Ангелина Северова - Басни, стихотворения

Без отдыха никак нельзя Царю.
И солнце ясное в вечернюю зарю
Ко сну глубокому клонится. 
И бурный ток порой стремится,
Замедлив бег, неторопливой стать рекой.
Что говорить и о правителях звериных,
Стареющих на десять лет за год единый,
Давно забывших про покой.
И если Царь и отлучится на денек другой,
Так заместитель ревностный ему найдется
И делом государственным займется.

Однажды Волк был заместителем Царя назначен.
Лишь только в отпуск отбыл Царь зверей,
Над подданными был надзор его утрачен.
И к руководству Волк наш приступил смелей.
Он, с одобренья волчьей стаи,
Чтоб соблюсти в лесу порядок и покой,
Немедленно издал указ такой:
     «В пределах нашего лесного края
Отныне запрещается зверям шуметь:
Кричать, трещать, пыхтеть, свистеть,
Как будто недовольство серым выражая». 

Одни лишь Соловьи могли в округе песни петь,
Торжественные, по заказу серых,
И восхвалять правителя без меры,
Его лелея слух, лишь трелями звенеть.
И все бы хорошо, но непривычный сей указ
В лесу вдруг вызвал возмущенье.
И звери, недовольные, тотчас 
Всеобщего потребовали обсужденья.
Вот на поляне 
                 весь обиженный народец собрался,
Чуть позже хищники толпе себя явили.
Вот из ствола соснового барьер соорудили.
Многоученого Осла судьею пригласили.
И спор нелегкий начался:
Что справа от ствола усердно Волки выли,
Хорьки шипели, тявкала Лиса 
И Скунс, примкнувший к ним, неиствуя плясал,
Зловоньем воздух оскверняя. 
Что с левой стороны 
Олени, Белки, Суслики и Кабаны, 
Округу страшным гулом наполняя,
Заранье воздух в легкие набрав,
Пищали, хрюкали, трещали и кричали —
Рачители народных прав.
Осел, пытаясь суд вести честь-честью,
Еще усерднее ревел,
Чем остальные, взятые все вместе,
Как будто заглушить баталью 
                                трубным голосом хотел.
И в самый час тот неспокойный
Владыка, возвратясь, свой двор благопристойный
Нашел в столь неприличной кутерьме.
И, прекратив немедленно сей гомон недостойный,
Во всеуслышанье он произнес простое резюме:
     «По прежнему в лесу мы все оставим
И пожелания народные учтем.
И гласность, столь желанную, вернем.
А Волчье рвенье 
                         впредь к другим делам направим». 

А мы еще к тому добавим,
Что меру соблюдать полезно бы во всем:
В свободе, в гласности, 
                                  в культуре самовыраженья, 
В поступках, в общих устремленьях,
В словесных преньях.
Нелишне и Царю с умом осуществлять
Столь важные для царства назначенья
И приближенных выбирать
И в толк, и в меру, и себе под стать.

Подчас из тупика нет царству выхода иного,
Как, соблюденье меры приняв за основу,
И в демократии ее не нарушать.

Лишь стоит внешнему врагу понять,
Что силой наш народ не взять,
Не покорить своей деснице —
Он тщится общество разрушить изнутри.
Точи́т устои и уклад семьи.
И подсылает хитрую Лисицу,
Способную отцов и матерей их чад лишить,
Смутить семью и дух ее сломить.

Лиса, известная в лесу плутовка,
На дичь пернатую так не в пример была жадна:
Тетеревов да Уточек таскать сильна,
И ко всему молодняка прехитрая воровка.
Отменная была у ней сноровка,
На всяку Птицу свой подход: 
У той, глядишь, низехонек полет,
А у другой – не бдительна станица.
И вот додумалась однажды мастерица,
Как Птичье племя ей перехитрить —
Птенцов на лакомство заполучить,
Совсем еще не оперенных.
И тех, что повзрослей чуток.
И что бы всё в короткий срок!
Да всё чин чином по закону!
На блюдечке ей что бы лакомство несли,
И защитить птенцов отныне Птицы не могли.
Да сил на ловлю Лисоньке не тратить!
Нашелся и предлог, как не́льзя кстати: 
Учили Птицы желторотиков летать.
А те, взлетая, резко опускались
И оземь лёгко ударялись,
Пред тем, как снова взрослых Птиц догнать
И снова взвиться к небосклону.
Вот Лисонька к Царю идет с поклоном:
     «Царь-батюшка, душа болит!
Радею о птенцах несчастных —
И как их Птичье племя не щадит,
На землю падать бедненьким велит!
И ведь помочь им я не властна,
Доколь законных полномочий нет.
Вели нам нынче учредить совет.
Его возглавить я берусь охотно.
Тогда и сможем мы свободно
Птенцов многострадальных защищать:
От извергов-родителей их отрывать,
Воспитывать по Лисьему закону —
Безукоризненному эталону!»
Царю в том было разбираться недосуг.
А может, не хотел с Лисой раздора.
Но тотчас после разговора
Собрал он верных слуг
И учредил обще́ство попеченья,
Чтоб за птенцами было наблюденье
И обижать их Птицы не могли.
Чтоб в справедливости птенцы росли.
Лиса, довольная своим умом и сметкой,
Хорьков, Куниц ватагу набрала
И к Птицам, гордая, пришла:
     «Отныне бедненькие ваши детки
Не будут больше так страдать,
Учась, кто плавать, кто летать. 
Детей должны вы нам отдать
На воспитание законное другое.
И впредь оставить их в покое».
Не тут-то было! В этот миг
В лесу неистовый поднялся крик:
Захлопали крылами Птицы.
Летают низко над Лисицей
И в голову ее клюют.
Птенцов отнять ей не дают.
Хорьков-приспешников и пуще давят —
Из лесу те пустились наутек.
И поделом! Да будет им урок!
Подо́бру лес пускай оставят!

А Птицы, всей станицей сообща,
К Царю с прошеньем Ворона послали.
И мудрый Ворон так царю вещал:
     «Когда б Лисе на воспитанье мы отдали
Своих пернатых чад,
Навеки б мы их потеряли,
Как хищники того хотят:
Забрав малюток из родного крова,
Лишить возможности их выживать.
Ведь наши дети не научатся летать,
Не переняв от взрослых опыта такого, 
Не унаследовав традиций от семьи,
Из рода в род столь ревностно хранимых.
Оторванные от корней родимых,
Навек забудут кто они.
И если раньше хищники нас, Птиц, ловили,
Теперь хотят и вовсе подчинить.
О, царь, не дай обмана допустить!
Да впредь живем, как и всегда мы жили!»

Благим намереньем прикрыв дурные цели,
Под видом искренних защитников детей,
В дома ногой проламывают двери
Хорьки, отобранные для таких затей.
Семей основы разрушают.
И смысла жизни тех людей лишают,
Что для своих детей столь якобы дурны.
На деле-то – виновны без вины!
И без вины от тех защитников страдают!

Свободу на алтарь частенько приносили,
Когда правители о том просили.
Но что бы за спиной царя
Так дым валил от жертвенного алтаря!
Позор такой в лесу давненько не случался.
Пока Медведь услужливый
за выборы не взялся.
Ах, выборы царя – неслыханное дело!
Волнуется весь царский двор:
Когда сидит на воре вор
И только думает, как бы умело
Соперников во власть не допустить
И местом тепленьким за то не заплатить.
Правитель наш глядит на то уменье,
Но видит исполнительность и рвенье,
Усердие в делах благих…
Да пусть избавит Бог его от слуг таких.

И даром, говорят,
«услужливый дурак» не нужен.
Ведь ложь и глупость – скверное оружье,
В борьбе за правду и за мир.
Поет прислужников сладкоголосых клир.
Средь них – один другого хуже.
Да слушает Правитель наш, развесив уши:
«Ну, хоть бы вот Медведь.
Как здорово умеет он реветь!
А то, что он и самый неуклюжий,
То не беда – стараться будет впредь!»
Сумеет он Царя прославить,
До выборов кампанию его возглавить.
И, решено,
К победе снова привести Царя должно́.
Какими средствами? Медведю все равно.
Вот бегает Топтыгин наш по лесу,
Наказы раздает,
Повсюду нос сует,
Блюдет он ревностно Царевы интересы.
Соперники, должны мы здесь сказать,
Тем временем, по одному вдруг стали исчезать.
Один, по случаю Медвежьего обеда,
Намедни съеден был живьем.
Другой – довольно грубо оклеве́тан
Пустым и незатейливым враньем.
Еще вдруг двое без вести пропали.
Ряды соперников редеть заметно стали.
И не сыскать к урочному часу
Ни одного достойного в лесу.
Вот на поляне жителей лесных собрали
И… прежнего Владыку вновь избрали.

Чего греха таить:
Наш Царь бы мог и честно победить.
Тогда б не заслужить Топтыгину медали.
А то, что за медаль права народные попрали —
Так чем-то надобно платить…

Избранники толпы звериной, Лис и Черепаха,
Решили спорить и рядить, как дальше жить:
Как уберечь им царствие от краха,
Как хищников и кротких примирить,
Свое решение затем народу доложить
И царственный престол 
                                    умом и честью заслужить.
И вот проворный Лис с размаху 
Вдруг налетел на Черепаху.
Хотел ее сразить
Блистательной премудростью и доброхотством,
И склонностью природной к руководству.
А чтоб эффекту быть сильней,
На лапки задние встал перед ней.
И с высоты недюжинного роста
Стал распекать ее несносно:
     «Ой, Черепаха, да тебе ли царством править?
Ты лишь престол сумеешь обесславить!
Тебе и не вскарабкаться на трон!
Да что там! Я с трудом могу представить,
Что с места сдвинешься ты 
                                       до своих же похорон!
И мне, проворному, вдогон

Тебе ли устремляться?
И даже нечего стараться!
Дорогу уступи активным, молодым,
Чтоб им путем не приходилось обходным
К желанному престолу пробираться».
Но Черепаха знай себе лежит,
С дороги убираться вовсе не спешит:
     «Достопочтенный Лис, 
                               а ты ведь хам изрядный!
И каверзник, и ловкий вор!
Ведешь ты о престоле разговор
И разжигаешь аппетит свой жадный
С одной лишь целью: 
                            чтоб доверчивых привлечь,
И обмануть, и выгоду свою извлечь.
Но я-то знаю, чем в лесу ты промышляешь,
Как маленьких зверюшек обижаешь.
Тебя и не поддержит наш народ.
Вот то ли дело я! Известный доброхот.
Стараюсь для других, для бедных и убогих!
И, как ни тяжело, по этой самой вот дороге
Премного лет к престолу я иду. 
А ты, ловкач, устраиваешь чехарду!»
     «Ах, уважаемый мой оппонент, —
                                                завелся Лис, —
Да лучше ты за оскорбленье извинись!
Лежа в грязи и брюхом землю подпирая,

Ты ни себе, ни остальным не делаешь добра!
И речь твоя хоть и напыщенна, 
                                               да сплошь пустая.
Ты, Черепаха, и сама для дел стара.
А я неутомим, и что такое труд, я знаю:
От перенаселенности наш лес давно спасаю.
И кроликов прожорливых вконец я изведу,
Как только на престол взойду!»
     «Почтеннейший, твое самоуправство
Столь возмутительно, безнравственно, гнусно́!
Лесную мелочь держишь в страхе ты давно.
На что способен ты в масштабе государства?!
Не лучше ли тебе уйти?» – «Нет, ты уйди!
Меня коришь, да на себя хоть раз ты погляди!
Лишь обвинять других горазда!
Сама тупа, глупа и пыжишься напрасно!»

А зрители на поединок сей глядят,
Шумят, гудят, галдят…
Пытаются хоть сколько разобраться,
В чем спора суть, о чем соперники бранятся,
И что в итоге получить хотят.
Да невдомек, что спорщики давно забыли,
О чем был диалог и в чем его резон.
В глаза друг другу пыли напустили,
Ну а поют-то в унисон!
И с двух сторон слышны всё личные нападки!
И выясняют двое, что они друг другу гадки!

Свобода слова нам дана
Не для того, чтоб оскорбления озвучить,
Свободной бранью, ложью 
                                  слух друг друга мучить,
А чтобы стала истина скорей видна!
Чтоб больше родилось идей полезных!
Чтоб было больше разговоров честных!
Но демократия, лишенная культуры диалога,
Культуры поведения и слова,
Со всей своей свободой – все-таки убога,
И для благих решений – скверная основа.
За шумом обвинений скрыта суть.
Лишь в деликатном споре истина родится.
И следует, чтоб справедливость 
                                             в обществе вернуть,
Не оскорблять соперников и не хвалиться,
А вежливости поучиться
И на проблему спора сообща взглянуть.