Владимир Маяковский - Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925

Известно каждому,
         что с болота
никто не будет
          ждать умолота.
Ведомо всякому,
                что пески летучие
тоже не в радость,
         хозяйство мучая.
А самый главный
         землеробу враг —
расползающийся овраг.

В России
       болот —
         миллионы десятин.
Песков и оврагов
               немало тоже.
С землею неудобною
         бьемся до седин —
никак в одиночку
         покорить не можем.
Большую ненависть
         к землям таким
питал один крестьянин —
            Аким.
В Архангельской губернии
            из года в год
засасывала труд его
         сеть болот.
От болота кругом —
         в глазах зелено́.
От утра
   до самого ужина
солнца нет:
          над болотом
              туман пеленой.
И жена
   и ребята недужны.
Бился-бился Аким
     над болотом семь лет.
Честно горб
     карежил
            без лени.
Да ничто не в помощь
         проклятой земле, —
и задумал переселенье.
Тяжело расставаться
         с родною избой,
в путь
   в полжизни
         пускаться,
            странствуя.
Вот —
   навьючил Аким
            на воз скарбишко свой.
Перебрался с семьей
         в Астраханскую.

Тут бы всем хорошо:
         нет болот и следа,
солнце редко
     кроется тучею.
Да насела на плечи
         другая беда:
одолели пески летучие.
Те пески
   на пашню бесплодье несут.
Только ветер, и —
         ух! — посыпется!..
И в груди и в глазах
         от песков тех зуд.
И никак из песков
         не выбиться.
Бился-бился Аким,
         рассуждал: — Авось! —
Те и эти средства испробовал:
и навоз,
   и плетень,
     и песчаный овес —
не легчает житье хлеборобово.
Обветшает плетень,
         распылится навоз,
по овсу —
         только скот потопчется —
вновь песчаная корка
         разъедется врозь,
вновь песками
          заносит всё общество.
И сомненье забрало
         Акима опять:
— Зря здесь пашешь
         и зря боро́нишь.
Не осилить песка;
     значит, вновь отступать
в черноземную,
            под Воронеж.

Как решил —
     так и сделал.
            Кобылу в хомут.
Расставаться с песком
         не жалко.
И попалась на новом месте ему
хлебороднейшая балка.
Он расчистил ее,
              повыкорчевал,
запахал,
   засеял…
            А в осень
лишь таскать поспевал
            за чувалом чувал.
Урожай замечателен
         очень.
Посвободней
     вздохнул
            в первый раз Аким,
обнадеженный
     урожаем
              таким.
Даже спит —
         улыбается.
            Снится
ему —
   балочная пшеница
И не раз и не два
     выручала земля.
Восемь лет Аким на ней о́тжил.
И ни разу его
     не скудели поля.
Урожай
   на балке
            все тот же.
Стал справляться Аким:
              сруб амбарный нов,
плуг завелся многолемешный…
Отдал в школу
          он обоих сынов,
чтоб
        не гнулись во тьме кромешной.

Только раз
         по весне
         он, борону выдвинув,
в поле выплыл
         на мерине пегом, —
глядь —
       ан прошлогоднюю рытвину
всю разъело
     весенним снегом.
Хлоп о полы Аким…
         Он туда и сюда.
Да один не закажешь яме:
вниз, кипя и бурля,
         несется вода,
засоряя поле камнями.
Взвыл Аким:
         — Что же я за несчастный такой!
Знать, нигде не найти
         мне приют и покой.
Как я справлюсь один
              со страшной
этой новой бедой
     овражной? —
Воротился Аким,
              от печали нем:
«Ну, теперь нам, —
         думает, —
               крышка.
Глядь —
       сынишка сидит на завалине,
углубился
        в какую-то книжку.
Рассерчал отец
     на парнишку — страх.
Обуяла от горя злоба:
«Видишь, грамота!
         На кой она прах?
Забери ее враз хвороба.
Что там вычитал?
         Говори, щенок!
Зря на книги
     тратят бумагу…»
Отвечал,
      взглянув на него, сынок:
«Я читаю про вред
         оврагов».
«Как! —
   вскричал Аким. —
            Ты про что сказал?
Ох, могу до тебя добраться я!»
Парень вновь ему
     посмотрел в глаза.
«Я читаю про ме-ли-ора-цию».
«Ты мне слов таких
         не учись брехать,
доведешь отца
     ими до греха».
Сын в ответ:
     «Здесь рассказы подробные,
как землей овладеть
         неудобною».

