Давид Бурлюк - Десятый Октябрь
Нужны годы изысканий и версты библиотечных полок.
Здесь — только набросок: много книг до нас сюда через океан не доходит. А между тем многие великие и крупные поэты не смогли быть использованы для статьи… за неимением сборников, книг… Такие поэты как Сергей Городецкий, Велемир Хлебников, Н. Н. Асеев, Сергей Третьяков, Сергей Алымов, Демьян Бедный, Александр Крученых и группы молодых как Сергей Спасский, Георгий Шенгели — живут и творят звонко во имя красного Октября…
Но у нас не было под руками нужных книг и поэтому работа наша, надо повторить только — захватывающий своей темой, своей современностью декоративный, пылающий красками эскиз.
На чистую воду
Джан Рид в своей замечательной (действительно!) книге: «Десять дней»… бросает такую фразу: «Глядя в прошлое, на Россию до октябрьского переворота, видишь её как будто и другом веке, почти непонятно консервативною, Русская политика перешла далеко влево, настолько далеко, что кадеты подверглись изгнанию, как враги парода, Керенский стал контр-революционером, вожди умеренных социалистов Церетели, Дан, Либер. Гоц и Авксентьев оказались не достаточно революционными по духу, и люди подобные Виктору Чернову и даже Максиму Горькому оказались на правом фланге».
Годы великих политических сдвигов втягивают в политику всех и вся.
Что бы не говорилось о возможности поэта остаться аполитичным — на деле, при анализе (говоря грубо, «проверке») — достаточно двух, трех строк, чтобы было видно — за кого? За или против.
Так и вся поэзия русская уже 10–12 лет делит поэтов на приемлющих Октябрь и не приемлющих его.
Между этими двумя типами поэтической настроенности прослаивается промежуточное звено. Лиц, желающих показать, что они равнодушны, но это им всегда плохо удается.
Магические зеркала
Для характеристики настроений необычайно любопытно проиллюстрировать несколько подобных случаев — показывающих, как красный Октябрь отражается до, во время и… после своего прихода в магических вечных зеркалах поэзии.
Предвидят революцию и Октябрь
Уже давно седые старики; ветераны классицизма русской поэзии (Пушкин, Лермонтов) предвидели «вторым зрением» грядущее. Многие поэты топили свой астральный взор в грядущем. По этому поводу Васильевский (Не Буква) восклицает: разве без этого второго зрения мог бы, напр. Андрей Белый еще в 1907 году написать трагическое стихотворение о гибели России:
Туда… где смертей и болезней.
Лихая прошла колея
Рассейся в пространстве, исчезни,
Россия, Россия моя!..
Здесь мы имеем пример настроенности, предубежденности (внутренней) Против Октября еще за 10 лет до великого конца.
Среди «общих характеристик» революционных лет — выделяется Анна Ахматова:
Чем хуже этот век предшествующих? Разве
Тем, что в чаду печали и тревог
Он к самой черной прикоснулся язве,
Но исцелить ее не мог.
Еще на западе земное солнце светит
И кровли городов в его лучах блестят,
А здесь уж белая дома крестами метит
И кличет воронов, и вороны летят.
Октябрь по разному отражается в сердцах: в одних гордыми, возвеличивающими багрецами, в других черными саванами.
Но некоторых он настраивает и по звериному, по палачески;
Вот например как откликается на Октябрь Зинаида Гиппиус:
И вас, предатели
Я ненавижу больше всех,
Со страстью жду, когда отведаю
Я вашей крови… Сладко мстить…
Одна мысль о красном Октябре превращает поэтессу в тигру лютую, а злоба, видимо, дурной пособник вдохновенья, что и отразилось вплотную на ублюдистых стишенках!
Старой гвардии в поэзии трудно приять Октябрь
Революция породила Шарлотту Корде, на Ленина также покушалась женщина. Может быть экспансивность представительниц слабой половины рода человеческого виновна в такой воинственности к Октябрю со стороны 3. Гиппиус но вот не далеко от неё и Саша Черный:
Будь ты проклят, сумасшедший
Окровавленный Содом!
