря чему образы борцов выглядят более отепленными дыханием живого человеческого чувства (ср., например, «Конницу Буденного» Н. Асеева (1923) и «Чапаевскую» А. Суркова (1932) и др.).
Этот процесс в еще большей мере охватывает массовую песню о современности, которая в подавляющем большинстве своем — лирическая или лирико-патетическая («Вдоль деревни» и «Спой мне, спой, Прокошина» М. Исаковского, «Тайга золотая» А. Прокофьева, «Песня о встречном» Б. Корнилова, «Поволжанка» и «Расставание» А. Суркова, «Песня о Волге» В. Лебедева-Кумача, «Песня о Москве» В. Гусева, «Новый Днепр» С. Алымова и многие другие). Своеобразной эмблемой массовой лирической песни стала «Катюша» М. Исаковского.
Если же взять, например, красноармейскую песню 30-х годов как разновидность героической, то нетрудно заметить, как органически впитала она и традицию гимнической революционной песни с ее раздольным и мужественным напевом («Казачья» А. Чуркина, «Краснофлотский марш» В. Лебедева-Кумача), и принцип ритмической организации стиха старой солдатской походной песни («Полюшко-поле» В. Гусева, «Конармейская» А. Суркова, «Как у дуба старого» А. Софронова), и мотивы лирической народной песни о встречах и расставаниях («Шел со службы пограничник» М. Исаковского). Чаще всего эти разнородные поэтические традиции осваиваются нераздельно.
