Антология - Песни и романсы русских поэтов
С. П. Шевырев
Степан Петрович Шевырев родился в 1806 году в Саратове, умер в 1864 году в Париже. Воспитывался и обучался Шевырев в благородном пансионе при Московском университете (1818–1822), служил в московском архиве коллегии иностранных дел, с 1834 по 1857 год читал лекции по истории и теории литературы в Московском университете. Шевырев состоял в кружке «любомудров»; в 1840–1850-е годы являлся одним из виднейших представителей теории «официальной народности», занимал крайне реакционные позиции в литературно-общественной борьбе. Литературная деятельность Шевырева началась в 1820-е годы. Известность ему как поэту принесли его стихотворения «Я есмь» (1825) и «Мысль» (1826), вызвавшие сочувственные отклики Пушкина, Баратынского, Вяземского. Поэзию Шевырева высоко ценил Гоголь. Некоторые его стихотворения, написанные во второй половине 1820-х годов, приобрели популярность в качестве «цыганских песен». Кроме публикуемых в песенниках встречаются «Как ты, египтянка, прекрасна…» и «Участь моя горькая…».
249. Мой идеал*
Люблю не огнь твоих очей,
Не розы свежее дыханье,
Не звуки сладостных речей,
Не юных персей волнованье.
Люблю я то в твоих очах,
Что в них огнем любви пылает;
Люблю я то в твоих речах,
Что их живит, одушевляет.
«Люблю», — ты молвишь, чуть дыша,
Любовь горит в твоем дыханьи,
Трепещет вся твоя душа
При томном персей трепетаньи.
Душа в улыбке неземной,
Душа в движеньях, в разговоре,
Душа в понятном светлом взоре:
Ты любишь, ты живешь душой!
Тебя одну я понимаю,
Ты душу поняла мою:
В тебе не прелесть обожаю,
Нет! душу я люблю твою.
Не невеста с женихом
Браком сочеталась —
То рука с лихим мечом
Смелая спозналась.
Их отчизнушка свела,
Слава обручила,
Вера в церковь привела
И благословила.
Уж как свадьбу разыграть
Вышли в чисто поле,
Уж как стали пировать
По любезной воле!
А гостей-то целый мир
К празднику созвали:
То-то был веселый пир!
То-то пировали!
Не было там музыки,
Песенок не пели;
Вместо их все пушечки
Весело гудели.
На пиру они зажгли
Не из воску свечи:
Всё горели фитили,
Бомбы да картечи.
Их не хмелем, не сребром
Сверху осыпали —
Жаркой медью да свинцом
В молодых кидали.
Не вино, а кровь врагов
Молодые пили;
Сотней вражеских голов
Друг друга дарили.
Угостили целый мир,
Всех повеселили:
Славно начат брачный пир,
Плохо завершили.
Лютый недруг набежал,
Руку оторвали;
Сирый меч на землю пал,
Застонал с печали.
Не любовник слезы льет
О подруге нежной —
Злая смерть его грызет
В грусти безнадежной.
Нет! то вдовый меч грустит
О подруге боя.
Злая ржа на нем лежит
И грызет героя.
Добры люди, вам спою я,
Как цыганы жизнь ведут;
Всем чужие, век кочуя,
Бедно бедные живут.
Но мы песнями богаты,
Песня — друг и счастье нам:
С нею радости, утраты
Дружно делим пополам.
Песня всё нам заменяет,
Песнями вся жизнь красна,
И при песнях пролетает
Вольной песенкой она.
Видал ли ты, как пляшет египтянка?
Как вихрь, она столбом взвивает прах,
Бежит, поет, как дикая вакханка,
Ее власы, как змеи, на плечах…
Как песня вольности, она прекрасна,
Как песнь любви, она души полна,
Как поцелуй горячий, сладострастна,
Как буйный хмель, неистова она.
Она летит, как полный звук цевницы,
Она дрожит, как звонкая струна.
И пышет взор, как жаркий луч денницы,
И дышит грудь, как бурная волна.
Н. М. Коншин
Николай Михайлович Коншин родился в 1793 году, умер в 1859 году в Твери. С 1805 года по 1824 год он находился на военной службе, затем был чиновником, занимался педагогической деятельностью в Костроме, Царском Селе, Твери, Москве, Ярославле, в Западной Сибири. Его первое печатное стихотворение — «Баратынскому» («Благонамеренный», 1820, № 17). Сотрудничал он в «Соревнователе просвещения и благотворения». Перу Коншина принадлежат: роман «Граф Обоянский, или Смоленск в 1812 году», ряд повестей, переводов и исторических сочинений, «Воспоминания о 1812 годе» и другие произведения. Посвящение стихотворения Баратынскому не случайно: Коншин был не только в приятельских отношениях с Баратынским, но и являлся его последователем в поэзии. В творчестве Коншина отразилось то направление русского романтизма, которое эволюционировало в сторону славянофильства. Большинство элегий поэта носят подражательный характер. Значительно интереснее его мелкие шутливые стихотворения и в особенности публикуемая песня, приобретшая большую популярность.