Из поэтов «старой гвардии» все, начиная с Бальмонта, или открыто слюнявят ядовито анафему Октябрю или как Максимилиан Волошин впадают в папертный тон и ничего веселого в Октябре не находят:
Поддалась лихому наговору,
Отдалась разбойнику и вору
Подожгла посады и хлеба,
Разорила древнее жилище,
И пошла, поруганной и нищей,
И рабой последнего раба.
Некоторые просто даже жалеют о том дне и часе, когда они доставили удовольствие своим родителям, увеличив собой население Совсоюза…
Феодор Сологуб восклицает устами своей музы:
Скифские суровые дали,
Холодная, темная родина моя,
Где я изнемог от печали,
Где змея душит моего соловья!
Родился бы я на Мадагаскаре,
Говорил бы наречием, где много а,
Слагал бы поэмы о любовном пожаре,
О нагих красавицах на острове Самоа.
Дома ходил бы я совсем голый,
Только малою алою тканью бедра объяв,
Упивался бы я, бескрайно веселый,
Дыханьем тропических трав.
Совсем особое, очень «деликатное» положение занимает в вопросе Октября поэзия Ал. Блока.
И. Василевский (Не Буква) отмечая необычную популярность «12» Блока подчеркивает, что А Блок в своей «нашумевшей поэме» находит для изображения Октября только черные, мрачные безотрадные тона.
С кем был Блок? Был ли он «за» или «против»?
Это вопрос особого исследования. Мнение самого поэта не важно. Мы судим и должны судить об этом только по произведениям его!
Мне не попадалось предсмертных стихов Блока,
Может быть они еще не печатаны.
Может быть окончательное решение Ал. Блок унес в свою преждевременную, великую могилу.
Но вот отрывки из Александра Блока:
…стихотворения периода 1921 года:
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века.
Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Ал. Блок здесь ратует за свободу — не Октября, а особую «тайную свободу», каковой термин и подчеркнут поэтом в своих хрусталевых строфах…
Ал. Блок ушел рано, он не успел до конца принять Октябрь, таков мой вывод…
Пробудь одаренный Ал. Блок под крылом революции дольше он, несомненно, дал бы русской поэзии строки определяющие все победы, все плюсы, все величие красного Октября.
Но Ал. Блок ушел…
«Старой гвардии» символизма переварить Октябрь с маху — трудно, не то что молодым, таким например, как Владимир Ричиотти:
Только ветер сапёром долбит.
По окопам проспектов унылых:
«Суждено от былого уйти.
Наше сердце к былому остыло.»
Остыло легко к прошлому, потому что никогда и не накалялось!!!
Не все молодые
Но не все молодые тоже легко взяли на плечи свои груз Октября…
Некоторым при мысли об Октябре — «скучно» становится. Они кутаются в тогу величественного равнодушия… Да! красиво… Декоративно. А дальше что?
Так и кажется, чти так спрашивает Вячеслав Ковалевский:
Маркою Р.С.Ф.С.Р.
Клеймим папирос лбы —
Великолепный пример:
Здесь начинается быль,
В небе Москвы чекан,
Как череп на склянке,
Созвездие В.Ч.К.
Над гробом Лубянки.
А вы, из рук Перекопа
Вкусившие черных просфор,
Кроет оркестров копоть
Ваш, героический морг.
<…>
Вот она в небе коммун,
Красноармейская слава!
Скучно мне. Впрочем, жест
Веков из октябрьской рамы
Великолепнее всех торжеств
Человеческой драмы.
Другие, как Анатолий Мариенгоф, хотя и приписывают, из учтивости (!) в конце многолетие Октябрю более охотно золотят образ «столбового дворянства» и «прекрасной хищницы»:
Знаете ли почему? Потому что: октябрь сразил
Смертями каркающую птицу.
Где ты Великая Российская Империя?
<…>
Из ветрового лука пущенная стрела
Распростерла
Прекрасную хищницу.
Неужели не грустно вам?
Я не знаю — кто вы, откуда, чьи?..
Это люди другие, новые, —
Они не любили ее величья.
<…>
Смиренно на Запад побрело с сумой
Русское столбовое дворянство.
Многие лета, многие лета, многие лета
Здравствовать тебе — Революция.
Илья Эренбург сделал последние годы крупное имя себе; сейчас он больше пишет прозой; но Илья Эренбург отличился всегда монастырской, по строгости, искренностью, поэтому вдвойне важны его реакции на Октябрь:
