Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

Вы, братцы, други милые,
Родимые ребятушки,
Народные солдатушки
Да люд мастеровой!
Пишу я вам послание,
Пишу-то не умеючи,
Нескладно да неграмотно,
А только – от души.
Душа ж моя – мужицкая,
Мужицкая – крестьянская,
Совсем она измаялась,
Измаялась-измучилась,
Кажинный день болеючи
От горестных вестей.
Приходят к нам те вестушки,
Те вестушки столичные,
В деревни наши бедные,
В медвежьи уголки,
Приходят безо времени
Да без желанной радости.
Уж мы-то ждем их, ждем,
В тоске великой маемся,
Надёжою питаемся
На наших на заступничков,
Родных своих ребятушек,
Ребятушек-солдатушек,
На люд мастеровой:
Они-де нас ученее,
Они-де нас смышленее,
У них-де крепче головы,
Им все там больше ведомо:
Что? Как? И почему?
У них-де хватит силушки,
У них-де станет смелости,
Что смелости-умелости
Стать крепко на своем:
Не выдать люда бедного,
Рабочего-крестьянского,
Извечным нашим ворогам
Мирским всем захребетникам, –
Не выдать нипочем!
Но вести все приходят к нам
Такие ль безотрадные,
Такие ль безутешные,
Что верить им не хочется.
Да статочное дело ли,
Да может ли то быть.
Чтоб вы так с толку сбилися,
Так потеряли головы,
Так разошлися с совестью,
Что у попов, чиновников,
Министров и сановников,
Разъевшихся помещиков,
Купцов расторговавшихся,
Банкиров-миллионщиков,
У подлых их прислужникоз,
Угодников-ласкателей,
У подхалимской сволочи
Пошли на поводу?!
Да разве ж это мыслимо,
Чтоб речи их неправые,
Неправые-лукавые
Пришлися всем вам по сердцу;
Чтоб шипы их змеиные
За песни соловьиные
Казаться стали вам?!
Вы, братцы, други милые,
Родимые ребятушки,
Народные солдатущки
Да люд мастеровой!
Очнитеся, одумайтесь
Да к совести прислушайтесь,
Раскиньте головой:
Кому вы так доверились,
На чьи слова туманные,
Туманные-обманные
Огульно положилися?
Кто совесть вашу вывихнул?
Кто ум вам замутил?
Забыли вы пословицу
Хорошую, народную:
Ковать железо надобно,
Покамест горячо.
Раз время потеряете –
А вы терять уж начали, –
То напоследки сядем мы,
Как раки на мели.
Доверившись обманщикам,
Господским потаковщикам,
Объевшися посулами,
Тех песенок заслушавшись,
Что власти завели,
Мы под конец останемся
Всё теми ж остолопами,
Господскими холопами –
Без воли, без земли.
Того ли вам хотелося,
К тому ли вы стремилися,
Когда в порыве радостном
Царя осточертелого
С его лихой опричниной
В единый дух смели?
А нынче та опричнина,
Прияв личину новую,
Втирая вам очки,
Уж поднимает голову,
Смелее озирается,
Бойчее огрызается,
Братается с нагайками
И тянется к хлысту.
Покамест вы толкуете,
Как, дескать, по-хорошему,
Без лишнего стеснения,
 – Не дай господь – насилия! –
По чистой справедливости
С крестьянами – помещиков,
С рабочими – заводчиков
Как-либо примирить,
Так, чтоб одним досталося
И у других осталося,
Чтоб нареканий не было
От черни околпаченной,
Наипаче ж от господ, –
Пока вы так стараетесь,
Пока вы распинаетесь,
Попы, купцы, господчики,
Помещики, заводчики,
Все ироды, кому,
По божью попущению,
Верней – по нашей глупости,
Покорной нашей тупости,
Досель жилося весело,
Вольготно на Руси,
Они не ждут – готовятся,
Они не остановятся,
Хо-хо, ни перед чем!
За то, что не умели вы,
За то, что не хотели вы
Напрячь свои все силушки
Да так на богатеев всех
Налечь, прижать их так,
Чтоб им дыханья не было,
Чтоб затрещали косточки,
Чтоб жирная да толстая
Кишка их сразу лопнула,
Чтоб больше им, кабалыцикам,
Захватчикам, нахвалыцикам,
Податься было некуда,
Чтоб был им тут капут;
За то, что сплоховали вы,
За то, что дело начали,
Да дела не доделали,
Его по вашей милости,
Опять собравшись с силами,
Оставшись воротилами,
Как были, миллионщики
Доделают по-своему:
Еще, вишь, ими кровушки
Народной мало пролито
В проклятой, злыми гадами
Для их несметных прибылей
Затеянной войне;
Еще, вишь, недостаточно
Чужих полей засеяно
Крестами надмогильными;
Еще, вишь, мало пущено
По белу свету маяться
Калек и вдов-сирот;
Еще им, вишь ты, кажется,
Что мало ими нажито,
Что мало мы обобраны,
Не все еще лишилися
Последних животов;
Душа у них тревожится.
Им, аспидам, неможется,
Им непременно хочется
Дорваться до последнего,
Чтоб опосля войны,
Пустивши всех нас по миру,
Им было бы удобнее,
Голодных, обессиленных,
Прибрать нас всех к рукам.
Солдатушки-ребятушки,
Три года воевали вы,
Три года вас мытарили,
Гоняли на убой, –
Но, видно, мало прежнего;
Еще вы повоюете,
Еще вы погорюете,
Еще беды натерпитесь,
На смерть пойдете верную –
Во здравие захватчиков,
Во славу их мошны!
Вы, братцы, други милые,
Родимые ребятушки,
Народные солдатушки
Да люд мастеровой,
Очнитеся, одумайтесь
Да к совести прислушайтесь.
Раскиньте головой!
Очнитеся, опомнитесь,
Не выдайте, голубчики,
Себя и нас не выдайте
Извечным нашим ворогам,
Грабителям-насильникам,
Мирским всем захребетникам.
Сестер и братьев вспомните,
Старуху мать родимую
И старого отца!
Единым горем вскормлены,
Единой волей спаяны,
Своею силой гордые,
В своем решенье твердые,
Ряды сомкнувши стройные.
Железные, спокойные,
За наше дело общее,
За наше дело правое,
За долю всенародную
Постойте до конца!

