Виталий Ханинаев - Три яйца, или Пистолет в задницу
У заоблачного гроба
тихо будет счастье спать.
13 декабря 1979
* * *
Я привык не делать ставки
и живу без сожаленья.
В общежитье "Менделавки"
приезжаю для общенья.
Для общенья с тем, кто,
кто мне мил и кто приятен.
Я хожу, как управдом,
по жильцам с мероприятьем.
Я не верю чудесам,
не ношу казенный китель.
И навряд ли кто-то сам
посетит мою обитель.
Дом от дум в тумане, как дым,
весь пропитан перегаром.
Ухожу я молодым,
возвращаюсь старым-старым.
И сидит на люстре горе,
горе бьет - хозяин пьет.
Знаю я, что пьющих море!
Пьющий, тот меня поймет.
Я привык не делать ставки
и живу без сожаленья.
В общежитье "Менделавки"
приезжаю для общенья.
декабрь 1979
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ
Елене Л-ко
Каждый век, столетий сто,
всякому известно,
наступает рождество,
ночь любви и детства.
Для детей, смеясь, кружит
праздничная вьюга.
Санта-Клаус в дом спешит
к маленькому другу.
Но рождественская ночь
ночь двух юных судеб.
И ночи такой точь-в-точь
никогда не будет.
Улица белым бела
от лихой метели.
Святы пылкие тела
в елочной постели.
Хвоя трепетно дрожит,
девственностью вея.
Ночь блаженства ворожит
сказочная фея.
На столе хмельной зимы
догорают свечи,
выхватив из царства тьмы
головы и плечи.
Поцелуй, как-будто плот,
вниз плывет по телу,
девичью волнует плоть
робко и несмело.
Тихий голос. Слабый стон.
Плавное движенье...
Этой ночью - рождество,
Божие рожденье.
Чисто небо. В чистоте
белые ладони
осыпают снегом тех,
кто еще не дома.
Из небесных глаз текут
горькие слезинки,
превращаясь на лету
в сладкие снежинки.
В облаках из белых роз
херувимы пляшут.
Новорожденный Христос
им из люльки машет.
Ночь рождественская - сон
вышних наслаждений.
Тихий голос, Слабый стон.
Плавное движенье.
Крик смущенный, В тишине
звук, слегка невнятный.
Плач стыдливый, На окне
багровеют пятна.
Поцелуй, как-будто плот,
вверх плывет по телу,
женскую ласкает плоть
неумело смело.
На столе хмельной зимы
догорели свечи.
Потонули в царстве тьмы
головы и плечи.
Улица белым-бела
от лихой метели.
Спят застывшие тела
в елочной постели.
И рождественский покой
вряд ли кто разбудит.
И ночи точь-в-точь такой
никогда не будет.
15-17 января 1980
ПОЗДРАВЛЕНИЕ
Анне Т-ди
Во времена Наполеона
(величественней: Бонопарта)
еще не знали телефона
и, чтоб поздравить с Восьмым Марта,
Болконский, князь, в пыли и саже,
прям с поля боя был готов
бежать скорей к своей Наташе,
ей поднести букет цветов.
Но за отечество стоять
патриотично и гуманно,
хотя любимая желанна...
Увы, что стоило мечтать!
Да, были люди в веке прошлом!
Забыв о временном, о пошлом,
хранили свято честь мундира,
и шпаги блеск, и лоск картуза,
их часто посещала муза,
нередко им звучала лира.
Глуха к минувшему эпоха!
Что было, кануло, ушло.
Что встарь считалось хорошо,
теперь возможно счесть за плохо.
Перечитав слова с листа,
я был изрядно удивлен.
Цель моего письма проста:
поздравить Вас с прекрасным Днем!
За этот длинный фельетон
прошу я Вас великодушно
простить меня на этот раз.
Я в нерешенье, но во мне
есть что-то, что неравнодушно...
Не к Вам, К тому, что скрыто в Вас.
И в завершенье я рискну
открыть Вам истину одну
(прошу простить и в этот раз):
я счастлив тем, что знаю Вас.
8 марта 1980
МОНОЛОГ КРЕСТЬЯНИНА
Позвольте сообщить вам весть,
она волнует кровь.
Моя собака хочет есть,
ей мясо приготовь.
Моя кобыла ржет и ржет,
ей подавай овес.
А мой ишак который год
вкушает купорос.
Моя корова, свет кляня,
забыв про молоко,
сказала мне: "Не зли меня!"
Послала далеко.
Разволновался я до слез,
заплакал, зарыдал.
А после весь свой скот отвез
и государству сдал.
Теперь доволен я, друзья,
нет никакой возни.
Свободен я. Спокоен я.
Пусть думают они.
Вдобавок, если б предложить
сумел бы кто-то мне,
что пить, что есть, как дальше жить,
я б счастлив был вдвойне.
