Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Когда стройна и светлоока
Передо мной стоит она,
Я мыслю: гурия пророка
С небес на землю сведена!
Коса и кудри темно-русы,
Наряд небрежный и простой,
И на груди роскошной бусы
Роскошно зыблются порой.
Весны и лета сочетанье
В живом огне ее очей,
И тихий звук ее речей
Рождает негу и желанья
В груди тоскующей моей.

Везде преследовать готова
Мечта ревнивая тебя,
И, будто праздника святого,
С тобою встречи жажду я.
Но сердцу в тягость встреча эта,
Как зной томительного лета!
На очи мне палящий взгляд
Наводишь ты без состраданья,
И при тебе одни желанья
В груди трепещущей кипят!
Так ночью летнею младенца,
Земли роскошной поселенца,
Звезда манит издалека,
Но он к ней тянется напрасно, —
Звезды блестящей и прекрасной
Не досягнет его рука!..

Не говори: завиден дар
И вдохновение поэта, —
Не вечен в нем священный жар,
Им грудь не часто разогрета!
Как много дней цветущих он
В бесплодных замыслах утратит,
И редко вдохновенный сон
Его создания освятит.
В мир необъятный, в мир иной
Перелетя воображеньем,
На мир существенный с презреньем
Глядит как житель неземной.
И часто грудь его страдает:
Не зная радостей земных,
Он их надменно отвергает,
А заменить не может их.

Цветет она розой, летит мотыльком,
В дубровах, в долинах поет соловьем,
Могучей пятою колеблет гранит
И брызгами в пропасть с утеса летит.
Из снов развивает блестящую цепь,
Дыханьем волнует песчаную степь,
Сливает свой голос с напевом духов
И радугой блещет в дыму облаков.
Над бездной воздушной чертог создает,
И мысль человека и сердце зовет,
Но видима всюду, но всюду слышна,
Лишь изредка манит и кличет она:
Кто ж близко подходит, познаньем томим,
Волшебница бездну разверзнет под ним!

Узник ждет конца неволи,
Ждет малиновка весны,
Я не жду ни лучшей доли,
Ни весенней тишины.

Путь свершаю понемногу
По дороге бытия,
День прошел — и слава богу,
Если слез не пролил я,

Если долгое забвенье
Глухо на душу падет,
Если в темном отдалены!
Тень минувшего блеснет.

Но когда во мраке ночи
Слышу страстный разговор
И любовью полны очи
Встретит мой потухший взор —

Сердцу грустно, сердцу больно,
Камнем на́ сердце тоска —
И к очам тогда невольно
Подымается рука…

Пусть же так, как волны в Лете,
Охладеет в сердце кровь,
Чтоб забыл я, что на свете
Есть и дружба и любовь!

Не для большого ты числа,
А ради дружбы выходила;
Где колыбель твоя была,
           Там и могила!

Любовь он пел, печалью вдохновенный,
И чуждых слов не понял я вполне,
И только был напев одноплеменный,
Как томный взор, как вздох, понятен мне.

Но ты постиг душою умиленной,
Что звуков тех таилось в глубине,
И скорбь души, страданьем утомленной,
Отозвалась и на твоей струне.

И я внемлю понятному мне звуку,
Как бы внимал страдальцу самому,
И я б хотел с участьем брата руку

При встрече с ним хоть раз пожать ему, —
Мне тот не чужд, кто знал любовь и муку
И кто их пел по сердцу моему.

Не потому томительным виденьем
Во снах твоих блуждает образ мой,
Что, может быть, с тоскою и волненьем
Ты обо мне подумаешь порой,

Но оттого, что часто с напряженьем,
В ночи без сна, к тебе стремлюсь мечтой,
И увлечен я весь воображеньем
И с сном твоим сливаюся душой.

Прости меня! Невольной, неизбежной,
Я предаюсь мечте моей вполне,
Я бы хотел, чтоб призрак мой мятежный

Не говорил о милой старине,—
Но ты простишь: не ты ль сама так нежно
Об этих снах рассказывала мне!..