У Акима
      от радости
         в горле першит.
С сыном за̀ полночь
         он сидит, запершись.
Мысли ясны Акима
         и строги.
Ловит с губ он у сына
         строки:
«Много есть
     по стране неудобных земель.
Много ими
     обижено бедных семей.
Чтоб не быть им
             бессчастным и сирым —
покоряй эти земли
         миром.
Если пашня твоя
     и соседа близка
от наносов
          летучего, злого песка, —
поскорей сговорись
         с соседом
положить конец твоим бедам.
От соседа
   к соседу
         бежи, шепоток:
если пашню
     тревожит овражный
                поток, —
сговоритесь сосед с соседом
положить конец
     вашим бедам.
Если досыта корму
         не ест твой скот,
а вокруг
   не в проезд
         десятины болот, —
сговоритесь соседи
         друг с другом,
как болота те
     сделать лугом.
Пора деревне
         выйти из тисков,
время
   давно спознаться ей
с осушением болот,
         с засаждением песков,
одним словом, с мелиорацией.
Трудно́ это слово,
         а работа трудней,
справиться с нею
     не в пару дней.
Один про то
     не держи и в уме.
Здесь нужен
     сговор многих семей.
Зато, труды сторицей воротив,
земля с тобой расплатится честно!
Мелиорационный кооператив
нужно образовывать повсеместно».

Слушает Аким —
         не пропустит строки,
боится шевельнуть усом,
набились в избу молодежь
            и старики,
слушают тоже со вкусом.
На каждом лице
     капли испарин,
на каждом лбу
     морщины дум.
Дальше книжку читает парень.
Шевелит строкой
         крестьянский ум.
Чем дальше —
     яснее дело в той книжке,
понятна мысль в ней
         и хороша:
«Гасите мелиорацией
             засухи вспышки,
учитесь кооперацией
            поля орошать.
Где нету поблизости
            пруда или реки,
воду бери,
   подымай на рычаги.
Поле от засухи обереги,
кооперативно ставь чигирь.
Где летучие пески —
         не будь им слугой.
Мелиорация
     даст жизнь им новую.
Кооператив их
         укрепит шелюго́й*
или посадкой сосновою.
Чтоб оврага щели
     не росли,
чтоб не обваливался край его,
мелиорация
     научит водослив
с жолобом
          в овраге устраивать.
Овраг на полях —
         хлебороб, кинь их!
Полевая вода
        уничтожит твой труд.
Мелиорация ж
          использует фашинник
и разные виды других запруд.
Чтоб не карежилось поле криво,
ломая кручей
        обод колеса̀,
мелиорация свяжет их
         ивой
или вобьет
          поперек палисад.
Но все эти меры
     одному —
            не под силу.
Как бы ни был
     силён и ретив:
один ли, вдвоем ли —
         сорвешь на них жилу.
Их сможет осилить
         лишь кооператив».

Кончил читать
     парнишка Акимов.
Шумно вздохнув,
     поднялся Аким.
Глазом веселым
     соседей окинув,
молвил:
   «Справимся ль
            с делом таким?»
— Справимся! —
     грянули
            в радостном раже
все, как один, за соседом
            сосед.
— Ведь у меня-то
         вон тоже… овражек. —
— Больше б нам только
         таких вот бесед. —
— Сказано в книжке:
         пока мы за делом,
наша судьба —
     у нас же в горстке.
Не подлежит, мол,
         земля переделам
и изымается из общей разверстки. —
Не раз еще
         соседи попотели,
но
    через несколько недель
организовали, как и хотели,
мелиоративную артель.
В артели этой —
     работа общая:
все —
   на защиту полевого ковра.
Никто не виляет,
     не ноет,
            не ропщет.
Взяли в работу
     каждый овраг.
И поле,
   что язвами
         провалов щерилось,
вновь зеленями
     бодро оперилось.
Всякий,
   свой нрав
         в беде укротив,
лез в работе из кожи.
В мелиорационный кооператив
каждого труд
     был вложен.

Что же Аким?
     Чтобы не было врак,
как в сказке частенько водится, —
Аким,
   закрепивший свой овраг,
привык о чужих заботиться.
Раз вечером летним,
         присев у тынка,
позвал одного и другого сынка,
и, руки поклав
          на плечи,
сказал он такую речь им:
«Хоть жалко мне
              с глаз усылать вас прочь,
да жальче —
     долю крестьянскую.
Идите, сыны мои,
         миру помочь
в Архангельскую
     и в Астраханскую.
Пока мои силы
     к концу не близки,
иди, расскажи им,
         как сдюжить пески.
А ты — от бесплодного пота
родное осушишь болото.
Идите,
   борите давнишний наш мрак:
песок,
   и болото,
           и сушь,
         и овраг,
что живы —
     незнаньем,
             не ленью.
Скажите,
     что тьма — преступленье.
Пусть будет у вас
     непрестанная цель
до самого вашего гроба.
Где нету артели,
     сбивайте в артель
нищающего хлебороба.
Кто скажет вам слово
         насупротив,
его не пройдите вы мимо.
А пуще толкуйте
             про кооператив,
про вашего батю Акима.
О мелиорации
          всюду долбя,
идите по селам корявым,
то, землю и труд свой крестьянский любя,
вперед заповедаю я вам.
Идите сейчас же. —
         Я справлюсь один,
пока в волосах еще мало седин.
Дорога
   ясна перед вами.
Я с миром
         делюся сынами».
Пошли сыновья
            по стране трудовой.
Аким с одобреньем
         встряхнул головой.
Идут они дале и дале.
У вас-то еще
        не бывали?