Давид Бурлюк - Стихотворения

Ко мне вот-вот вдруг прикоснуться,
Уж ветер волос шевелит,
И заклинанья раздаются
Под сводом безразличных плит.
Но я молю с кривой улыбкой
Твою изменчивую лень,
Что если бы, хотя ошибкой,
Ты на меня роняла тень
И если б твой любовник вялый,
Покорный медленным устам,
Прикрыл хотя частицей малой
Моих телес заметный гам.
Сереет сумрак подземелья,
Врагов звончее голоса,
И кроет от ночного зелья
Мой лоб кровавая роса.

В глубоких снах.
Меня прельстила
Прозрачным взглядом синих льдов
И маленький цветок носила
Под говор медленных годов,
Теперь же я и сух и пылен
В гербариях полночных лиц
Твою тропу ищу бессилен
На улицах пустых столиц.

Из равнодушного досуга
Прохваченный студеным вихрем
Площадку скользкую вагона
Ногою судорожною мину,
И ветви встречные деревьев,
Взнеся оснеженные лица,
Низвергнутся в поляны гнева,
Как крылья пораженной птицы.

Слегка проворные глаза
Под равнодушными стенами
Ужели вы не указали
Тот путь простой к сторонним тучам,
Морозны окна и витрины
Вдоль расколовшейся толпы,
А взор принес живые крины
В насквозь прошедшие шипы.

Я должен голос неизменный
Из-за угла природы ждать,
Я должен средь людей искать
Того, кто носит знак немного
      сгорбленной камены.

Пока не запаханы все долины,
Пока все тучи не проткнуты шпилями,
Я маленькими бурями и штилями
Ищу сбежавшую природу, —
И в сетке из волос
И в парусе лица
Я тонкий день вознес
До древнего крыльца.

Зеленой губкой
Деревья над рекой
Еврейской рубкой
Смущен Днепра покой
Шуршат колеса
Рвет ветер волос
В зубах матроса
Дитя боролось.

По пыльной мостовой, вдоль каменных домишек
Где солнце давит мух измученный излишек,
Скрипит вонючая тележка.
Безжалостных утех притонов и гостиниц
Мимо —
Чуть тащится зверинец.
Хранима проворною рукой с бичом.
Звериных стонов нагота:
Клыки и когти не причем
За ржавою решеткой.
С гноящимся плечом
И глазками крота
Утиною походкой
Плетется слон.
Должно быть полдень, —
Ленивый звон над городом.
Верблюд не голоден
Жует конец рогожи.
На обезьяньи рожи
Глазеют прохожие.
За репицу слона
Хватаются мальчишки
Срывая прелый волос.
Под безглагольной крышкой
Топорщится облезшая спина
И треплется чей-то степной голос,
Быть может лисица или волк больной.
Рядом за стеной играют гаммы
У ламы со сломанной ногой
Привычные глаза…
Господи!
Когда же наконец будет гроза!?

Сухую кожу грустной девы
Гладит ветер географических пространств
На скалах столбчатых горы…

Ни солнце на небесном зеве
Ни плотность каменных убранств
Ни первоцветия дары

Не веселят худого тела.

— Зачем тепла и света больше
Пролито в русские пределы,
Когда во Франции и Польше

И в зиму кровь поля согрела?

Я знаю мертвыми напрасно пугают отворенных детей
Лишь те, кто забыты и бесстрастны
Знают судьбу молодых костей.

Люди ломают поколеньям суставы,
Чтобы изведать силу крови,
Но ведают ее уставы
Спокойные под ровной кровлей.

И если я в веках бездневных
На миг случайно заблужусь,
Мне ель хвоей ветвей черевных
Покажет щель в большеглазую Русь.

Есть, звуки что кричат нам с самою рожденья, —
Они всю жизнь сознанье стерегут.
Оглохшим на все дни их постоянным бденьем
Безболен уху звонкий жгут.
  Как воздух приросли они от колыбели
  К струне ушных пещер;
  И предкам радостным они всечасно пели,
  И слышал их третичный зверь.
Да! в этих звуках безголосых
Раньшерожденный говорит,
Хаос, дрожащий в звездных росах,
Далеко звуками горит.
  В них — шум земли, когда покорно
  Небес ломает пустоту,
  Болидов стон, когда бесспорно
  Они сгорают налету.
Вот плач комет, всегда томимых
Желаньем с кем-нибудь упасть,
Всегда влекомых неким мимо
В пространств таинственную пасть.
  Но эти звуки — лишь шептанья
  Пред гласом солнца в небесах,
  Когда оно полно желанья
  Земли целует волоса.

Какая нежная пустыня
Ланит, оставленных тобой,
Любви забытыя рабыня,
Алтарь без жертв богам слепой.

  И тень ресниц пересекала
  Какой благоуханный верт
  Сурово-милого закала
  Нагорной девы стройных черт.

И, просветленность познавая,
Налью елей в твою скудель,
Зажгу и радостными вайя
Украшу скромную постель.

  Прощай на век, но — помни — выну
  Душистый, где служил исоп,
  И прежде чем тебя отрину —
  Целую руки, грудь и лоб.

«Дай отлучиться ненадолго
К речным струям:
Дунай и Дон и Днепр и Волга
Ключи стенам».

  Молился так мой отрок хилый,
  Ко мне склонясь,
  А я сказал: «О, мальчик милый,
  Живи, смеясь…

Улыбка вечности подруга.
И может быть,
И может быть, лишь для досуга
Вьют парки нить».

Крику ворона дол внемлет
Струнной речи старика
Взглядом осени река
Тихий брег волной объемлет.

  Что я слышу увещанье
  Иль пророчество небес,
  Чуждый голосу чудес,
  Как найду тебе названье.

Ворон в небе отдаленном
Оком осени позвал,
Древним выкриком назвал
Тайны рун векам спаленным.

  Неподвижные курганы —
  Поля ветхого жильцы —
  Вы, прошедшего чтецы,
  Чародейной жизни враны.