Владимир Маяковский - Том 11. Пьесы, киносценарии 1926-1930
1-й присяжный поверенный
Петр Петрович?!
Разрешите лобызнуть.
Пошла
история
с нового абзаца.
2-й присяжный поверенный
Окончилась,
окончилась забастовочная нудь.
Иван Иваныч —
разрешите облобызаться.
Музыка. Парочка — студент и барышня — вальсирует.
Студент (восхищенной барышне)
Вы звезда
моего
студенческого небосвода…
Наступил на мозоль?
Прошу прощения.
У нас свобода,
свобода-свобода.
Свобода совести,
собраний
и…
обращения.
Гости расступаются. Сквозь бал проезжает черная тюремная карета. Упряжка — собаки. На козлах собака-городовой. По бокам собаки-конвоиры. Музыка. Парочка. Штатский во фраке и дама.
Штатский
Поцелуйте!
Дама
Нахал!
Штатский
Отдайтесь…
Дама
Идиот.
Штатский
Вам гнев
к лицу,
разозлитесь и гляньте.
Мадам, разрешите…
(шпилит красную ленточку)
вам так идет!
Нацепите
этот
красный бантик!
Пары жмутся и расступаются. Громыхает черная тюремная карета. Снова музыка. Парочка. Гвардеец и мадмуазель.
Гвардеец
Довольно вальсом
потеть и мокнуть,
не хотитца ль проттица
по лону гравия?
Мадмуазель,
позвольте чмокнуть.
Ах, не сердитесь, —
теперь равноправие.
Опять расступаются пары. Новая тюремная карета. За ней вторая и третья. Проехали. Генерал подымает бокал. Гости чокаются.
Генерал
Господа!
Потушена лава
революционного кратера.
Кон-ссти-туцция!
Давно пора.
За его величество —
государя императора
гип-гип!
Ура-ура!
Гости подымают бокалы. Чокаются, размахивают картами-манифестом. Бросаются друг к другу лобызаться, отставляют бокалы и складывают листы манифеста в огромный карточный домик*. По всему барьеру арены появляются толстенные городовые. С верхней площадки — царишко, царица, министры. Все, раздувая щеки, начинают дуть во всю силу. Карточный домик разлетается. От дутья затухают лампы, разбегаются гости. В эту минуту из-под купола падает брошенная бомба. Бомба разрывается, рассыпая листки прокламаций по всему цирку. Городовые и прочие дующие в испуге разбегаются. В разных концах арены разные люди по-разному пробегают и читают прокламацию. Обыватель берет прокламацию — пробегает, бросает и убегает. Поп пробегает прокламацию, крестится и бежит. Богач — рвет и сжимает кулаки. Крестьянин — любовно разглаживает, кладет за пазуху. Рабочий вчитывается, — зовет других, все серьезно и радостно слушают.
Один
«Дана свобода собраний*,
но собрания оцепляются войсками».
Другой
«Дана свобода слова,
но цензура осталась неприкосновенной».
Третий
«Дана неприкосновенность личности,
но тюрьмы переполнены заключенными».
Первый
«Необходимо быть всем настороже
и готовыми к бою».
Бежавшие с перепугу городовые осторожно приближаются к месту взрыва. Видят мирно читающих, бросаются со всей смелостью. Рабочие разбегаются. Полицейский бросается за одним, другой в это время наклеивает ему прокламацию на спину. Хохот. Городовые бросаются за наклеившим. Наклеивший ловко взбирается на трапецию. Городовые за ним, неуклюже путаясь в шашках и кобурах. Рабочий перебрасывается с трапеции на трапецию, расшвыривая прокламации. Городовые бросают погоню. Один толстяк повис на трапеции на собственной шашке. Городовые обтирают вспотевшие лбы. Всматриваются. Пятятся перепуганно. На длинных худых ногах-ходулях входит рабочий, на рукавах, как крылья, ленты с надписью «Забастовка». Рабочий взмахнул рукой. С другого конца кубарем катится полиция, следом тачки, на которых рабочие с грохотом вывозят фабрикантов. Все прокатываются между ходульных ног.
Рабочие (напевают)
Виттевскую*
куцую
к черту конституцию.
Выплюнем,
не прожуя,
царские подачки,
из России
буржуя́
вывози на тачке.
Загораются киноэкраны. На экране идущий поезд, на другом — идущая конка, на третьем — работающий завод. Рабочий взмахивает рукой — замирает на остановленном кадре поезд, останавливается конка, цепенеет завод. Рабочий взмахивает рукавом — тухнут фонари. Полная темь.
1-й глашатай
Перекидывалась забастовка
2-й глашатай
от завода к телеграфу,
3-й глашатай
от телеграфа к вокзалу,
4-й глашатай
от вокзала к по́рту.
1-й глашатай
300 000 бросило работу.
Праздник перед боем,
и по городу праздному
каждый
к бою
готовился по-разному.
Прожектор освещает разные углы арены и цирка, выделяя готовящиеся группы. Диван. На диване двое лощеных либералов с чаем и с резолюциями. Нервничают, подымаются, надевают шляпы, потом снимают опять и садятся и снова вскакивают.
1-й либерал
А по-моему,
кадеты
с приветственной речью
должны
к забастовщикам
выйти навстречу.
2-й либерал
Не надо
репутацию
марать впустую.
Забастовали без нас —
и пусть бастуют.
1-й либерал
А по-моему,
и т. д.
Фруктовая лавочка*. Подходят покупатели. Покупают пустяки. Показывают пароль. Оглядываются, распахивают пальто, передают патроны и оружие. Скрываются. Лавочка отодвигается, под ней типография. Выходят люди с кипами и свертками прокламаций. Лавочка становится на место. Церковный иконостас. Поп благословляет дубинки, кастеты и револьверы черносотенцев.
Поп
Христолюбивые воины,
по совету иерея
бейте жидов —
и еврея и не еврея.
Сообразно моему
евангельскому сану
сам я,
конечно,
мараться не стану.
Верноподданные чувства
погромом ознаменя,
братие черносотенцы,
кройте за меня.
Во имя отца
и сына
и святого духа,
крамольникам
кастетом
въезжайте в ухо.
Прожектор освещает группу рабочих. Вокруг станка разбросанные и уносимые кинжалы и пики.
