Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений
Голос за сценой: Ничего!
Мамаша: Ничего!
Дудочка за сценой: |—|
Иван Иванович: Ничего!
Рояль: |—|
Петр Николаевич: Ничего. (Пауза.) Мне нечего было бояться. И действительно. Грабители могли бы прийти и обыскать весь домик. Что бы они нашли? Ничего.
Дудочка за сценой: |—| (пауза.)
Петр Николаевич: А кто бы еще мог забраться ко мне ночью? Больше некому ведь? Правда?
Голос за сценой: Ведь некому же больше?
Петр Николаевич: Правда? Но однажды я просыпаюсь…
Иван Иванович: …и вижу, дверь открыта, а в дверях стоит какая-то женщина. Я смотрю на нее прямо в упор. Она стоит. Было достаточно светло. Должно быть, дело близилось к утру. Во всяком случае, я видел хорошо ее лицо. Это была вот кто. (Показывает на Елизавету Бам.) Тогда она была похожа…
Все: На меня!
Иван Иванович: Говорю, чтобы быть.
Елизавета Бам: Что Вы говорите?
Иван Иванович: Говорю, чтобы быть. Потом, думаю, уже поздно. Она слушает меня. (Все, кроме Елизаветы Бам и Ивана Ивановича уходят.) Я спросил ее, чем она это сделала. Она говорит, что подралась с ним на эспадронах. Дрались честно, но она не виновата, что убила его. Слушай, зачем ты убила Петра Николаевича?
Елизавета Бам: Ура, я никого не убивала!
Иван Иванович: Взять и зарезать человека! Сколь много в этом коварства! Ура! ты это сделала, а зачем!
Елизавета Бам (уходит в сторону и оттуда): Уууууууууу-у-у-у-у.
Иван Иванович: Волчица.
Елизавета Бам: Ууууу-у-у-у-у-у-у-у.
Иван Иванович: Во-о-о-о-о-лчица.
Елизавета Бам (дрожит): У-у-у-у-у — черносливы.
Иван Иванович: Пр-р-р-рабабушка.
Елизавета Бам: Ликование!
Иван Иванович: Погублена навеки!
Елизавета Бам: Вороной конь, а на коне солдат!
Иван Иванович (зажигает спичку): Голубушка Елизавета!
Елизавета Бам: Мои плечи, как восходящее солнце! (Влезает на стул.)
Иван Иванович (садясь на корточки): Мои ноги, как огурцы!
Елизавета Бам (влезая выше): Ура! Я ничего не говорила!
Иван Иванович (ложась на пол): Нет, нет, ничего, ничего. Г.г. пш. пш.
Елизавета Бам (поднимая руки): Ку-ни-ма-га-ни-ли-ва-ни-баууу!
Иван Иванович (лежа на полу, поет):
Мурка кошечка
молочко приговаривала
на подушку прыгала
и на печку прыгала
прыг, прыг.
Скок, скок.
Елизавета Бам (кричит): Дзы калитка! Рубашка! веревка!
Иван Иванович (приподнимаясь): Прибежали два плотника и спрашивают: в чем дело?
Елизавета Бам: Котлеты! Варвара Семенна!
Иван Иванович (кричит, стиснув зубы): Плясунья на проволо-о-о!
Елизавета Бам (спрыгивая со стула): Я вся блестящая!
Иван Иванович (бежит вглубь комнаты): Кубатура этой комнаты нами не изведана.
Кулисы подают Папашу и Мамашу.
Елизавета Бам (бежит на другой конец сцены): Свои люди, сочтемся!
Иван Иванович (прыгая на стул): Благополучие Пенсильванского пастуха и пасту-у-у-у!
Елизавета Бам (прыгая на другой стул): Иван Ива-а-а-а!
Папаша (показывая коробочку): Коробочка из дере-е-е-е!
Иван Иванович (со стула): Пока-а-а!
Папаша: Возьми посмо-о-о!
Мамаша: Ау-у-у-у-у!
Елизавета Бам: Нашла подберезови-и-и-и!
Иван Иванович: Пойдемте на озеро!
Папаша: Ау-у-у-у-у!
