Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Ну, что-нибудь еще. Ты очень глуп
И оттого забавен. Говоря
По совести, мне нравится порой
Твоих нападок выпады кривые
Небрежной тростью веско отражать.

Слова, слова! Одна несправедливость, —
И кто б еще в неравном поединке
Противу шпаг и кованых доспехов
С таким искусством мог бы защищаться
Оружием картонного закала,
Дозволенным к ношенью при дворе?
Увы, старик Иеремия мудр,
Но неудачник от рожденья. Впрочем —
И ваша милость, пресветлейший принц,
Похвастаться удачей вряд ли может.

Я? Почему? Смирение и скромность,
Как говорят латинские отцы,
Двойное украшение. Я скромен,
Ну — и смиренен, да к тому же — принц.

Так, так. Судьба обоим нам в насмешку
Помазала немного сладким губы:
Я шут придворный и слегка советник,
Но мог бы быть философом, поэтом
И мало ль чем еще? Проклятый горб
Определил иную мне карьеру.
Я шут. А вы — вы только принц, не больше.
Семь лет — супруг покойной королевы,
Да, принц-консорт, — куда как это лестно,
Потом отец, достойный короля,
И регент полновластный, — что еще?
Но — не король… Ученые арабы,
Что выдумали алгебру, назвали б
Вас королем, но мнимым. Так сказать,
Квадратный корень минус-короля.
Бездельники к тому же утверждают,
Что сам Аллах величиной подобной
Побрезгует как явно несъедобной.

Всё это так. Но желчи шутовской
Не следует чрезмерно разливаться, —
Тем более что как-то на досуге
Я прочитал старинный перевод
С халдейского: «Откуда есть урод,
Иль Клитово внимание о друге».
В главе седьмой — «О жалостном больном,
Который был изрядным болтуном» —
Клит говорит, что стоит лишь проткнуть
Язык злослова острым чем-нибудь, —
Стальной иглой иль штопором железным,
И — «оный шут становится полезным».
Цитирую на память, но дословно.

Неровен час. Еще недоставало,
Чтоб к титулам, и громким именам,
И к прозвищам наследственным своим
Аптекарский ярлык вы прилепили.
Легко сказать — быть пациентом принца.
Мне эта штука вовсе не по вкусу;
К тому же я шаблона не поклонник
И не терплю бессмысленных традиций.
Проткнуть язык — всегда одно и то же —
Хоть в этом бы какой-нибудь прогресс…
И что за толк в лечении таком?
Ведь сотни лет, наверно, неспроста
Молва гласит, что за язык шута
И господина славят остряком.
Но я спешу. Мне нынче недосуг.
Прощайте, принц, вы в сильном раздраженье,
И кстати мне подумать о делах.

Он прав. Судьба, насмешливая ведьма,
Ко мне суровей, чем к нему. Всю жизнь,
Всю жизнь так яростно мечтать о троне —
И не подняться выше двух ступеней…
О, так желать!
Ребенок пятилетний,
Предпочитающий венцам и тронам
Колени няньки и игру в лошадки, —
Король. А я всё жду, всё жду — и тщетно.
Считаю дни и годы, и надежды,
И мелкой знати низкие поклоны,
И челяди почтительные взгляды,
И знаю — всё мираж. Болотный призрак —
И эта власть, убогие лохмотья
Ненастоящей мантии, что милость
Обычая мне щедро подарила, —
Она томит и жжет, как оскорбленье.
Желать как я! Дышать одним желаньем,
Все радости угрюмо запереть
В глухой сундук несбыточных расчетов
И, медленно слоняясь по углам,
Однажды ночью сердце окровавить,
Зарезать жалость цепкую и труп
Для любопытных опытов припрятать —
И всё затем, чтоб, выгорев дотла,
Золу души развеять по дорогам,
Которые открыты для других.
Да, может быть, пока я размышляю,
Друг всех бродяг, болтливый идол черни,
Филипп, ублюдок жалкий и лукавый,
Подсчитывает спорные права
И точит волчьи зубы на корону.
Она уже заметно покачнулась,
Вся в трещинах и в дырах. Первый ветер —
И полетит она бесславно в пропасть;
О, власть детей всегда полузаконна, —
Ведь у ребенка руки слишком слабы,
Чтоб в мяч играть свинцовой головой.
В такой игре — он лишь помеха, петля,
Сучок, который — должно растоптать,
Чтоб в дикой скачке конь не оступился…
Готов ли я? Свой замысел немой,
Как мать дитя, я выносил под сердцем;
Случайности предусмотрел и вычел.
Из всех друзей я выбрал только двух —
Расчет и точность. Эти не изменят.
Переступлю. Клеймо цареубийцы
Не жжет чела, венчанного короной —
Вот, за стеной, так невозможно близко,
Он сладко спит, и в карусели сна
Веселые игрушки оживают
Для новых игр, — а в детском горле бьется
И словно пляшет молчаливый призрак
Кровавых пальцев, судорогой сжатых…
Лишь дверь одна меж этим сном и мною!
Я весь в поту. В висках холодный скрежет.
И ноги ослабели.
(Подымается по лестнице)
Пять ступеней
Не в силах я перешагнуть. Как будто
Уже совсем решился.
Полно, полно, —
Спокойствие. Есть логика добра
И право зла. Жестокий узел долга
Их часто связывает вместе. Что ж,
Стяну узлы, и эта дверь за мною —

Ну-с, милый принц. Я выжал на досуге
Такой софизм из ваших поучений,
Клянусь Венерой… Впрочем, где же он?
Ага, должно быть, там, у ангелочка
В опочивальне. Вот же, я недаром
Всегда твердил, на каждом перекрестке,
Что у бедняги сердце золотое:
Червонец. Даже два червонца. Что?
Я не скуплюсь. Он добр — я щедр.
Мы квиты.

Ты просто стар и глуп, Иеремия,
И даже шутки умной не способен
Хоть вызубрить, как школьник, наизусть.
Суди нас Бог, — но, кажется, тебе
Пора бы о душе подумать толком.

Нам ум не чужд. Но глупость лишь одна
Назло уму назойливо умна.
Недурно, что? Вы завтра же Филиппу
Такую точно шутку сочините.
Ведь принц Филипп — Лукулл-от-каламбура,
И, может быть, светлейшая Мария
Рукоплескать вам станет за экспромт?
Красавица давно неравнодушна
К моим орехам в вашей скорлупе…
Однако? Ваша милость будто маску
Переменить успели? Вот потеха!
На вас лица нет — Правда, — вы бледны,
И даже губы криво посинели.
Иль мне мерещится. Великий Боже!
Ваш лоб в крови… Возможно ли? И руки…
Чья эта кровь?

Твоя, твоя, несчастный.

О, умираю!

Стража, гей, на помощь!
Сюда, ко мне!

Предательство, измена!
Король убит. Настигнутый убийца
Еще хрипит. Подосланный Филиппом,
Он это имя с кровью изрыгает…
Вы слышите? К оружию, к отмщенью!

Что он сказал? Король уже в соборе?
Идет сюда?

Здесь, хоть убей, не слышно.
Поверите ль? Я три часа стою,
Но с каждым часом новые подходят
И норовят, без правил и без чести,
Протиснуться на первые места.