253. Песня*
Век юный, прелестный,
Друзья, улетит;
Нам всё в поднебесной
Изменой грозит;
Летит стрелой
Наш век младой;
Как сладкий сон,
Минует он.
Лови, лови
Часы любви,
Пока любовь горит в крови!
Затмится тоскою
Наш младости пир;
Обманет мечтою
Украшенный мир;
Бледнеет свет;
Что день, то нет
Мечты златой,
Мечты живой.
Лови, лови
Часы любви,
Пока любовь горит в крови!
Как май ароматный —
Веселье весны;
Как гость благодатный
С родной стороны —
Так юность дней,
Вся радость в ней;
Друзья, скорей
Всё в жертву ей.
Лови, лови
Часы любви,
Пока любовь горит в крови!
А. И. Полежаев
Александр Иванович Полежаев родился в 1805 году в с. Рузаевка Инсаровского уезда Пензенской губ., умер в 1838 году в Москве. По окончании словесного отделения Московского университета (1826) за поэму «Сашка» был по распоряжению царя определен на военную службу; в 1829–1833 годах он принимал участие в войне на Кавказе, где общался с разжалованными декабристами. Несмотря на многократные ходатайства о присвоении ему офицерского звания, Полежаев, как автор «дерзких» вольных сочинений, находился в опале и был произведен в чин прапорщика только за несколько недель до смерти, прикованный неизлечимой болезнью к госпитальной койке. Литературная деятельность Полежаева началась в студенческие годы. При жизни поэта его сочинения издавались трижды: «Стихотворения А. Полежаева», М., 1832; «Эрпели и Чир-Юрт. Две поэмы А. Полежаева», М., 1832; «Кальян. Стихотворения А. Полежаева», М., 1833. Многие его стихотворения стали песнями, а «Сарафанчик» приобрел необыкновенную популярность. Кроме публикуемых стихотворений в песенниках встречаются «Как смешон…», «Табак», «Напрасное подозрение», «Непостоянство», «Любовь». На стихи Полежаева несколько романсов создал П. П. Сокальский; музыку писали и другие, преимущественно малоизвестные, композиторы: В. Бакалейников, А. Виллуан, В. Главач, В. Соколов, М. Офросимов, И. Рачинский, А. Размадзе, А. Шефер, В. Шпачек и др.
254. Песнь пленного ирокезца*
Я умру! На позор палачам
Беззащитное тело отдам!
Равнодушно они
Для забавы детей
Отдирать от костей
Будут жилы мои!
Обругают, убьют
И мой труп разорвут!
Но стерплю! не скажу ничего,
Не наморщу чела моего!
И, как дуб вековой,
Неподвижный от стрел,
Неподвижен и смел
Встречу миг роковой
И, как воин и муж,
Перейду в страну душ.
Перед сонмом теней воспою
Я бесстрашную гибель мою.
И рассказ мой пленит
Их внимательный слух,
И воинственный дух
Стариков оживит;
И пройдет по устам
Слава громким делам.
И рекут они в голос один:
«Ты достойный прапрадедов сын!
Совокупной толпой
Мы на землю сойдем
И в родных разольем
Пыл вражды боевой;
Победим, поразим
И врагам отомстим!»
Я умру! На позор палачам
Беззащитное тело отдам!
Но, как дуб вековой,
Неподвижный от стрел,
Я недвижим и смел
Встречу миг роковой!
Зачем задумчивых очей
С меня, красавица, не сводишь?
Зачем огнем твоих речей
Тоску на душу мне наводишь?
Не припадай ко мне на грудь
В порывах милого забвенья —
Ты ничего в меня вдохнуть
Не можешь, кроме сожаленья!
Меня не в силах воспалить
Твои горячие лобзанья,
Я не могу тебя любить —
Не для меня очарованья!
Я был любим, и сам любил —
Увял на лоне сладострастья,
И в хладном сердце схоронил
Минуты горестного счастья;
Я рано со́рвал жизни цвет,
Всё потерял, всё отдал Хлое, —
И прежних чувств, и прежних лет
Не возвратит ничто земное!
Еще мне милы красота
И девы пламенные взоры,
Но сердце мучит пустота,
А совесть — мрачные укоры!
Люби другого: быть твоим
Я не могу, о друг мой милый!..
Ах, как ужасно быть живым,
Полуразрушась над могилой!
Там, где свистящие картечи
Метала бранная гроза,
Лежит в пыли, на поле сечи,
В три грани черная коса.
Она в крови и без ответа,
Но тайный голос произнес:
«Булат, противник Магомета,
Меня с главы девичьей снес!
Гордясь красой неприхотливой,
В родной свободной стороне
Чело невинности стыдливой
Владело мною в тишине.
Еще за час до грозной битвы
С врагом отечественных гор
Пылал в жару святой молитвы
Звезды Чир-Юрта ясный взор.