Елизавета Бам: Ау-у-у-у-у!
Иван Иванович: Я вчера Кольку встретил!
Мамаша: Да что Вы-ы-ы?
Иван Иванович: Да, да. Встретил, встретил. Смотрю, Колька идет и яблоко несет. Что, говорю, купил? Да, говорит, купил. Потом взял и дальше пошел.
Папаша: Скажите пожалуйста-а-а-а-а!
Иван Иванович: Нда. Я его спросил: ты что, яблоки покупал или крал? А он говорит: зачем крал? Покупал. И пошел себе дальше.
Мамаша: Куда же это он пошел?
Иван Иванович: Не знаю. Не крал, не покупал. Пошел себе.
Папаша: С этим не совсем любезным приветствием сестра привела его к более открытому месту, где были составлены в кучу золотые столы и кресла, и штук пятнадцать молодых девиц весело болтали между собой, сидя на чем Бог послал. Все эти девицы сильно нуждались в горячем утюге и все отличались странной манерой вертеть глазами, ни на минуту не переставая болтать.
Иван Иванович: Друзья, мы все тут собрались. Ура!
Елизавета Бам: Ура!
Мамаша и папаша: Ура!
Иван Иванович (дрожа и зажигая спичку): Я хочу сказать вам, что с тех пор, как я родился, прошло 38 лет.
Папаша и мамаша: Ура!
Иван Иванович: Товарищи. У меня дом есть. Дома жена сидит. У ней много ребят. Я их сосчитал — 10 штук.
Мамаша (топчась на месте): Дарья, Марья, Федор, Пелагея, Нина, Александр и четверо других.
Папаша: Это все мальчики?
Елизавета Бам (бежит вокруг сцены):
Оторвалась отовсюду!
Оторвалась и побежала!
Оторвалась и ну бегать!
Мамаша (бежит за Елизаветой Бам): Хлеб есшь?
Елизавета Бам: Суп есшь?
Папаша: Мясо есшь? (Бежит.)
Мамаша: Муку есшь?
Иван Иванович: Брюкву есшь? (Бежит.)
Елизавета Бам: Баранину есшь?
Папаша: Котлеты есшь?
Мамаша: Ой, ноги устали!
Иван Иванович: Ой, руки устали!
Елизавета Бам: Ой, ножницы устали!
Папаша: Ой, пружины устали!
Мамаша: На балкон дверь открыта!
Иван Иванович: Хотел бы я подпрыгнуть до четвертого этажа.
Елизавета Бам: Оторвалась и побежала! Оторвалась и ну бежать!
Папаша: Караул, моя правая рука и нос такие же штуки, как левая рука и ухо!
Хор (под музыку на мотив увертюры):
До свидания, до свидания.
||—|
Наверху говорит сосна,
а кругом говорит темно.
На сосне говорит кровать,
а в кровати лежит супруг.
До свидания, до свидания.
||—|
||—|
Как-то раз прибежали мы
|—| в бесконечный дом.
А в окно наверху глядит
сквозь очки молодой старик.
До свидания, до свидания.
||—|
||—|
Растворились ворота,
показались |—|
(Увертюра)
Иван Иванович:
Сам ты сломан
стул твой сломан.
Скрипка:
па па пи па
па па пи па
Петр Николаевич:
Встань Берлином
надень пелерину.
Скрипка:
па па пи па
па па пи па
Петр Николаевич:
Восемь минут
пробегут незаметно.
Скрипка:
па па пи па па
па па пи
Петр Николаевич:
Вам счет отдан
будите трудыны
взвод или роту
вести пулемет.
Барабан:
|—|—
|—|—
|—|—|—|
Петр Николаевич:
Клочья летели неделю за неделей.
Сирена и барабан:
виа-а бум, бум виа-а-а бум.
Петр Николаевич:
Капитанного шума первого не заметила сикурая невеста.
Сирена:
виа, виа, виа, виа.
Петр Николаевич:
Помогите сейчас, помогите, надо мною салат и водица.
Скрипка:
па па пи па
па па пи па
Иван Иванович:
Скажите, Петр Николаевич, Вы были там на той горе.
Петр Николаевич:
