Светлана Мекшен - Океан. Выпуск десятый
Проводив долгим взглядом вертолет, пока тот не растворился в серой мути, Шкрябин отдраил герметичную дверь и вошел в ходовую рубку. Здесь было сухо, тепло и по-домашнему уютно: под ногами мягко пружинили плетеные ворсистые маты, в полумраке высвечивали шкалы приборов. Слышалось монотонное жужжание репитеров да пощелкивание приборных контакторов, нарушаемое лишь изредка голосом вахтенного офицера, который по корабельной связи отвечал на поступавшие с боевых постов доклады.
Сняв просторную меховую куртку, Назар Петрович прошел к штурманскому столику, где над картой склонился его помощник старший лейтенант Валерий Волохов — среднего роста, стройный, с манерами уверенного в себе, бывалого морехода. Штурман Дмитрий Кустовой, лейтенант, пришедший на корабль перед самым выходом в море, маялся рядом. По всему было видно, что лейтенанту не терпелось поработать самостоятельно, но помощник не рискнул доверить ему прокладку в столь сложной обстановке. Оба посторонились, уступая командиру место у карты.
— Разрешите доложить обстановку? — негромким, твердым голосом предложил помощник, как бы подчеркивая свою особую осведомленность в обстановке.
— Пускай попробует наш юный штурман, — не согласился командир, поворачивая медный плафон лампы к переборке, чтобы падавший на штурманский столик свет не был слишком ярким.
Штурман воспрянул духом, протискиваясь к столу.
— Наша точка… — Кустовой уверенно отмерил циркулем расстояние по курсу. — А вот здесь, по моему предположению, в данный момент мотает галсы на винт «голубая акула».
— Что-то не припомню в корабельном уставе столь изысканной терминологии, — как бы между прочим, обронил командир и при этом выразительно глянул на штурмана.
— Ходит галсами неопознанная моторная яхта, — виновато поправился штурман.
— Метристы, как, цель не обнаружили? — уже к Волохову обратился Шкрябин.
— Пока нет. Держат остров под наблюдением.
Шкрябин, потирая мощной пятерней подбородок, разглядывал на карте линию прокладки. Волохов и Кустовой тоже молчали, видимо, ожидая, что командир проявит недовольство. Но Назар Петрович доверительно тронул штурмана за плечо, снимая тем самым напряженность.
— Действуйте, Дмитрий Алексеевич. Особо следите за дрейфом: ветер начинает пошаливать.
— Есть следить за дрейфом, — отозвался Кустовой. Настороженный взгляд его сразу же просветлел.
Острова медленно вырастали неприступными гранитными кручами прямо по курсу корабля. Отчетливо проступали одинокие хилые деревца, отважно уцепившиеся за скалы. Первозданной дикостью веяло от этих глухих мест.
Сторожевик, сбавив обороты винтов, пошел осторожно, почти крадучись. Поутихли дизеля. Их сдержанный басовитый гул казался зловещим голосом демонов, затаившихся в расщелинах скал.
— Есть цель! — раздался наконец голос вахтенного радиометриста. — Пеленг тридцать пять, дистанция…
Командир, скинув для удобства меховую шапку, приложился лбом к резиновому тубусу контрольного прибора. На экране отчетливо проступала маленькая метка, которая вспыхивала ярким зеленым глазком всякий раз, как только ее касался беспрестанно вращавшийся луч развертки. А чуть в стороне от нее располагалась область сплошной засветки, которую давала зона сильного дождя.
Шкрябин уже не сомневался, что «голубая акула» пересекла линию государственной границы и начала углубляться в советские территориальные воды. Считанные секунды оставались, чтобы принять решение. Командир порывисто шагнул к прокладочной карте.
— Курс на сближение? — нетерпеливо подсказал Волохов.
— Ни в коем случае, — отрезал командир.
— Но ведь упустим.
— Обязательно, если спугнем. Яхта окажется за пределами территориальных вод гораздо раньше, чем мы успеем перехватить ее. — Шкрябин приказал Кустовому проложить курс в зону дождя.
Менее чем через полчаса по надстройке, по лобовым стеклам забарабанили тяжелые капли, и вскоре на корабль всей мощью обрушился холодный ливень. Видимость ухудшилась настолько, что даже волнорезные щиты на полубаке стали еле различимыми. В серой мгле океан будто соединился с небом: все на свете перемешалось, спуталось в немыслимой толчее дождя и ветра.
Но более подходящей погоды Назар Петрович и желать не мог. Она, как нельзя кстати, помогала ему осуществить намеченный план. «Лишь бы незамеченными дойти до точки поворота, — подумал командир, — а там уж, как говорится, дело техники… Сам Нептун поможет».