1980
Улица ГОРЬКОГО
На Тверской, как всегда, лихорадка,
в "Елисеевском" скопище толп,
в кафе "Лира" смертельная схватка,
и милиционер, точно столб.
А в отеле "Москва", да и в прочих,
гость столицы и чья-то там дочь
под покровами ночи порочной
тленность жизни потешить не прочь.
С Красной Площади черные "Волги"
вверх по Горького катят, а вниз
с "Белорусской", с вокзала, в путь долгий
люди молча идти собрались.
Что ж ты, улица, делаешь с теми,
кто не может иметь миллион...
Говорят, по Тверской в свое время
Пушкин делать любил моцион.
16 сентября 1980
МИР ОДНОЙ ЛЮБВИ
На кровати, на софе,
на диване, на тахте,
в полумраке, в полутьме,
в полуночной темноте
слышен шепот, слышен крик,
слышен плач, и слышен смех,
для ДВОИХ,
а не для всех,
не для фраз, не для проказ...
Для двоих. Для них. Для их
рук и губ. Сердец и глаз.
В знойном ворохе перин,
в буйном море простыней,
в мерном шорохе часов
на полу. Столе. Стене...
В цвете весен, лет и зим,
в свете красочных витрин,
в твердости в продаже вин,
в гордости немых картин,
и полотен, и холстов,
в тайном шелесте кустов,
в доме ветхом и пустом,
в строчках письменных листов,
в дыме сумрачных надежд,
в сонме пуговиц златых,
в груде тряпок и одежд,
в людях, в храмах, в мостовых,
в солнце, в туче за окном,
в сорной куче за углом,
и в терпимом, и в плохом,
в злой усмешке подлеца,
в смерти матери, отца,
во всевластии дворца...
И во всем, что бренно, тленно,
нет начала и конца.
И не вырваться из плена...
Двое, чистые сердца,
спят в покое и тепле.
Люди роются в золе.
Руки пачкают в крови.
Мир наш - мир одной любви!
30 октября 1980
ПРАЗДНИК НОВОГОДНИЙ
Праздник новогодний, а на даче
не зима, а лето у друзей.
Много женщин. Значит, быть удаче.
Но о даче. Дача как музей.
Мебель стиля Франции старинной,
на комоде - бронзовый Орфей,
на веранде - склад ликеро-винный,
сам хозяин - местный корифей.
Резво хрусталем играет люстра,
резво в полночь выпита "Шампань".
Захмелев от ощущенья бюста,
я прилег с тем бюстом на диван.
Моему последовав примеру,
пары разбрелись по углам.
Ну а те, кто выпили не в меру,
разлеглись попарно по коврам.
................................................
А к рассвету приумолкла дача,
комнаты заманчиво тихи.
А о том, что были и удачи,
вам расскажут новые стихи.
3 января 1981
СПУСТЯ ПОЛ-ГОДА
(быль-фантазия)
Получивши приглашенье
от знакомой в Элисту,
я, почти без промедленья,
к ней умчался в грозном "ТУ".
Была ясная погода,
была ясная луна.
Для чего, спустя полгода,
позвала меня она?
Может, ей так одиноко,
может, тяжкая судьба...
Тот же домик, те же окна,
те же крыша и труба.
"Здравствуй, гость, заезжий, редкий,
плотью женскою любим..."
Как-то сразу, без разведки,
мы вступили с ней в интим.
В теневых набросках чести
я узрел знакомый штрих:
и кровать на том же месте,
и перины те же - три.
Мы вино хлебнули залпом
и безлистую любовь
при 100-ваттном свете лампы
облекли мы в плоть и кровь.
Ветка - к ветке. Тело - к телу.
Слон залез в дремучий лес,
и в дупло вселился смело
хобот, словно плут и бес.
Шар бильярдный катит в угол,
на полу эксцесс сидит.
Моя нежная подруга
потеряла прежний вид.
Ночь расплющилась и сжалась,
в воздухе экстаз повис.
Плод запретный, мне казалось,
потерял свой вкус и скис...
Я умчался в путь обратный,
до свиданья, Элиста...
Да, опасно. Нет, приятно...
в жизни роль играть с листа.
Москва, Сокол. 13 февраля 1981
КАК ЭТО ТЯЖКО СОЗНАВАТЬ
Как это тяжко сознавать,
что в сорок скоро помирать,
что обнаружен в легких рак,
что шепчут за спиной: дурак.
Как это тяжко сознавать:
дочь по ночам идет гулять;
сын - алкоголик и бандит;
жена с другим мужчиной спит.
Как это тяжко сознавать,
что жена снова будет лгать,
придет домой где-то в полночь,
невнятно скажет: "Сверхуроч..."
Как это тяжко сознавать,
что, позвонив, дочь будет врать:
"Сломался начисто каблук,
так что останусь у подруг".
Как это тяжко сознавать,
что сын опять будет молчать,