Писал сие послание –
Подтянутой губернии,
Уезда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
А той деревни Босовой
Мужик Яким Нагой.

Богачи везде шныряли,
Даром часу не теряли, –
Разослав своих послов,
Не жалели сладких слов.
На Дону от них посольство
Бьет челом за хлебосольство:
«Ой вы, бравые донцы,
Боевые молодцы!
Окажите вы нам дружбу,
Сослужите вы нам службу,
Помогите сбить рога
У проклятого врага,
У немытой, черной голи,
Что кричит: земли и воли!
День упустим – не вернем.
Голь наглеет с каждым днем.
Не поставьте ей преграды, –
Сами ж будете не рады!»
   Отвечала старшина:
   «Ваша голь хотя страшна,
   Нам своя страшнее вдвое.
   Но правленье войсксвог
   Все ж в руках у нас пока.
   Ладно: будут вам войска!»

   Товарищ дорогой,
   Согнись дугой,
Подставь покорно спину:
Так подобает «гражданину»,
   Стоящему за «временную власть».
   Хлебнув свободы всласть,
   Остепенись маленько:
Освобожденье ты отпраздновал раненько.
Нет, милый, нам с тобой свобода не с руки.
   Обидно – не обидно,
   А по всему, брат, видно,
Что путь для нас один: в казачьи батраки.

   Теперь смекай-ка:
   Жила-была нагайка.
   Не говоря про старину,
   Совсем недавно
   Нагайка славно
   Стегала спину не одну.
На царский зов она всегда неслась охотно,
Чтоб вольный дух унять в народных бунтарях,
   Зато самой при всех царях
   Жилося ей весьма вольготно,
   Не то чтоб, скажем, там какому батраку
             Аль мужику,
   Спадающему с тела
   У своего куриного надела.
Но вот мы дожили до радостной зари:
   Верх взяли бунтари!
   Свалив грабительскую шайку,
Почал народ судьбу устраивать свою
И голытьбу сзывать в единую семью.
   Да позабыл, вишь… про нагайку!
   Нагайка ж исстари «вольна»,
И волю понимать способна лишь она.
Свободой новой ей мозгов не затуманить,
И вправе потому она «дуван дуванить»,
   Судить нас, бедных, и рядить,
   То-бишь – «порядок наводить».
   Что ж? Это дело ей не внове!
   Но… все ль нагайки наготове,
   Чтоб двинуться в поход
   На трудовой народ?
Не атаман ли тут толкует с атаманом,
Как войско с толку сбить предательским обманом,
«Казацкой вольностью» и мусором «свобод»?

   Казаки, грустная моя побаска эта
Ужель останется без братского ответа?
Казаки, вам пора, пора глаза открыть:
Кто подбивает вас на Каинову прыть?
   Родные братья наши,
Вы не разделите с богатым общей чаши.
   У трудового казака
Ввек не поднимется на бедный люд рука.

«Что нам в пользу – то и гоже.
А попы ведь сила тоже! –
Порешили богачи. –
Две пудовые свечи,
Аналойчик да икона
Да духовная персона…
„От Матфея“ там „глава“…
Про смирение слова…
Раз писанье – значит, свято,
Люди ж верили когда-то…
Так попробуем теперь…»
Богачи стучатся в дверь
К архипастырю Андрею,
Из Уфы архиерею:
«Архиерей наш, архиерей,
Спаси нас, грешных, от бунтарей.

   Трещит Расея!
   Прошло блаженство.
   Одна надея
   На духовенство,
На дым кадильный из алтарей.
Спаси нас, грешных, отец Андрей!

   Нам без лазейки
   Спасенья нету,
   Две-три статейки
   Дай нам в газету,
Чтоб в назиданье простой толпы
Могли читать их в церквах попы!»

   «В оковах пастырь…
   В разброде стадо…
   Целебный пластырь
   Сыскать нам надо,
Чтоб злую рану закрыть скорей», –
Рек, прослезившись, отец Андрей.

   И, ощутивши
   Прилив отваги,
   Скорей схвативши
   Кусок бумаги,
Стал он «Биржевке» строчить статью,
В высоком стиле галиматью:

   «Не надо злобы!
   К чему бунтарство?
   Нам надо, чтобы
   Окрепло царство,
Борьбы знамена в архивы сдать,
Да осенит нас тишь-благодать.

   Без отреченья,
   Без примиренья,
   Без подчиненья
   И без смиренья
Не избежать нам лихой беды!» –
Твердил епископ на все лады.

   Коря сноровку
   Социалистов,
   Стриг «под Биржевку»
   Евангелистов.

Ведь это ж, отче, простой обман?!
Опять с амвонов пускать туман?

   Чтоб люд наш темный
   Опять толпами
   На зов погромный
   Шел за попами?!
Скажи все ясно, святой отец,
Твоих статеек какой конец?

Клевета – большое дело.
Клевету весьма умело
Богачи пустили в ход,
Чтобы с толку сбить народ.
Всюду шнырили оравы
Ловких сбытчиков отравы.
Подрядились в «языки»
Все заштатные шпики.

      «Вечор девки, вечор девки
      Пиво варивали».
   Два шпика у Малой Невки
      Разговаривали:
Шпик 1-й. «Ты скажи, скажи, бродяга,
      Где ты маешься
   И каким ты, лярва, делом
      Занимаешься?»
Шпик 2-й. «А я, братко, живу гладко
      Да не маюся,
   А я прежним нашим делом
      Занимаюся!»
Шпик 1-й. «Царь небесный! Пресвятая
      Богородица!
   Новый строй ужель шпиками
      Обзаводится?»
Шпик 2-й. «Ну, шпиками – не шпиками.
      Шпик шельмуется.
   То же дело по-иному
      Именуется.
   По-иному наше дело
      Привечается.
   С похвалой в газетах многих
      Отмечается.
   В буржуазную газету
      Лишь заявишься,
   Сразу, братец мой, в почетный
      Угол ставишься.
   Так и льнут к тебе писаки,
      „Куш“ подсовывают,
   В десять перьев твои враки
      Разрисовывают.
   Битый час проврешь им, точно
      Неприкаянный.
   Прешь про ленинцев нарочно
      Брех отчаянный.
   Тут они глаза закатят
      Умилительно!
   Как за все потом заплатят, –
      Удивительно!»

   Два шпика пошли, обнявшись,
      Вдоль над Невкою.
   Вот вся песня, – остановка
      За припевкою.
   А припевки после спеты
      Были разные.
   Затянули все газеты
      Буржуазные:
   «Миру, вишь ты, „Правда“ рада.
      Показательно!»
   «Разгромить всю „Правду“ надо
      Обязательно!»

Воры, сыщики, громилы,
Биржевые крокодилы,
Толстосумы-живоглоты,
Мироеды-патриоты –
Все, кто был царям оплотом,
Кто кормился кровью-потом
Обездоленного люда…
Вот пошел поход откуда!
Вот кто, брызжа злою пеной,
«Правду» стал корить… «изменой»!
Черносотенная рать
Стала шибко напирать,
Сам эсер, кряхтя до сроку,
Лишь подмигивал ей сбоку.
К черной банде напрямик
Лез в объятья меньшевик.
Связь погромная готова.
Разгромили «Правду» снова!
Был приказ властей таков:
«Не щадить большевиков!
Уничтожить всех их сразу,
Как зловредную заразу.
Главарей арестовать,
Чтоб не смели бунтовать!»
Написать приказ не штука,
Да искать попробуй, ну-ка!
«Как тут быть?» – «Хватай гуртом,
Разберемся уж потом!»

Меньшевик, эсер, ликуя,
Ловят за полы буржуя:
«Счет сведя с большевиком,
Заживем теперь ладком.
Съезд в Москве устроить нужно,
Чтоб потом работать дружно,
Петь под общий камертон.
Заказать нам, что ль, вагон?
Завтра, что ли-ча, поедем?»
Но буржуй рычит медведем:
«Человек я, что ж – прямой:
Камертон-то будет мой!»
«Ваша светлость! Что вы, что вы!
Мы ж для вас на все готовы.
Вместе будем отвечать.
Не извольте лишь серчать!»

Съезд в Москве прошел на диво!
Богачи весьма ретиво
Повели свои дела.
Вот комедия была!
Перед их враждебным станом
Распинались Либер с Даном,
Меньшевистские «вожди» –
От козла удою жди!:.
Видно птицу по полету.
Буржуазному помету,
Лебезя и так и сяк,
Тож поклонится не всяк.
И эсеров брали корчи,
Но, как зуб от давней порчи,
Стыд у них пропал давно:
Пели с Даном заодно!