Анна Брэдстрит - Поэзия США

Идут быки в ярме в упряжке,
Скрипит фургон с поклажей тяжкой.
Прозрачные и с поволокой
Их круглые глаза блестят,
Но укоряет темный взгляд
Какой-то грустью волоокой.
Сгибая шею до земли,
Быки влачат фургон в пыли,
Сухой и твердый дерн гудит
От их раздвоенных копыт.

Быки, снося свой рабский труд,
Как пленных два царя, идут.
Печаль лучится в их глазах,
Внушавших раньше дикий страх.
Ногами приминая травы,
Топча степную целину,
Они ступают величаво,
Как будто бы имеют право
По-царски шествовать в плену.

Здесь с царственною тишиной
Пространство в дружбе состоит,
Здесь смерть владычицей сидит
Над непомерной глубиной.
Здесь вот он — край земли нашелся,
И запад с западом сошелся.

Над ярким золотом небес
Вознесся величавый пик,
К его подножию приник
Людьми заполоненный лес.
Но так все мирно, что забота
Забыла про свои тенета.

Косой закатный видит луч
В глубинах только глубину;
Садятся птицы на волну,
А рядом бьет торговли ключ.
Индейцев праху здесь не спится,
Он служит Западу зарницей.

О, что за пыл и дух мятежный
И что за воинства сошлись!
То — Запад! В битве неизбежной
Стальные мышцы напряглись
Людей и леса. Слышишь крики
Первопроходцев, звон великий
Пил, топоров и стук подвод,
Как будто армия идет
В атаку, нападая рьяно,
С настойчивостью урагана.

Здесь человек возвышен стал,
Как будто храм средневековый!
Здесь властелин теперь он новый,
Но, восходя на пьедестал,
Он жатвы не пожал кровавой…
Нет склепов здесь, нет дутой славы —
В час смерти чьей-то взрежет плуг
Клочок земли, и жизни круг
Замкнется в ней. Надгробьем — зыбкий
След лемеха. Даря улыбки,
В луга выходит красота,
Неспешным делом занята, —
Идет, с могил простых срывая
Цветы, что звезд прекрасней мая;
Замрет, наклонится затем
И тихо вопросит — зачем
Земля так странно здесь изрыта
И птицей почему подбитой
Густая стелется трава.

Да, Время, этот старый жнец,
Без счету вас здесь накосило.
Зовем мы вас — молчат могилы;
Ответом нам не стук сердец —
Железный грохот. Ширь и дали,
Все подчинил себе прогресс,
А тихий пионер исчез.
Сроднился дух его с лесами;
Скупая память только с нами
О тех, что некогда дерзали,
Сражались здесь и умирали.

В ослепшем сердце не осталось веры,
             Лишь тени прошлого живут для нас,
Молчаньем мы рассвет встречаем серый,
             С востока горестных не сводим глаз.

Там черных дней уже кружится стая,
             Как воронье, зловещи эти дни, —
Из завтрашней лазури прилетая,
             Что в клювах острых принесут они?

Прижаты тенью скорбных этих крыльев,
             Забыв о боге среди вечной тьмы,
Под гнетом унижений обессилев,
             С тюрьмой своею втайне свыклись мы.

Крикливая, губительная стая,
             Блеснет ли и для нас когда-нибудь
Грядущего полоска золотая,
             К иным рассветам указав нам путь?

На юге, вечно голодна,
Лежит забытая страна:
Лохмотья жалкие она
             На камень стелет голый,

Но чу! Какой-то шум вдали.
Кряхтя, встает она с земли
И слышит, ветры принесли
             В пустыню смех веселый.

Ужели бедствиям конец?
Ужели просьбам внял Творец
И вскоре снова выйдет жнец
             В рассветный час на поле?

Увы, напрасные мечты:
В сенате праздные шуты
Острят, смеясь до хрипоты, —
             Что им до нашей боли?

Дрожит от хохота дворец,
Не вспомнит ни один подлец,
Когда последний лег мертвец
             В сырую темень гроба.

Что им до горечи людской?
Колпак надеть бы шутовской,
Но от веселости такой
             Повсюду зреет злоба!

        О мудрый пахарь, чей послушный плуг
Под сенью этой липы одинокой
        Весною очертил просторный круг,
Где ныне за стеною ржи высокой
        Так часто коротаю я досуг,
Палящим летним днем в тени глубокой,
        Сюда сегодня вновь меня привел
        Веселый гул трудолюбивых пчел
И сладкий для уединенных дум
                   Колосьев спелых шум.

        В лощине, скрытой от меня холмом,
Сын пахаря насвистывает звонко
        Простую песню о себе самом;
Угадывая мысли пастушонка,
        Сверчок, с бесхитростным своим умом,
Стрекочет ненавязчиво и тонко,
        Влюбленный голубь в синей вышине
        О юных днях спешит напомнить мне.
И все ж моих не нарушает дум
                  Беспечный этот шум.

        Как далеки отсюда города,
Где низменные побеждают страсти,
        Где места нет для мирного труда,
Где все и вся у золота во власти,
        Где торг не умолкает никогда, —
Как счастлив я, что вырвался из пасти
        Своекорыстия, — и здесь в глуши
        Могу подслушать в утренней тиши
Столь сладостный для одиноких дум
                      Колосьев спелых шум.

        Вниз от вершины Хабершэм,
        Вниз по долине Холл
Устремилась я стремглав на поля,
Дробясь об утесы, что встали, как мол,
Водопады стремя, у порогов гремя,
Пролагая узкий путь средь теснин,
Вырываясь на вольный простор равнин,
Устремилась я, бурля, на поля
        Вдаль от вершины Хабершэм,
        Вдаль от долины Холл.

        В пути от вершины Хабершэм,
        В пути средь долины Холл
Камыш густой шелестел мне: «О, стой!»
Цветник из кувшинок в воде моей цвел,
И лавры прельщали меня красотой,
Лужайки манили в лесной тишине,
Кусты ежевики склонялись ко мне,
Тростник золотой шелестел мне: «О, стой
        Здесь у вершины Хабершэм,
        Здесь средь долины Холл».

        На склонах вершины Хабершэм,
        На склонах к долине Холл
Рассказывал лес мне так много чудес
И теней голубых хороводы вел,
И каждый дуб, и орех, и каштан
Молил, наклоняя свой гибкий стан:
«Останься здесь, где так много чудес
        У темной вершины Хабершэм,
        В укромной долине Холл!»

        Не раз у вершины Хабершэм,
        Не раз средь долины Холл
Из кварца кристалл блистал и сверкал
В сиянии радужном, как ореол,
Драгоценный камень из бурых скал,
Иль дымчато-мглист, иль хрустально-чист,
Рубин, и гранат, и аметист,
Меня прельщая, блистал и сверкал
        В теснинах вершины Хабершэм,
        В низинах долины Холл.

        О нет, и вершина Хабершэм,
        О нет, и долина Холл
Не удержат меня, я спешу на поля,
Призыв отдаленный ко мне дошел.
Изнывая без влаги, там сохнет земля,
И спешу я туда для полива, труда,
Оживит мириады цветов там вода,
Властно море меня зовет чрез поля
        Вдаль от вершины Хабершэм,
        Вдаль от долины Холл.