Варлам Шаламов - Собрание сочинений. Том 3

Усиливающийся дождь
Не нужен мне.
И скоро высохнет чертеж
Дождя в окне.

И осторожные штрихи
Его руки
Как неуместные стихи —
Черновики.

Все ветра вытерто рукой,
Стекло блестит.
Ложится солнце на покой
И долго спит.

Усиливающийся ливень
Не делает меня счастливым.
Наоборот —
Неразрешимейшая задача —
Лишая мир истоков плача,
Идти вперед.

Быть может, и не глушь таежная,
А склад характера, призванье
Зовет признания тревожные,
Зовет незваные названья.

Автобусное одиночество
И ненамеренность дороги —
Приметы для предмета зодчества,
Для слов, разломанных на слоги.

Служить на маяке механиком,
Подмазывая ось вселенной,
Следя за тем, как люди в панике
Ее смещают постепенно.

Не труд машины вычислительной,
Оборванный на полуфразе.
А всех созвездий бег стремительный
В еще Колумбовом экстазе.

Природа славится ответами
На все вопросы роковые —
Любыми грозами, кометами,
Увиденными впервые.

Далекая от телепатии,
Воспитанная разумно,
Она лишь звездочета мантия,
Плащ серебристо-лунный.

Все осветилось изнутри.
И теплой силой света
Лесной оранжевой зари
Все было здесь согрето.

Внезапно загорелось дно
Огромного оврага.
И было солнце зажжено,
Как зажжена бумага.

В лесу листок не шелохнется —
Такая нынче тишина.
Никак природа не очнется
От обморока или сна.

Ручей сегодня так бесшумен —
Воды набрал он, что ли, вот,
И сквозь кусты до первых гумен
Он не струится, а течет.

Обняв осиновую плаху
И навалясь на огород,
Одетый в красную рубаху,
Стоит огромный небосвод.

Я живу не по средствам:
Трачу много души.
Все отцово наследство —
На карандаши,

На тетрадки, на споры,
На дорогу в века,
На высокие горы
И пустыни песка.

Я одет так легко,
Что добраться домой невозможно,
Не обсохло еще молоко
На губах, и душа моя слишком тревожна.

Разве дождь — переждешь?
Ведь на это не хватит терпенья,
Разве кончится дождь —
Это странное пенье,

Пенье струй водяных, так похожих на струны,
Эта тонкая, звонкая нить,
Что умела соединить
И концы и кануны?

Как на выставке Матисса,
Я когда-нибудь умру.
Кто-то сердце крепко стиснет,
Окуне г в огонь, в жару.

Поразит меня, как лазер,
Обжигающ и колюч,
Оборвет на полуфразе
Невидимка — смертный луч.

Я присяду у порога,
Острый отразив удар,
Понемногу, понемногу
Отобьюсь от смертных чар.

И, уняв сердцебиенье,
Обманув судьбу мою,
Одолев оцепененье,
Продолжать свой путь встаю.

Как пишут хорошо: «Испещрено…»
«Вся в пятнах крови высохшая кожа».
А мне и это нынче все равно.
Мне кажется — чем суше и чем строже,

Тем молчаливей. Есть ли им предел,
Ненужным действиям, спасительным отпискам,
Венчающим любой земной удел,
Придвинутый к судьбе так близко.

Суеверен я иль нет — не знаю,
Но рубаху белую свою
Чистую на счастье надеваю,
Как перед причастьем, как в бою.

Асептическая осторожность —
Древняя примета разных стран,
Древняя заветная возможность
Уцелеть после опасных ран.

Приглядись к губам поэта,
Угадай стихов размер
И запомни: чудо это,
Поучительный пример, —

Где в прерывистом дыханье
Зрению доступный ритм
Подтверждает, что стихами
Жизнь о жизни говорит.

Дорога ползет, как червяк,
Взбираясь на горы.
Магнитный зовет железняк,
Волнует приборы.

На белый появится свет
Лежащее где-то под спудом —
Тебе даже имени нет —
Подземное чудо.

На небе бледно-васильковом,
Как облачко, висит луна,
И пруд морозом оцинкован
И стужей высушен до дна.

Здесь солнце держат в черном теле,
И так оно истощено,
Что даже светит еле-еле
И не приходит под окно.

Здесь — вместо детского смятенья
И героической тщеты —
Одушевленные растенья,
Деревья, камни и цветы…

Волна о камни хлещет плетью
И, отбегая внутрь, назад,
На берег выстелется сетью,
Закинет невод наугад,

Стремясь от нового улова
Доставить самой глубине
Еще какое-нибудь слово,
Неслыханное на дне.

Как в фехтовании — удар
И защитительная маска, —
Остужен вдохновенья пар,
Коварна ранняя огласка.

Как в фехтовании — порыв
К ненайденному совершенству, —
Всех чувств благословенный взрыв,
Разрядки нервное блаженство.

Ведь в этом беспокойном лете
Естественности нет.
Хотел бы верить я примете,
Но — нет примет.

Союз с бессмертием непрочен,
Роль нелегка.
Рука дрожит и шаг неточен,
Дрожит рука.

Вечерний холодок,
Грачей ленивый ропот —
Стихающий поток
Дневных забот и хлопот.

Я вижу, как во сне,
Бесшумное движенье,
На каменной стене
Влюбленных отраженье.

Невеста и жених,
Они идут как дети,
Как будто кроме них
Нет ничего на свете.

Летом работаю, летом,
Как в золотом забое,
Летом хватает света
И над моей судьбою.

Летом перья позвонче,
Мускулы поживее,
Все, что хочу окончить,
В летний рассвет виднее.

Кажется бесконечным
День — много больше суток!
Временное — вечным,
И — никаких прибауток.

Не чеканка — литье
Этой медной монеты,
Осень царство свое
Откупила у лета.
По дешевке кусты
Распродав на опушке,
Нам сухие листы
Набивает в подушки.
И, крошась как песок,
На бульвар вытекает,
Пылью вьется у ног
И ничем не блистает.
Все сдувают ветра
На манер завещанья,
Наступает пора
Перемен и прощанья.

Мир отразился где-то в зеркалах
Мильон зеркал темно-зеленых листьев
Уходит вдаль, и мира легкий шаг —
Единственная из полезных истин.

Уносят образ мира тополя
Как лучшее, бесценное изделье.
В пространство, в бездну пущена земля
С неоспоримой, мне понятной целью.

И на листве — на ветровом стекле
Летящей в бесконечное природы,
Моя земля скрывается во мгле,
Доступная Познанью небосвода.