Борис Бухштаб - Поэты 1840–1850-х годов

Я гляжу на дорогу уныло,
Незавиден и тесен мой путь!
Я теряю и бодрость, и силу,
Мне пора бы давно отдохнуть.

Даль не манит уж больше надеждой,
Мало радостных встреч на пути,
Часто об руку с грубой невеждой,
С глупой спесью случалось идти.

И нередко меня нагоняли
Пошлость, зависть и яд клеветы,
Утомленную душу терзали,
Мяли лучшие жизни цветы.

Было добрых сопутников мало,
Да и те отошли далеко…
Я осталась одна, я устала,—
Этот путь перейти не легко!

Нива, моя нива,
Нива золотая!
Зреешь ты на солнце,
Колос наливая.
По тебе от ветру,
Словно в синем море,
Волны так и ходят,
Ходят на просторе.
Над тобою с песней
Жаворонок вьется,
Над тобой и туча
Грозно пронесется.
Зреешь ты и спеешь,
Колос наливая,
О людских заботах
Ничего не зная.
Унеси ты, ветер,
Тучу градовую;
Сбереги нам, боже,
Ниву трудовую!..

Не зови меня бесстрастной
И холодной не зови, —
У меня в душе немало
И страданья, и любви.
Проходя перед толпою,
Сердце я хочу закрыть
Равнодушием наружным,
Чтоб себе не изменить.
Так идет пред господином,
Затая невольный страх,
Раб, ступая осторожно,
С чашей полною в руках.

Увы! и я, как Прометей,
К скале прикована своей, —
Мне коршун-горе сердце гложет,
И луч небесного огня
От рока не спасет меня
И цепь сорвать мне не поможет!

Много лет ладью мою носило
Всё в виду цветущих берегов…
Сердце их и звало, и манило,
Но ладья всё дальше уходила
И неслась по прихоти валов.

А потом, в пространстве беспредметном,
Поплыла в неведомую даль.
Милый край мелькал едва заметно,
И кругом всё было безответно
На мои моленья и печаль.

Облака мне звезды застилали;
Моря шум был грозен и суров;
И порой громады выступали
Голых скал, — они меня пугали
Мрачным видом чуждых берегов.

Наконец ко пристани бесплодной
Принесло убогую ладью,
Где душе, печальной и холодной,
Не развиться мыслию свободной,
Где я жизнь и силы погублю!

Тихо я бреду одна по саду,
Под ногами желтый лист хрустит,
Осень льет предзимнюю прохладу,
О прошедшем лете говорит.
Говорит увядшими цветами,
Грустным видом выжатых полей
И холодными, сырыми вечерами —
Всей печальной прелестью своей.
Так тоска душе напоминает
О потере наших лучших дней,
Обо всем, чего не возвращает
Эта жизнь — жестокий чародей!

Ты на край небосклона далекий
Посмотри — там сбирается туча,
То предвестница бури жестокой,
И грозна, и темна, и могуча.

Набежит, пролетит! — беспощадно
Разрушенье прольет на пути;
Много жертв унесет она жадно,
Многим силы ее не уйти.

Пронесется бедою бывалой,
Смоет хижины бедных людей,
Вырвет с корнем деревьев немало,
Потрясет и дворцы богачей…

Но зато, что останется цело
После этой грозы роковой,
Может жить и покойно, и смело,
Наслаждаясь благой тишиной,

И очищенным воздухом вволю
Обновленною грудью дышать,—
И во всем божьем мире на долю
По желанью себе выбирать…

Сеятель вышел с кошницею в поле,
Семя бросает направо, налево;
Тучная пашня его принимает;
Падают зерна куда ни попало:
Много их пало на добрую землю,
Много в глубокие борозды пало,
Многие ветер отнес на дорогу,
Много под глыбы заброшено было.
Сеятель, труд свой окончив, оставил
Поле, и ждал изобильной он жатвы.
Зерна почуяли жизнь и стремленье;
Быстро явились зеленые всходы,
К солнцу тянулися гибкие стебли
И достигали назначенной цели —
Плод принести и обильный, и зрелый.
Те же, что в борозды, иль на дорогу,
Или под глыбы заброшены были,
Тщетно стремяся к назначенной цели,
Сгибли, завяли в борьбе безысходной…
Солнце и влага им были не в пользу!
Жатва меж тем налилась и созрела;
Жатели вышли веселой толпою,
Сноп за снопом набирают ретиво;
Радостно смотрит хозяин на ниву,
Видит созревшие в меру колосья
И золотистые, полные зерна;
Тех же, что пали в бесплодную землю,
Тех, что увяли в тяжелой истоме,
Он и не ведает, он и не помнит!..

Говорят — придет пора,
Будет легче человеку,
Много пользы и добра
Светит будущему веку.

Но до них нам не дожить
И не зреть поры счастливой,
Горько дни свои влачить
И томиться терпеливо…

Что ж? Закат печальных дней
Пусть надеждой озарится,
Что и ярче и светлей
Утро мира загорится.

А быть может, — как узнать? —
Луч его и нас коснется,
И придется увидать,
Как заря с зарей сойдется…

Не вспыхнут светлым убежденьем
В них семена святой любви,
Не обновятся возрожденьем
Сердца, погрязшие во лжи.

Нет, задушевной правды слову
В уме их корню не пустить
И за него венок терновый
На голове им не носить!

Бесстрастны, суетны и вялы,
Без пользы для страны родной,
Они лениво и устало
Идут избитою тропой…

<………………>

Звездой надежда избавленья
Из-под ярма великих зол,
И грех неправого владенья
Для них не кажется тяжел.

Для их души одна потреба —
Чтоб сытым быть, покойно спать…
За то не дастся им от неба
Призваний высших благодать.

Не твердил он мне льстивых речей,
Не смущал похвалою медовой,
Но запало мне в душу навек
Его резко-правдивое слово…

Он по-своему как-то любил,
Но любил он глубоко и страстно!
Жизни он не считал никогда
Глупой шуткой иль даром напрасным.

Он порой предрассудки бранил,
Но в душе его не было злобы;
Слову честному, дружбе, любви
Он был верен и предан до гроба.

И хоть часто терзали его
Неудачи, враги и сомненья,
Но он умер с надеждой святой,
Что настанет пора обновленья,

Что поймет наконец человек,
Что идет он дорогой лукавой,
И сознает неправду душой,
И воротит на счастие право…

Не твердил он мне льстивых речей,
Не смущал похвалою медовой,
Но запало мне в душу навек
Его резко-правдивое слово…

Стих твой звучит непритворным страданьем,
Будто из крови и слез он восстал!
Полный ко благу могучим призваньем,
Многим глубоко он в сердце запал.

Он неприятно счастливцев смущает;
Гордость и спесь восстают на него;
Он эгоизм глубоко потрясает,—
Верь мне — не скоро забудут его!

Льнут к нему чутким, внимательным ухом
Души, измятые жизни грозой;
Внемлют ему все, скорбящие духом,
Все, угнетенные сильной рукой…