Георгий Голохвастов - Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Младенец спит и веет греза
Над ним, как светлый ангел сна,
Но сердцу Матери ясна
Голгофы страшная угроза:

Душа пророчествует Ей,
И плачет Mater Dolorosa
Слезами скорбных матерей.

Я прошлым снам не изменю —
Былое чуждо увяданья.
Я всех ушедших от страданья
Живыми в памяти храню

И, в светлой вере ожиданья,
Я знаю: суждено быть дню
Со всеми нового свиданья.

Я не хочу, чтоб ты средь бала
Улыбкой, музыкой речей
И светлой ласкою очей
Других влекла и чаровала:

Лишь для меня в тиши ночей
Сходи, богиня, с пьедестала,
Ничья для всех, как я — ничей.

Иду знакомою дорогой…
Вот дуб ветвистый, детства друг;
За спящей рощей — мокрый луг;
Змея реки плоскоберегой

И гулкий мост… Крутой подъем —
И на горе, молчащий строго
Под гнетом горя, старый дом.

Букеты роз цветут на пяльцах,
А за окном гудит метель;
И песнь прохожий менестрель
Поет о рыцарях-скитальцах.

Всё в замке спит… Трещит камин…
Иголка медлит в тонких пальцах…
А в сердце — странник-паладин.

Мы — весть любви, мы — зов вперед,
Мы — солнцу гимн. Нет, мы не трутни!
Святому служат наши лютни:
В их песнях, как чистейший мед,

Вся правда, мудрость и красоты,
И вы — пусть черный день придет, —
Благословите наши соты.

Без искры духа — плоть мертва.
Наш мозг, под тесной костной крышкой,
Зажжен бессмертной жизни вспышкой,
Как свет от света Божества:

Законов косных нарушенье,
Он — сфинкс, загадка естества,
Чудес великих завершенье.

Наш мозг — магический кристалл:
Вселенной тайны и явленья
Он четко в гранях преломленья
Цветным узором сочетал,

Всё уловил, учел, отметил
И чутким эхом звонких скал
Всё отразил, на всё ответил.

Открыл он звукам спавший слух,
Незрячий взор — расцветке пестрой,
И, окрыленный мыслью острой,
Владеет всем прозревший дух:

Цветут просторы, даль лазурна,
Здесь — колос спеющий набух,
Там — зреет жизнь колец Сатурна.

Нам всё доступно, всё дано:
Веков мечты и ароматы,
Напев Моцартовской сонаты,
И Рафаэля полотно,

И мудрость ясная Тагора,
И Тайной Вечери вино,
Как Крови Жертвенной амфора.

Наш мозг — творец. Чем были б мы,
Чем был бы мир без восприятья,
Без непрерывного зачатья
Зарниц познания средь тьмы?

Что мертвецу дыханье амбры,
Шелка, и вина, и псалмы,
И кружева аркад Альгамбры?

Угаснет мозг — и без следа
В хаос потухшего сознанья
Уйдет величье мирозданья,
Как догоревшая звезда…

И будет мука, сокрушенье,
Зубовный скрежет: День Суда —
Пророчеств древних завершенье.

Но мир не дрогнет… В страшный миг
Лишь плоть сгорит, а дух смятенный
Восстанет — феникс возрожденный.
Смерть только форм привычных сдвиг,

Смещенье сфер: в ее истоме
Рожденье вновь, чтоб ум постиг
Миры при новом переломе.

Преодолев рубеж могил,
Одетый новой плоти тканью,
Ответит он опять дыханью
В живой борьбе творящих сил

И принесет нам весть благую,
Как светозарный Гавриил,
О воплощеньи в жизнь другую.

И мы познаем солнца те,
Что днесь невидимые блещут,
И краски, что теперь трепещут
В незримой глазу красоте,

И волны тайных благовоний,
И здесь лишь внятную мечте
Красу неведомых гармоний.

И будет жизни путь светлей,
Проникновенней ум и чувства,
Живей и радостней искусства,
А мудрость проще и теплей;

И в новых обликах по плоти
Вновь будут Дант и Галилей,
Да-Винчи и Буонаротти.

Истома в бархатном контральто,
Зовет раскрытых губ кармин,
И режет тишь шуршанье шин
По ленте мокрого асфальта.

Ликует ветер, рвет вуаль,
Уносит клятвы в даль… А даль-то
Так хороша, что клятв не жаль!

Вино… и ты. Я пьян вдвойне
От глаз твоих и хмеля кубка.
Два хмеля с жадностью, как губка,
Впивает сердце в знойном сне,

А кровь, двойной покорна власти,
Огнем, пылающим в огне,
Горит в вине пожаром страсти.

Любовь и братство — бред людской,
Мираж несбыточный в пустыне:
Борьба за жизнь мрачит поныне
Возмездьем крови наш покой;

И жаждать мира даже в праве ль
Мы здесь, где братскою рукой
На утре дней зарезан Авель?

Спит в пыльной лавке антиквара
Клинок, угрюмый нелюдим:
Средь смен столетий невредим,
Уж не сверкнет он для удара

Навстречу вражеским рядам,
Но весь блестящий век Ронсара
В девизе: — «Dieu, mon Roi, ma Dame».

Еще не найдены слова,
Но в сердце властный трепет звука:
Так изготовленного лука
Дрожит тугая тетива,

Прощаясь с звонкою стрелою…
И зреет песня торжества
Тебе, одной тебе, хвалою.

Повеял вечер. Нежит сном он
Усталый мир. Всё спит в селе;
Спит лунный лик в речном стекле,
Спит лес и в гнездах птичий гомон;

Поля молчат в душистом сне,
И только в тайнах звезд — недреман
Глас Бога, внятный в тишине.

Душа влюбленным менестрелям
Поет желаний жгучих власть,
И нас сближающая страсть
Туманит трепетом и хмелем:

В слияньи мощь двух встречных гроз,
И мы на ложе счастья стелем
Стыдливость лилий с пылом роз.