Надежда храбрых на Пророка
Отваги буйной не спасла,
И я во прах веленьем рока
Скатилась с юного чела!
Оставь меня!.. Кого лелеет
Украдкой нежная краса,
Тому на сердце грусть навеет
В три грани черная коса…»
У меня ль, молодца́,
Ровно в двадцать лет
Со бела со лица
Спал румяный цвет,
Черный волос кольцом
Не бежит с плеча,
На ремне золотом
Нет грозы-меча;
За железным щитом
Нет копья-огня,
Под черкесским седлом
Нет стрелы-коня;
Нет перстней дорогих
Подарить мило́й!
Без невесты жених,
Без попа налой…
Расступись, расступись,
Мать сыра земля!
Прекратись, прекратись,
Жизнь-тоска моя!
Лишь по ней, по мило́й,
Красен белый свет;
Без мило́й, дорогой
Счастья в мире нет!
Там на небе высоко́
Светит солнце без лучей, —
Так от друга далеко
Гаснет свет моих очей!..
У косящата окна
Раскрасавица сидит,
Призадумавшись, она
Буйну ветру говорит:
«Не шуми ты, не шуми,
Буйный ветер, под окном;
Не буди ты, не буди
Грусти в сердце ретивом;
Не тверди мне, не тверди
Об изменнике моем!
Изменил мне, изменил
Мой губитель роковой;
Насмеялся, пошутил
Над моею простотой,
Над моею простотой,
Над девичьей красотой!
Я погибла бы, душа
Красна девка, от ножа,
Я погибла б от руки,
А не с горя и тоски.
Ты убей меня, убей,
Ненавистный мой злодей!
Я сказала бы ему,
Милу другу своему:
«Не жалею я себя,
Ненавижу я тебя!
Лей и пей ты мою кровь,
Утуши мою любовь!»
Не шуми ж ты, не шуми,
Буйный ветер, надо мной;
Полети ты, полети
Вдоль дороги столбовой!
По дороге столбовой
Скачет воин молодой;
Налети ты на него,
На тирана моего;
Просвищи, как жалкий стон,
Прошепчи ему поклон
От высоких от грудей,
От заплаканных очей, —
Чтоб он помнил обо мне
В чужедальней стороне;
Чтобы с лютою тоской,
Вспоминая, воздохнул
И с горючею слезой
На кольцо мое взглянул;
Чтоб глядел он на кольцо,
Как на друга прежних дней,
Как на белое лицо
Бедной девицы своей!..»
На пиру у жизни шумной,
В царстве юной красоты
Рвал я с жадностью безумной
Благовонные цветы.
Много чувства, много жизни
Я роскошно потерял
И душевной укоризны,
Может быть, не избежал.
Отчего ж не с сожаленьем,
Отчего — скажите мне, —
Но с невольным восхищеньем
Вспомнил я о старине?
Отчего же локон черный,
Этот локон смоляной,
День и ночь, как дух упорный,
Всё мелькает предо мной?
Отчего, как в полдень ясный
Голубые небеса,
Мне таинственно прекрасны
Эти черные глаза?
Почему же голос сладкой,
Этот голос неземной,
Льется в душу мне украдкой
Гармонической волной?
Что тревожит дух унылый,
Манит к счастию меня?
Ах, не вспыхнет над могилой
Искра прежнего огня!
Отлетели заблуждений
Невозвратные рои —
И я мертв для наслаждений,
И угас я для любви!
Сердце ищет, сердце просит
После бури уголка;
Но мольбы его разносит
Безотрадная тоска!
Мне наскучило, девице,
Одинешенькой в светлице
Шить узоры серебром!
И без матушки родимой
Сарафанчик мой любимый
Я надела вечерком —
Сарафанчик,
Расстеганчик!
В разноцветном хороводе
Я играла на свободе
И смеялась, как дитя!
И в светлицу до рассвета
Воротилась; только где-то
Разорвала я, шутя,
Сарафанчик,
Расстеганчик!
Долго мать меня журила
И до свадьбы запретила
Выходить за ворота;
Но за сладкие мгновенья
Я тебя без сожаленья
Оставляю навсегда,
Сарафанчик,
Расстеганчик!
Разлюби меня, покинь меня,
Доля, долюшка железная!
Опротивела мне жизнь моя,
Молодая, бесполезная!
Не припомню я счастливых дней —
Не знавал я их с младенчества!
Для измученной души моей
Нет в подсолнечной отечества!
Слышал я, что будто божий свет
Я увидел с тихим ропотом,
И потом житейских бурь и бед
Не избегнул горьким опытом.
Рано-рано ознакомился
Я на море с непогодою;
Поздно-поздно приготовился
В бой отчаянный с невзгодою!
Закатилася звезда моя,
Та ль звезда моя туманная,
Что следила завсегда меня,
Как невеста нежеланная!
Не ласкала, не лелеяла,
Как любовница заветная,
Только холодом обвеяла,
Как изменница всесветная!
Он ничего не потерял, кроме надежды.
