Ольга Афраймович - Терновый куст

Жар печи — блаженное тепло,
Тишь да гладь под неизменной крышей.
Не шуршат в дровах слепые мыши,
Не швырнуть им хлеб в печную нишу,
Что-то в ходе жизни порвалось.

Будто вымер, как слепая мышь,
Замкнутый растерянный поселок,
Между сосен, лиственниц и елок
След наш одинокий разглядишь.
Редкий дым из редких веет крыш.

Здесь, на крае жизни и земли,
Что-то порвалось неуловимо,
Пусть на старый мир похожий мнимо,
Буднично, почти неразличимо
Новый мир всю душу заселит.

Как в мороз знакомо печь трещит,
Старый абажур над книгой новой,
Близость гор, по-зимнему суровых,
Как всегда волнует бестолково,
И луна как прежде ворожит.

Но обманна эта простота
Старое по-новому тревожит,
Новое, о старом помня, сложим,
Новым, непредсказанно несхожим
Старая исполнится мечта.

— Не вздыхай, не плакай, мой дурачок.
Не своди печально брови в пучок.
Желтый лист подними,
Мой характер пойми
Ох, душою страшно ты хорош,
От тоски с тобой с ума сойдешь!

— Смейся, смейся пуще, люба моя,
Смейся дальше, зачарованная,
Только с щечки сотри,
Что нальют сентябри
Ту дождинку негожую,
На слезинку похожую.
Хочешь, к теплому плечу притулись…
Ох, да эта распроклятая жисть
Снова холод и мрак,
Странный этот сквозняк,
И в глазах твоих холодок,
Желтый вянет в руке листок.

— Ты, глупышка, злой развязки не жди,
Как тебя перепугали мои дожди,
Убегай поскорей
От моих сентябрей,
Солнца, милый, в тебе не ах,
Ты замерзнешь в моих ветрах.

Ах, Царевна-лягушка, ты зачем так спешила,
Ты зачем рано кожу лягушачью спалила?
Ты ступай за собою в тридевятое царство,
Жениха в тридесятом разыщи государстве.
Жги, солнце, жги,
Ты меня не береги,
Лей, дождик, лей,
Ты меня не жалей.

А пройдет сорок сроков, не найдется спаситель
Приведут тебя ноги в монашью обитель.
Там монашки все бледны, да все в черно одеты,
Да все каются тонко за грехи, коих нету:
Боже, спаси,
Вознеси на небеси,
Мы не любим, не грешим,
В замогильный рай спешим.

Долго путь твой продлится по просторам бескрайним,
Да царевич твой ясный знать не ведает тайны.
Колдовства не нарушит, сам в оковах томится,
Чур тебя, чур, квакушка, стань весенней Жар-птицей!
Жги, солнце, жги,
Ты меня не береги,
Лей, дождик, лей,
Ты меня не жалей.

Cтупай тропой растревоженной, кручей нехоженой к Берегу Света.
Не жди, что ветер весенний дорогу укажет в страну, что любовью согрета.
Ветер испуганный сник,
Слышен не плач и не крик
Брат твой идет,
Песню поет:
«Не заскучаешь ты в мире таком,
Зима здесь есть и тропа с родником,
С весной мой лес
Проснется весь,
С весной…»

Не плачь, не сыплются звезды к ногам тех, кто плачет, тоскует и ждет.
Не спи, закрытым глазам не увидеть паденья звезды, и весна не придет.
Ветер испуганный сник,
Слышен не плач и не крик
Брат твой идет,
Песню поет:
«Не заскучаешь ты в мире таком,
Зима здесь есть и тропа с родником,
С весной мой лес
Проснется весь,
С весной…»

Ступай к Берегу Света,
Любовью согрета.

А весна придет — не оглянешься,
Не надышишься, не опомнишься,
Только воздух прозрачней памяти,
Только холод страшнее совести.
Дней вчерашних не подбираю
И жива ли, мертва — не знаю.
Не греши весной в полдыхания,
Жарче греешься — меньше платишься,
Не цветет твой букет сиреневый,
Не молчи же, душа пугливая!
Голой осенью, стылой датой
За пустую весну расплата.
То замерзну вновь, то оттаю вдруг,
Не щадит меня март простуженный.
Как улыбка твоя случайная
С этим солнцем весенним сходится!
Ты махнешь на меня рукою,
Улыбнись, не казни покоем!
А весна придет — не оглянешься,
Не надышишься, не опомнишься…

Что ты сделал с моей весной?
Что ты сделал с моим апрелем?
Как внезапен порыв хмельной
Умираю, сгораю, смелею.

То ли миг, то ли век опален
Вспышкой света — случайной улыбкой,
Будь на век или миг продлен
Опаленный смертельный сон,

Не случилось бы снежности хлипкой.
Что ты сделал — случайный луч
Сдавлен тучей и умер в снеге.
Неизбежность проклятых туч,

Грязно-злых, бесновато-пегих.
Умираю, сгораю, смеюсь,
Не поверю, не знаю, не смею
Ни намека, ни крика. И пусть.

Все равно я улыбки дождусь,
Отогреюсь, отважусь, осмелюсь.

Что ты сделал — вчерашний смех
Тает в солнце твоем случайном,
И расчетливый мудрый грех
Скован чистой и нежной тайной.

Не приму, пусть все снег замел,
Хрупок лед, голова кружится,
То ли миг, то ли век прошел,
Ветер снежный апрельский зол,
Не сбежать, не прорваться, не скрыться.

То не гром гремит,
То не колокол гудит,
Не ветра поют,
Не воришку бьют
Лягушонка едет в коробчонке
По родной застуженной сторонке.

А весна пришла ясноглазая,
Недовольная да капризная,
Обласкает шутя да помучает,
То погладит, то душу замерзшую
На осколочки льда горько-сладкого
Разобьет, и опять в солнце греется.

То не гром гремит,
То не колокол гудит,
Не ветра поют,
Не воришку бьют
Лягушонка едет в коробчонке
По весне, отчаянной и звонкой.

А всего беды — отцветут за срок
Травы летние, зори нежные,
А на яблоньке нету ни яблочка,
По болотам туманы да сумерки,
Смерть гуляет порой високосною,
Разбрелись мои тропки-дороженьки…

То не дождь стучит,
Не кикимора кричит,
Не под плетью стон,
Не кандальный звон
Затянуло ряской коробчонку,
Заблудилась наша лягушонка.

От весны к весне сладко ль маяться,
Будто год не год, да за три идет
То зари ожидаешь, то сумерек,
То ли Золушка, то ли монашенка
Будет день для тебя, бесприютная,
Будет яблоньке красное яблочко.

То не гром гремит,
То не колокол гудит,
Не ветра поют,
Не воришку бьют
Лягушонка ездит в коробчонке,
За собою возит лягушонка.

Светящийся путь, щемящий мотив,
Скользящие мимо взгляды.
Как радость дорог, как солнца разлив
О, как ты красив, проклятый!

Дай имя тебе у ветра отнять,
Чтоб было в пути усладой,
И вновь задохнуться, чтобы дышать
О, как ты красив, проклятый!

Дай час до грозы с тобой пережить,
Чтоб легче считать утраты,
Спасенье души в грехе и во лжи
О, как ты красив, проклятый!

А песня стара, как мир до тебя,
Все пели ее когда-то,
Живее живых, воскликнет опять
О, как ты красив, проклятый!

Светящийся путь, щемящий мотив,
Скользящие мимо взгляды.
Как жажда любви, как будущий день
О, как ты красив, проклятый!