Николай Алл - Русская поэзия Китая: Антология

Вы эмигрант. В чужой стране
Я тоже эмигранткой стала,
И я была на этом дне,
Где поэтичного так мало…
Но, жизнь начавши жить сначала,
Я не жалею прежних лет
И не грущу о них нимало…
            Ведь счастья не было и нет!

Я здесь не по своей вине,
Но тем острее жизни жало!
Я лишь стараюсь, чтоб извне
Ничто мой мир не нарушало,
И дней пустых пустое зало
Мертво, как выцветший портрет.
Давно умолкли звуки бала,
            А счастья не было и нет!

И все ж к одной, к одной весне
Мечта моя летит устало…
Тогда весь мир пылал в огне,
Но я, я верила, я знала,
Есть чувства верного закала,
Их не притупит горечь лет…
Теперь сказать пора настала,
            Что счастья не было и нет!

Не будем пить до дна бокала,
На дне всегда один ответ:
Все это уж не раз бывало,
            Но… счастья не было и нет!

Стою в немой тоске пред каменной твердыней.
Несокрушим, как сталь, безжалостный гранит.
Стеной грехов моих, безумья и гордыни
Воздвигнут предо мной железный монолит.

Где веры взять тепло и благодать молитвы?
Как холод растопить росой горячих слез,
Когда в душе лишь пыл неукротимой битвы,
И ненависти яд, и ярости хаос?

Открой, открой, молю, мне покаянья двери,
Дай мне простить врагам, как Ты прощал долги,
И чудо мне яви, чтоб я сказала: «Верю,
Неверью моему, Спаситель, помоги!»

О Боже, снизойди к рабе Твоей лукавой!
Кровоточит душа, а сердце, словно лед…
Мне застит солнца свет туман вражды кровавой
И мрак, зловещий мрак со всех сторон ползет.

Вот я в слезах, в тоске перед Твоей святыней,
Но нет, несокрушим безжалостный гранит,
Стена грехов моих, безумья и гордыни,
Преграда тяжкая, железный монолит!

Ржавчиной разъедена листва,
Рыже-красная легла трава.

Пожелтевший плющ, как кружева,
Обнял домик у сырого рва.

В этом домике всегда темно —
Зелень занавесила окно…

У крыльца костры из георгин —
Ярко-красные, один в один…

По ночам грохочут поезда
И отстукивают: «Да, да, да…»

Говорят колеса: «Навсегда».
Повторяют: «Вдаль… туда, туда…»

А утрами — стаи журавлей
Над верхушками высоких тополей.

Это осень, это дым костров,
Пахнущих и пряно, и остро,

Это грусть о лете, о цветах,
В Лету канувших минутах и часах.

Это первые сединки в волосах,
Паутинки клейкие в кустах.

Занесенная метелями,
Снится мне страна моя…
Небо над седыми елями
Сеет снег, тоску тая.

О, как больно мне, потерянной,
Как до слез чего-то жаль!..
Там, в стране далекой северной
Ослепительная даль.

Посеребренный сединами,
Там высокий дремлет лес,
И, закованные льдинами,
Реки спят синей небес.

О, страна моя тревожная,
Необъятность вся и ширь,
Как надежда невозможная
Манишь ты меня, Сибирь.

Мне тогда было девять лет,
Я носила длинные косы,
Ярко-красный набок берет.
Целый день задавала вопросы:

Почему у мамы глаза
Зеленеют, когда смеются?
Почему только летом гроза?
Почему ивы плачут и гнутся?

Слепо верила: принц живет
За высоким лесом дремучим
И, как вырасту, он найдет
Замок роз — по шипам колючим.

А пока — была влюблена
В черноглазого мальчика — Борю…
Как была хороша весна
И как остро первое горе!

Он со мною бывал жесток,
Изводил и дразнил часами,
Но порой приносил цветок
И дарил — словно рыцарь даме.

За цветок, за небрежный взор
Полюбила его невольно
И всегда люблю с этих пор
Только тех, кто делает больно.

Я разучилась ревновать,
Я больше не живу мечтами,
Я бросила стихи читать
И ждать чего-то вечерами…

Да, можно безмятежно жить.
Презрительно и молчаливо, —
И только втайне нежной быть,
И верность бережно хранить,
И не искать любви счастливой!

Есть в музыке далекой в синий час
Неповторимая, волнующая прелесть,
И в переливах музыкальных фраз
Вся сладость звонкого и теплого апреля.

Есть сладость в боли и в разлуке, друг,
Когда ты знаешь, что любовь сильнее
И всех сомнений, и врагов вокруг,
Сильнее даже нас самих — нежнее…

И в этом мире страшном счастье есть,
Бояться лишь страдания не надо.
И помнить, что у каждого свой крест,
Своя дорога вглубь земного сада…

Отмеренные кем-то наши дни
Полны тревоги, но в них привкус счастья.
Во мраке ярче светятся огни,
Нас согревая в холод и ненастье.

Пожелтела в саду трава,
Вечера над рекой тихи…
Пересказаны все слова.
Перечитаны все стихи…

И седеет твоя голова.

Это было уже не раз.
Это будет опять, опять…
Осень, свет твоих синих глаз
И тоска, что нельзя понять,

Для чего надо всем умирать?

 За окном снеговая мистерия —
Снег на землю упал и не тает.
Это ангелы свои перья
Уронили на нас, улетая.

В небо ангелы улетели
Белокрылой воздушной ратью.
Улетая, сладостно пели…
В первом снеге, в алом закате
И в стихах лишь звучат их трели.

Не высказать, не выразить тоски,
Что неустанно точит мою душу…
Чуть шелестят густые тростники,
И сердце бьется тише, тише, глуше…

Теперь зловещим кажется мне все —
Закат сквозь нависающие тучи,
И этот ветер, что грозу несет,
И сизых гор нахмуренные кручи.

Во всем я знаки смерти нахожу,
Повсюду вижу злобу и угрозы…
По вздыбленной земле одна брожу,
Предчувствуя отчаянье и слезы.

И только свет любви моей земной
И вера в чудо, чудо воскресенья,
Мне помогает жить совсем простой
И не страшиться близкого крушенья.

Пусть гибель ждет людей — тебя, меня…
Я одного лишь попрошу у Бога,
Чтоб в вихре разрушенья и огня
Была у нас с тобой одна дорога.

Довольно клятв, не надо слов любви,
Давно утрачено благоуханье
Произносимых прежде при свиданьи
Нелепых слов о пламени в крови.

Умей смирять желания свои.
Прячь и храни и радость, и страданье,
Настойчив будь в минуту испытанья,
Но только плащ иллюзий не сорви.

О, вечные, неясные мечты…
Под дымкой их любимые черты,
Преображенные, сияют ярко…

И пусть обман скрывает томность глаз,
Благословишь лукавство ты не раз
За нежность губ, целующих так жарко.