И тотчас, как бы угадав его мысли, Кустовой громко выкрикнул:
— Время поворота!
— Рулевой, — подал команду Шкрябин, — циркуляция влево. Ложимся на курс двести восемьдесят.
Сторожевик начал выходить из зоны дождя. За лобовыми стеклами снова прояснилось.
Метристы засекли яхту в одном из проливов между островами. Уходить ей было уже поздно: сторожевик появился со стороны открытого моря.
Шкрябин рванул рукоятки машинных телеграфов на «самый полный».
— Вахтенный офицер, — распорядился командир, — дать семафор на судно: застопорить ход, лечь в дрейф.
— Есть, — отозвался тот и передал распоряжение сигнальщику.
— Теперь не уйдет, — торжествовал Волохов. — Прошу разрешения, товарищ командир, готовить катер к спуску.
Командир ничего не ответил, дав тем самым понять, что рано еще праздновать победу. Спустя несколько минут Волохов и сам в этом убедился. Яхта начала уходить.
Настойчиво зазуммерил телефон. Шкрябин выхватил массивную трубку из зажимов и услыхал чуть хрипловатый, простуженный голос своего давнишнего друга инженера-механика Хлопова.
— О подшипниках не забыл, командир?
— Сколько времени даешь?
— Минут тридцать, Назар Петрович.
— Спасибо и на том. Только чуть добавь оборотов. Очень нужно.
Вглядываясь в экран репитера, командир заметил, что расстояние между кораблем и яхтой медленно сокращается. Это его успокоило.
Минут через десять «голубая акула» оказалась в зоне артогня. Шкрябин хотел было дать команду произвести предупредительный залп из носовых орудий, но яхта вдруг резко изменила курс и устремилась к одному из островов. И Назар Петрович сдержал готовую сорваться с языка команду. Он глядел через лобовое стекло на темный силуэт яхты и мучительно пытался понять, что же задумал ее капитан. Стрелять в сторону острова командир не решился. На это, видимо, и рассчитывал его противник. Капитан «голубой акулы» навязывал Шкрябину свой вариант игры…
«Ах ты каналья!.. — вдруг осенила догадка. — Ну да ладно, поглядим, кто кого…» И потребовал, нетерпеливо пощелкивая пальцами:
— Валерий Кузьмич, лоцию, быстро!
Выхватив из рук помощника довольно объемистую книгу, Шкрябин принялся торопливо перелистывать страницы. Отыскав нужное место, забегал глазами по строчкам. Потом задумался, постукивая пальцами по штурманскому столику.
Приняв окончательное решение, командир вдруг перевел машинные телеграфы на средний ход. Надсадный рев дизелей стих, стал умиротворенным, ворчливым. Сторожевик пошел медленнее, позволив тем самым яхте беспрепятственно удаляться к острову.
— Да что там, совсем свихнулись? — недоумевал помощник. — Они же сейчас врежутся в берег!
— Не врежутся, Валерий Кузьмич, — обронил командир. — Надо более внимательно изучать лоцию.
— При чем здесь лоция? Разве не достаточно верить собственным глазам?
— А при том, что остров разделен на две части узким мелководным проливом. На карте, между прочим, это не обозначено, а в лоции есть. Вот яхта и пытается удрать от нас через эту узкую протоку, тем более что осадка нашего корабля войти нам в нее не позволяет. Кажется, все там предусмотрели, кроме одного маленького пустячка…
— Но ведь уйдет, — удивился Волохов.
— Пускай. Мы даже поможем ей в этом…
— Зачем? Ведь не поздно еще припугнуть их огнем из носовых, хотя бы холостыми. Товарищ командир!..
— И все же, Валерии Кузьмич, пусть уходят… — Командир жестко глянул на помощника, давая понять, что у него нет времени для разговоров. — Наблюдайте за яхтой. Я в радиорубку.
Волохов навел окуляры стереотрубы на уходившее судно. В сумерках было видно, как яхта у самого берегового уреза сбавила ход, как заметались на ее баке матросы в широких штормовках, ощупывая длинными шестами дно. «Голубая акула», крадучись, вползла в узкую щель и скрылась за ближайшим ее изгибом.
«Но что же задумал кэп?.. — страдальчески наморщил лоб Волохов, открывая лоцию. — Кажется, нет здесь такой строчки, какую бы я не прочитал». Его взгляд задержался на галочке, поставленной карандашом напротив набранных мелким шрифтом примечаний — будто специально для сведения помощника. «Конечно же, просмотрел! — ужаснулся Волохов. — Проглотил не разжевывая, как таблетку. А вот он раскусил…»
