Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Если вы увидите девочку у моря
где-нибудь тринадцати-четырнадцати лет,
с золотистою косой, с фиалками во взоре –
лучше к ней не подходить и не трогать, нет.
Эта девочка сюда с мамою и папой
отдохнуть приехала, ягодок поесть,
только злой приморский дух похотливой лапой
в тельце девочке вошел, гладит там и здесь.
Никогда, ой, никогда так не накрывало,
не был нежный этот зуд так невыносим.
Девочка сидит одна, принца ждать устала,
надо ведь, чтоб первым принц ей открыл Сим-Сим.
Ах, томления, мечты, дрожь и слабость в теле!
Бродит девочка одна, только принца нет.
Ах, пускай уже не принц будет в самом деле,
пусть студент, пусть офицер, или вот сосед.
А сосед по этажу в их пансионате
красномордый здоровяк, лысина-усы.
девочка зашла к нему, присела на кровати,
терлась, ерзала, ждала, засветив трусы.
Но сосед ее забздел, выгнал к маме с папой,
пообедала она, побежала в парк.
Что ж вы, гады мужики, бухари-растяпы,
видите, я вся горю, прям как Жанна д’Арк.
Попросила двух парней, серферов по виду,
ей мороженца купить, а те в ответ: да на!
Сосет дева эскимо, а в глазах обида,
ну куда же вы пошли, ну что, блядь, за страна.
Вечер. Сказочный закат. Пляж. Причал. Девчонка.
Возле лодки рыбаки, водка и уха.
Дева, ножки раскидав, присела в сторонке.
Хоть бы эти трое ей продули потроха!
Эти трое рыбаков девочку уважили,
потому что рыбаки – правильный народ.
Приходите на причал, пожалеют каждую, -
так сказала мне жена, а она не врет.

Оружие тяжко, как женская грудь,
Но слаще, чем женщиной, им обладать.
Запрыгают гильзы, как желтая ртуть,
Как только я вздумаю очередь дать.

И пули с налета кусают забор
И остервенело плюются щепой,
И медленно дуло ворочает взор
Со злобою пьяной, бессонно-тупой.

Замрите, не двигаясь, глухо дрожа,
Вчера поучавший - сегодня молчи
И слушай, как пули, безумно визжа,
В истерике злобной клюют кирпичи.

Довольно я прятался, слушал, кивал,
Свою непонятливость робко тая, -
Я нынче все взгляды к себе приковал,
Значителен в мире сегодня лишь я.

И жаждет безглазый, но чуткий свинец
Сквозь чащу артерий, в зачавкавшей мгле
Туда прорубиться, где жизни птенец
Трепещет в горячем ослизлом дупле.

Во рту ворочаю мат,
А душу в зловонном зле.
С плеча моего автомат
Свисает дулом к земле.

И я его сон стальной
Баюкаю на ремне.
Итак, вы сочлись со мной,
Воздали должное мне.

И я от злобы смеюсь,
Хоть больше хочется выть.
Но я с толпой не сольюсь,
Не дам о себе забыть.

По-моему, вы, друзья,
Ошиблись на этот раз,
Решив, что ничтожен я,
Что я недостоин вас.

Шагаю в ночных дворах,
И снова хочется выть.
Я вам докажу, что страх
Ничтожным не может быть.

Высоких мыслей игру
Продолжить вам не суметь:
В стальном брюшке, как икру,
Оружье скопило смерть.

Наступит расчет иной:
Когда уже все молчит,
Бесстрастной птицей ночной
Оружие закричит.

Народ властелином считался,
На деле не будучи им,
Я тоже считался хорошим,
На деле же был я другим.

Народ мой! Тебя не сломила
Тиранов жестокая власть.
У власти ты крал что попало -
И я не гнушался украсть.

И чтобы из планов тирана
Не вышло вовек ничего,
Народ напивался до рвоты -
И я, как частица его.

Народ призывали: работай,
Народ же покорно кряхтел,
Покорно сносил оплеухи,
Но с печки слезать не хотел.

И я, как частица народа, -
Я также умильно кряхтел
И каждому кланялся низко,
Но браться за гуж не хотел.

Нам власти грозили расправой,
Я тоже, бывало, дрожал,
Однако же фигу в кармане,
Как все, наготове держал.

Я счастлив, что с этим народом
И мне довелося пройти
Его непростые дороги,
Борьбы и страданий пути.

В проем дверей вписавшись плотно,
Они по комнатам пойдут.
Дверные тяжкие полотна
Без чувств пред ними упадут.

Ищу я угол неприступный,
Хоть знаю, что спасенья нет.
От их шагов, как гравий крупный,
Хрустит размеренно паркет.

У них с дороги домочадцы
Слетают грудами тряпья.
Секунды все безумней мчатся,
Но только гибель вижу я.

Я хорохорился когда-то,
Отстаивал свои права, -
Так вот теперь идет расплата
За безрассудные слова.

Зачем мне это было надо?!
О, как я был безмерно глуп!
Они ведь не дают пощады,
Им нужен мой холодный труп.

Они ведь жалости не знают,
Запомнив сызмальства навек:
Любой, кто им не помогает -
Никчемный, подлый человек.

Я ваших слов не стану слушать,
Словам я веры не даю,
Слова стараются разрушить
Решимость твердую мою.

Едва прислушаешься к слову -
Абсурдом кажется приказ,
А вся житейская основа -
Набором бестолковых фраз.

Постыдной станет жажда крови,
Сомнительным - бесспорный суд,
И грозно сдвинутые брови,
Как лифты, кверху поползут.

Как у сердитого ребенка,
Рот приоткроется слегка,
И губ иссохшую клеенку
Изучит слизень языка.

Иссохнет глотки свод стрельчатый,
И потревоженный кадык,
Забегав мышью красноватой,
Забьется вновь под воротник.

И напоследок сократятся,
Как дохнущие пауки,
И тупо книзу обратятся,
И разожмутся кулаки.

Но резко я одерну китель,
Обиду вовремя пойму:
Я, грозной силы представитель,
Теперь не страшен никому.

И разом я осилю слово,
И задрожу от жажды мстить,
Ведь унижения такого
Обидчику нельзя простить.

Держа в руке футляр от контрабаса,
Другую сунув за борт пиджака,
Иду на площадь, где людская масса
Скопляется, чтоб слушать вожака.

На русский трон уверенно нацелясь,
Рычит вожак, правительство кляня,
Но у него отвиснет сразу челюсть,
Как только он посмотрит на меня.

И я прочту во взгляде помертвелом,
Что он под тонкой тканью пиджака
Вдруг различил тяжелый парабеллум,
К которому просунулась рука.

Он отшатнется и протянет руку
И завопит: <Держи, а то уйдет!>,
В моем футляре разглядев базуку,
А может быть, станковый пулемет.

Сограждане, в тревоге озираясь,
Заметят вскоре мой нелепый вид
И на меня набросятся, стараясь,
Чтоб не успел сработать динамит,

Чтоб не включилась адская машинка,
Чтоб не успел я вынуть пулемет, -
И треснет череп под пинком ботинка,
И из него сознанье уплывет.

Я не узнаю, как остервенело
Меня топтала братская стопа,
И лишь почуяв, что безвольно тело,
Притихнет и расступится толпа.

Тряпичная бесформенная масса
Предстанет на площадке круговой,
И забелеют щепки контрабаса
В крови, размазанной по мостовой.

И взгляды все скрестятся беспричинно -
В тиши такой, где только стук в висках, -
На вылезшей из задранной штанины
Полоске кожи в темных волосках.