Как дневной смолкает шум,
Как лазурный свод темнеет,
Над землей незримо веет
Тихой жизнью ангел дум!..
В эту сладостную пору,
Как в священной тишине,
Предстает природа взору,
Безмятежная во сне,
Страсти буйное безумье
Далеко бежит души,
И таинственно раздумье
Сходит на́ сердце в тиши!
В это чудное мгновенье
Есть неясная печаль,
Есть неясное стремленье, —
Будто сердце рвется вдаль,
Будто хочет породниться
В целом мире с чем-нибудь,
И вдвойне больная грудь
Одиночеством томится.

Одинокий гость земли
Зрит ли звездочки вдали,
Как они меж облаками
Блещут яркими четами,
Иль, задумчив, смотрит он,
Как, всходя на небосклон,
И любви и неги полный,
Лобызает месяц волны
Иль следит за ветерком,
Как он вьется над цветком,
Как в таинственном лобзанье
Пьет душистое дыханье…
Жизнь их сладостная в нем
Не горит живым огнем!
Он, душою отчужденный,
Их союза не поймет:
Для души уединенной
Мир прекрасный не живет.

Но когда, благословенны
Вседержавною рукой.
Две души союз священный
Заключат между собой,
Как огонь любви согреет
Их волшебной теплотой,
Откровение повеет
Вмиг над любящей четой, —
Тайны те, что схоронила
Грудь природы глубоко,
Вдохновительная сила
Разрешает ей легко.
В лоно пламенных объятий
Двух любовников как братий
Мир приемлет, — и тогда
С ними жизнь его слита:
Звезд и месяца сиянье.
Шум дерев и говор вод,
И цветов благоуханье —
Всё им голос подает,
Всё в них жизнь переливает,
Как с природой их одно
Навсегда соединяет
Неразрывное звено.

Под навесом зыбкой сени,
Где цветущие сирени
Наклонились головой
Над дерновою скамьей,
Слышен голос:
              «Что, мой милый,
Смотришь в очи мне уныло?
Что мне руку пожал ты?»

Друг мой, грустные мечты
Взволновали вдруг мне душу.

Что ж? Скажи!

                    Зачем нарушу
Грустной мыслию моей
Сладкий сон души твоей?..

Ты печален: почему же
Мне печальною не быть?
Радость я делю: кому же
И печаль с тобой делить?

Так взгляни ж на это море,
Как роскошно на просторе
Блещет тканью золотой,
Озаренное луной!
Что же, если б перл вселенной,
Неожиданно, мгновенно,
Месяц на небе потух
И упал на волны вдруг
Мрак несходный и угрюмый?

Отчего же этой думой
Ты глубоко поражен?..

Ею был перенесен
Я к другой мечте мятежной.
Я тебя, мой ангел нежный,
С этим месяцем сравнил;
Что б мне мир прекрасный был,
Если б снова я душою
В нем остался сиротою,
Если б (страшная мечта!)
Эти очи и уста…

Что ж печалиться, мой милый?
Жизнь верна и за могилой.
Не равно ли, здесь иль там?
Лишь бы жить не розно нам!

Верю, верю упованью!
Но за гроб одним путем,
К замогильному свиданью,
Всё ж не вместе мы пойдем.
Молод я, во цвете силы:
Мне далёко до могилы!
Ты же жизнию — цветок,
Юных дней твоих поток
Унесет одно страданье,
Как уносит ветерок
Жизнь цветка — благоуханье.
О, коль это испытанье
Суждено мне в цвете лет,
Я, клянусь, тебе вослед
Землю грустную оставлю,
И, свободною душой,
Где б ты ни была, направлю
Мой полет я за тобой!

Он замолк; она молчала,
Но к груди его припала
Чернокудрой головой,
И, храня следы печали,
Очи тихие сияли
Умиленною слезой.